На звук пушек (СИ) - Барт Владимир (читать книги TXT) 📗
У немцев с планированием дела обстояли лучше. Но главное, войска имели установку: идти на звук пушек и вступать в бой. Услышав гул канонады, 10-й германский корпус повернул на север и скорым маршем двинулся к месту битвы. К несчастию немцы тоже пренебрегли разведкой и наткнулись прямиком на пехотинцев Ладмиро, которые отдыхали на травке в ожидании новых приказов. Это были как раз солдаты дивизии Гренье.
Французы, пользуясь преимуществом своих ружей Шасспо, открыли беглый огонь по плотным колонам германцев, ринувшимся в штыковую атаку. Ни один пруссак не сумел преодолеть расстояние, отделяющее их до позиций французов. Оставшиеся в живых залегли и пытались укрыться от беспощадных пуль. Палочки-выручалочки, в виде круповских пушек, в этот раз у пруссаков не оказалось. Им нечем было ответить на огонь противника.
А затем французы построились и под команды своих офицеров и барабанный бой двинулись вперед. К ним присоединились батальоны 1-й дивизии генерала Сиссе.
Прусаки побежали.
Начальник штаба 10-го корпуса, будущий преемник Бисмарка на посту канцлера Германии, полковник фон Каприви, наблюдая это бегство принялся палить бумаги своего штаба, чтобы они не достались французам.
Чтобы спасти положение, командующий 10-м немецким корпусом бросил вперед все 16 кавалерийских эскадрона, бывшие в его распоряжении. Вся эта масса своим ударом должна были остановить продвижение французов. Или хотя бы задержать их.
На острие отаки шли гвардейские драгуны. Но в этот раз эффекта неожиданности, как у Бредова, не получилось. Драгуны, оказавшись под огнем пехотных колон и понеся потери, отхлынули назад. А кирасиры и уланы, увидев столь неласковый прием, отвернули в сторону.
И в этот момент…
И в этот момент генералы Гренье и Сиссе поучили приказ командования на отход на исходные позиции. И неважно, что приказ был отдан из неверного виденья обстановки еще до появления 10-го немецкого корпуса, и не учитывал удачную атаку и возможность успешного обходного маневра.
С времен Бонапарта во французской армии офицеров и генералов приучали к мысли, что высшее командование знает, зачем отдает тот или иной приказ. Исполнителям следует только его выполнять. Это принцип был эффективен во времена Наполеона-дяди, гениального полководца, умеющего видеть ситуацию на несколько ходов вперед. Но во времена Наполеона-племянника, не блиставшего полководческими талантами, и его маршалов, прежний принцип дал сбой. Во Франции не оказалось полководцев подходящего масштаба.
Вот что отличает бошей, так это их упрямство и настойчивость. Получив в лоб при фронтальной атаке, германцы проскакали вдоль фронта и опять ударили. Попытавшись обойти левый фланг французов. На выручке пехоты Гренье бросил свою конницу. Тоже самое сделал чуть позже генерал Сиссе, а затем и остальные дивизионные генералы. А затем бой вела уже вся кавалерия корпуса. Все новые и новые кавалерийские части подходили то с французской, то германской стороны.
Разгорелось эпичное кавалерийское сражение, в котором сошлись с каждой стороны тысячи бойцов. В последующие года это столкновение будет вдохновлять десятки и даже сотни германских и французских художников. Но в общем, эту героическую свалку можно было бы охарактеризовать словами генерала Пьера Боске, наблюдавшего знаменитую атаку легкой кавалерии под Балаклавой: «Это великолепно, но это безумие, а не война!»
Солнце клонилось к закату, но бой вновь разгорелся по всему фронту. Кавалерия французская отчаянно рубилась с кавалерией германской. Пехота палила. Пушки грохотали. Но к этому времени управление боем было утрачено как с одной стороны, так и с другой.
К вечеру к месту сражения прибыл прусский кронпринц Фридрих-Карл Прусский с двумя свежими корпусами. Он принялся раздавать приказания, пытаясь организовать общее наступление, но довольно быстро оставил это занятие. Позже он признавался, что все что он мог делать в этот день, это переживать, получая разрозненные донесения с поля битвы.
С наступлением темноты сражение окончательно прекратилось. Потери французов составили 14 тысяч, немцы потеряли шестнадцать. Обе стороны считали себя победителями.
Впрочем, поводов для гордости у немцев было больше. Они не только удержали Вьонвиль (или Вионвиль в германской традиции), но и прусская кавалерия доказали таки свое превосходство. Французские конники услышав звук трубы, призывающий вокруг знамени, прекратили рубку, и это можно было считать за отступление.
В донесениях в ставку короля и в Берлин написали, что единственный германский корпус преградил путь всей французской армии. И это позже вошло во все школьные учебники.
Хотя в каждый отдельный момент битвы у Марс-ла-Тура и Вьонвиля, немцы имели двойное преимущество над французами или обладали равными с ними силами. Сперва две дивизии Фроссара против четырех дивизий корпуса Альвенслебена, потом две дивизии Канробера против тех же четырех немецких. Потом четыре дивизии Ладмиро против сперва четырех, а затем восьми немецких дивизий.
Рассказывая об этом сражении, историки в подавляющем большинстве приводят такие цифры: в 80000 у немцев и 150000 у французов. Но при этом они забывают, что 150 тысячная Рейнская армия существовала только на бумаге. Русский военный наблюдатель Анненков, прикомандированный к германской армии и хорошо осведомленный о состоянии дел по обе стороны фронта, писал, что штаб Мольтке оценивает все французские силы у Меца в 100 000, а в армии Мак-Магона в 40 000 штыков. И Анненков согласен с этой оценкой, добавляя, что большинство французских дивизий не укомплектовано, а если и соответствуют штату, то их батальоны разбросаны по всей стране, а не сосредоточены в одном месте. Впрочем, это никак не оправдывает императора, его министров, депутатов и всех тех, кто привел страну и армию к такому состоянию, а потом попытался переложить вину на армейцев.
Что касается германской армии, то ничья у Марс-ла-Тура, которая стала победой, была одержана не талантом Фридриха-Карла или Мольтке, а стойкостью генерала Константина фон Альвенслебена и его солдат, удерживавших Вьонвиль целый день и сумевших ввести в заблуждение Базена относительно своей численности.
[1] Альфред Теннисон, «Атака легкой бригады».
Глава 12. Сержант и маршал
Франция, Лотарингия, 16–17 августа 1870 г
Базен наблюдал в лучах заходящего солнца, как с поля битвы тянется ручеек раненых и медленно шагают потрепанные батальоны.
Болела рана от осколка германского снаряда, полученная тремя днями раньше. Но сильней раны Базен ощущал боль в душе. Неприятное и непривычное чувство, которого он не ведал ранее. В этот вечер маршал осознал, что командование армией ему не под силу. Верх его возможностей, это командование корпусом и выполнение чужих приказов. Сейчас он завидовал Канроберу, сумевшему понять это раньше его и отказавшегося от чести командования Рейнской армии.
— Не надо было отдавать командование корпусом Лебёфу, — корил себя Базен. — Он, будучи военным министром, заварил всю эту кашу, а расхлебывать теперь придется мне.
Главнокомандующий понимал, что следует отдать какие-то приказы, но не имел представления какие именно. Утром было все ясно. Он ведет армию к Вердену и соединяется там с императором и Мак-Магоном. А что делать теперь? Продолжить движение на Верден через единственную оставшуюся свободной дорогу на Бриэ? Вернуться в Мец? Где правильное решение? Маршал этого не знал.
— Господин маршал, не хватает карет скорой помощи! Нет повозок, чтобы вывозить раненых, — обратился к Базену один из адъютантов.
— Пусть освободят обозные повозки, — распорядился маршал.
В этот момент главнокомандующий даже не подумал, чем он будет кормить войска уже завтра. С чем они пойдут в бой. А ведь ему еще с утра докладывали о хронической нехватке всего и вся: продуктов, обмундирования, боеприпасов.
Гаспар Дюпон шагал впереди своей роты рядом с лейтенантом Гренье. Капитан Леру временно принял командование над батальоном, над тем, что от него осталось. Они получили приказание следовать в Гравелотт и теперь двигались по дороге, то и дело обходя брошенные тюки и перевернутые повозки. Обочина была завалена ящиками, мешками и бочками. В одном месте валялся какой-то домашний скарб, а придорожный куст украшали легкомысленные женские панталончики. Вызывая оживление даже у смертельно уставших солдат.
