Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Насколько ты глуп, Мартин? Достаточно, чтобы ударить Лори ножом перед попыткой сбежать?
От этого вопроса зависело всё. Чувства обострились, мускулы напряглись — наступал решающий миг. Нервная дрожь…
Мартин пошевелился не сразу, словно не веря своей удаче. А потом — так же медленно опустил вниз руку с ножом. Крошечный шажок в сторону…
Лори, умная девочка, замерла на месте, забыв, как будто, даже дышать.
Мартин шел к выходу по стене, держась как можно дальше от Фрэнка. Крадучись, опустив голову, крепко сжимая свой нож. Настороженный, как крыса, крадущаяся по дому, он зыркал на Ищейку со смесью страха, удивления и чего-то, похожего на надежду. Она разгоралась в его глазах помимо воли, подлая лгунья…
Он уже миновал Фрэнка, еще шагов пять — и Мартин у двери… Немой оказался глуп ровно настолько, насколько нужно. Точнее, доверчив. Ведь слово дворянина должно чего-то стоить, не так ли?
Фрэнк смотрел на даму, неподвижную и безжизненную, на Лори, по щеке которой стекала капля крови, окаменевшую от страха. Где-то под дождем бросили, как ненужную ветошь, старуху, и ветер трепал ее седые пряди.
Ему хватило пары мгновений, чтобы прыгнуть к пистолю. Нагнуться, вцепиться пальцами в рукоять. Обернуться и нажать на спуск, не разгибаясь.
Грохот тела и вой — уж теперь пробудятся все сиротки! Высоко, пронзительно вскрикнула Лори, кидаясь к Мартину. Фрэнку пришлось ее оттолкнуть. Он поспешил наступить на нож, что выпал из руки немого, и спокойно взглянул на него, корчившегося от боли на полу. Стрелять по ногам — не самое разумное, слишком легко промазать, но выстрел оказался удачным. Кажется, задета кость. Это не страшно — много ходить немому уже не придется.
Черные глаза, пылающие ненавистью и мукой, встретились с глазами Фрэнка. Изо рта, где шевелился обрубок языка, вырывался возмущенный рык. Фрэнк понял Мартина без слов.
Он чувствовал себя до странности легко. Видно, честь и впрямь тяжкая ноша. Не диво, что столь многие предпочитают жить без нее.
— Я в плаще Ищейки. — Он пожал плечами. — А Ищейкам честь не по рангу.
Когда его сапог с размаху опустился на раненую ногу, немой снова взвыл и вырубился.
— Вдобавок, — уточнил Фрэнк, — я еще и ублюдок.
…Кораблик утонул, но он вынырнул, задыхаясь, во рту — соленый привкус крови.
Боль во всем теле, резь в запястьях…
Тусклый свет, мутный и трепещущий, как тот, что проникает через толщу воды. Все плывет…
Вдалеке, сквозь марево, проступает длинный стол, уставленный свечами. Фигура, что суетится у него, подсвечена пламенем жаровни и смахивает на демона ада, сотканного из тьмы и жара.
Стены утопают в тени, но все же давят, а сверху нависает тяжелая чернота низкого потолка. Здесь нет окон, живого света, только свечи, и даже шуму дождя не пробиться в этот склеп. Пожалуй, он в подвале. Или в преисподней.
Я попытался подняться, но ноги сковал сон. Что ты дала мне, Эллис?..
Он вспоминает — и стонет. Странный вкус вина, скрип табурета, когда падал — на пол и в объятия беспамятства.
Мир обретает четкость, но от этого не легче. Руки стянуты за спиной, в лопатки упирается твердая спинка. Смутный силуэт впереди поднимает лапу — и в ней что-то блестит. Длинное, тонкое, смертоносное. Ланцет хирурга?
Паника подкатывает к горлу, и он дергается, мечется — насколько может. А это немного….
Совсем рядом из темноты выступает фигура, и на миг Филип вздыхает с облегчением. Это Эллис, ее безмятежное лицо, сейчас окрашенное заботой. Она склоняется к нему, с нежной улыбкой на губах — и ножом в руке.
Ты тоже узнаешь. Уже скоро.
Ему приводилось видеть этот нож, у нее в сарае. Трехгранный, узкий, на фигурной ручке — переплетение змей. Таким не будешь резать травы — зато можно вогнать его кому-то в основание черепа.
— Развяжи меня, — прохрипел он. Во рту — помойка, язык шевелился с трудом. — У меня болят руки.
Черты Эллис омрачились, но лишь на миг, словно рябь пробежала по глади вод и исчезла. — Потерпи, любовь моя. Это ненадолго. Скоро мы станем единым целым. А потом боли не будет уже никогда.
Это не утешало. Чего там — пугало до чертиков, до мокрых штанов.
И все же он улыбнулся. Повторил, вкладывая в слова все свое искусство убеждения, всю вкрадчивую нежность: — Милая, развяжи мне руки, и мы поговорим. Я помогу тебе, не бойся. Смогу защитить от чего угодно. Но сперва ты должна меня развязать.
— Но я в полной безопасности, Филип. Тонкие пальцы скользнули по его щеке — пальцы, в которые он с наслаждением впился бы зубами. — Я ничего не боюсь, и ты не бойся. Сегодня день нашей свадьбы.
Эллис права — в опасности не она, а люди вокруг нее и ее чокнутой семейки.
Глаза ее светились тем безмятежным ровным сиянием, которое — он запоздало это понял — принадлежность лишь святых и безумцев. А Эллис, как выяснилось, не святая…
Какой бы она показалась ему прежде, до того, как бесконечный голод, безбрежное отчаяние и гибель близких пошатнули ее хрупкий разум? Наверное, куда более обычной. Не такой спокойной, не такой светлой. Наверное, та Эллис иногда плакала и злилась. Страдала от неуверенности, переживала из-за мелочей. Взгляд ее сиял реже, и не так ярко. Та Эллис, наверное, была добра, училась составлять снадобья и хотела помогать людям.
К ним приближалась фигура, в которой вблизи не виделось ничего демонического. Всего лишь Гвиллим Данеон, его наставник, воспоминание из сопливого детства, мудрый лекарь. У Познающего был усталый, но деловой вид, он вытирал полотенцем руки, глядя на Филипа с легким беспокойством. Стекла его очков мягко поблескивали.
— Уже очнулся? Странно, еще рано. Простите, лорд Филип, мы не хотели вас пугать. Обычно это средство действует дольше, — Данеон улыбнулся ему, как улыбался давным-давно, прописывая горькие пилюли или небольшое кровопускание.
Неужели?!.. Разве мог я быть так глуп, так слеп?! Вновь так горько ошибиться в людях, за которых ручался бы кровью?
— Значит, это вы убили Тристана? Просто чтобы сожрать? — Он должен был говорить, чтобы не свихнуться.
— Вы сами не оставили нам выбора, дорогой Филип, — тоном мягкого упрека заметил Данеон, — когда привели его сюда жить. Нам нужна была жертва, а Трис мешал нам, путался под ногами, во все лез. Из-за него мы даже пропустили одно жертвоприношение, одну дату, а этого делать, по-хорошему, нельзя. Но теперь я думаю, — Он поправил очки на носу. — Что в этом виден высший промысел! Пусть богам пришлось немного подождать, но именно вам должно стать нашей шестой жертвой! Шестой, и, надеюсь, последней.
Что за адский, безумный бред? Одно почти точно: он — в подвале, где разделали Тристана, а в запахе сырости и тлена чудится смрад застарелой крови.
Из гортани рвался вопль, но нет — надо сохранять контроль над собой. Уболтать их, оттянуть время. Кто-то обязательно придет — не сдохнет же он здесь, в темном подвале, от руки сумасшедшей? Это просто невозможно. Кто-нибудь спасет его. Отец. Кевин.
Вот только отец не знает, где он, Дениза ждет под утро, а Кевину Грассу Филип сам, своими устами, запретил даже появляться на пороге этого дома.
Он прикусил губу, снова глотая солоноватую кровь. Зная, что если засмеется, смех перейдет в хохот, а хохот — в крик. И тогда нежная возлюбленная, того гляди, полоснет его по горлу, чтобы успокоить.
Фрэнк подобрал нож и, быстро обыскав немого, скрутил ему руки за спиной его собственной одеждой. Потом пришлось наложить жгут на рану, сняв для этого с Мартина ремень. Теперь у убийцы появится шанс дожить до допроса, хотя много ли толку будет от него такого, не ясно: мычание и корявые каракули — вот все, на что тот способен.
Стоило закончить, как Лори упала на колени рядом с Мартином, причитая и всхлипывая, но у Фрэнка на него больше не было времени. Пусть сдохнет — или выживет, чтобы пожалеть об этом.
