Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать хорошую книгу TXT) 📗
А у нас — шесть похоронок только среди экипажей, и пехоте досталось. Немцы в Берлине через три дня капитулировали, второго мая! Чуть-чуть людям не повезло дожить!
Знамя на Рейхстаге без нас поднимали. И Имперскую канцелярию тоже брали не мы. Жалко, Геббельс яд принять успел — а то бы и его хорошо для коллекции, к Гитлеру и Герингу, для суда.
А вот «огненный дом» в день последний я видел, и не забуду никогда. Страшно, когда экипаж в машине заживо горит — но это было куда страшнее. Фашисты под конец своих уже не щадили — Геббельс приказал берлинское метро затопить, вместе с укрывшимися там ранеными и гражданскими. Вот оно — звериное лицо фашизма!
После, в Китае, я насмотрелся, что американцы творят. Те, кто нам на Рейне улыбались, «френдс»! Как товарищ Сталин сказал, сначала на нас Гитлера натравили, а не вышло так сами прикидывали, как бы напасть? А до того весь мир под себя подгребали — негров, индусов, китайцев, кто пытался освободиться от колониального ярма — ведь не закончилась война со взятием Берлина и капитуляцией Германии, продолжалась по далеким странам еще долго. Продолжение этой войны — или уже первые выстрелы следующей, вроде того, как были Испания и Халхин-Гол?
Так не взыщите — после этой войны нас уже ничем не напугаешь. Самая страшная война, какую до того мир знал — и мы в ней победили! Война нас сделала по-настоящему единым, советским народом — не русским, а советским, где нет разницы кто ты, русский, белорус, украинец, казах, узбек, татарин. А кто скажет, есть избранный народ, а все прочие для него грязь, удобрение — тот фашист! И без разницы, в каком виде он на этот раз вылезет, в американском обличье — или хоть в украинской «вышиванке». Фашистов надо уничтожать — больше с ними делать абсолютно нечего!
Снова фашисты где-то вылезли? Бронебойным — заряжай!
Младший сержант
Степанюк Алексей Сидорович
Ну вот, войне конец. По радио передали, наши Гитлера в плен взяли, недалеко он из Берлина убежать успел! А мы последнюю фашистскую шваль вычищаем, самых упертых, кто по своей воле в Берлине остался, за свою фашистскую веру насмерть стоять. Были и у них идейные, как нам товарищ политрук говорил — оттого и война такая долгая и страшная получилась. Но наша идея сильней была всегда — а теперь у нас и оружие лучше, и воевать научились. Так что, скоро уже и последним фашистам конец!
Первый «зубец» на петлицы я перед Одером получил. Когда войска пополняли, сержант наш стал замкомвзвода, ну а меня на его место. Воюю со Сталинграда, особых подвигов не совершил пока, но и грехов не имею. Фрицев на моем счету десятка три наберется точно, это про кого с гарантией уверен, что «мои» и насмерть, ну а сколько всего, бог сочтет — в бою ведь не всегда различишь, я не снайпер, чтобы персональный учет вести. Воевал по чести и совести — с чем домой и приду. И даже ранен всерьез не был, вот везло как-то!
Хотя смерть всегда рядом. Вчера вот, мог ее от кирпича принять! Идем как обычно, цепочкой вдоль стены — за нами пара танков, и броневики, для уличного боя незаменимы — крупнокалиберный пулемет на окна смотрит вверх, нас прикрыть, а то у фрицев тут снайперов развелось немерено! Хотя какие это снайперы, так, обычная пехота — высунет ствол из окна, стрельнет, и спрячется! Может и пулемет, особенно если дом расположен удачно, на перекрестке или по краю площади — но это уже танкистов забота, вторую очередь обычно дать уже не успевает. Но все равно потери несем, во втором взводе так троих сразу убило, и троих ранило — шли как положено, и вдруг граната с верхнего этажа, им под ноги, где тут на тротуаре укроешься? Так что, увидев в окне хоть какое шевеление, ДШК в бронетранспортера бьет туда, не медля. Вот и тогда врезал, кирпичи полетели, обломками, нам на головы! Едва успели к стене прижаться, и то, мелкий осколок ощутимо по каске врезал, а целых полкирпича рядом в асфальт, а ведь убило бы, если попало! После пулеметчик оправдывался, что лучше уж кирпичи, чем граната.
Фрицы здесь, ну совершенно по-разному — за тот дом на круглой площади, вот язык сломаешь, что за немецкие названия, такая драка была, прямо как в Сталинграде, даже до рукопашной дошло в один момент! Или снайпер, на этот раз настоящий, нас целых четверть часа один держал, пятеро убитых и раненых у нас от него было — пока отделение из второго взвода дворами обошло, в тот подъезд забежало — и через пару минут вылетел еще живой фриц из окна с четвертого этажа, головой вниз на асфальт. Его винтовку с оптикой наш взводный после нашему «старшему стрелку» Рощину вручил — все лучше, чем мосинка с диоптром. А нередко было, что фрицы откровенно слабоваты оказывались — видим, что мы обходим, сразу удирают. Хотя такого, чтобы чуть что и «хенде хох», это у фрицев я лишь под самый конец видел, в первые дни они нам так не сдавались.
Нам говорили, что в Берлине целых четыре или пять дивизий предателей, власовцев и бандеровцев — продавшихся настолько, что за Гитлера будут драться до конца. Причем много и таких, кто специально подготовлен для шпионажа и диверсий в нашем тылу — потому, бдительность постоянно! Те кто надо бдят — но и всем прочим тоже не зевать! Ну и как мы должны были узнать шпион или нет — мы же пехота, а не особисты, хитрым штучкам не обучены?
Вчера и вышло. Иду, ну почти что в расположении части — то есть по какой-то там штрассе, мы, кто не на самой передовой, там и устроились временно, хоть землянки нее надо рыть, и то хорошо! До передовой с полкилометра, но отсюда не видно, дома удачно закрывают, разве что мина может прилететь, так что лучше перемещаться от подворотни к подворотне. Время уже под вечер, тепло. И четверо навстречу, по виду, наши. И вот что-то мне глаз кольнуло, какая-то неправильность. Смотрю на них задумчиво — первая мелочь, но цепляющая, что они посреди улицы топают? Немец, как я сказал, огрызается еще иногда, минометный обстрел редко, но случается, да и привычка от боя осталась — ну не ходили мы так вблизи передовой, а через улицу быстрым шагом, высмотрев уже подворотню на той стороне, куда нырнуть, вой мины услышав. И что это они с полной выкладкой идут, с подсумками и вещмешками?
Старший их, кто впереди шел, тоже увидел, как я смотрю, ко мне повернулся, закурить попросил. Я его, а заодно и остальных, успел рассмотреть внимательно.
— Некурящий я — отвечаю — а вы случайно не в «хозяйство тринадцать-четыре» идете?
— Нет — отвечает — полковая разведка мы. Бывай, пехота.
И дальше идут. От меня отошли шагов на десять, у меня уже АК в руках, предохранитель вниз до упора со щелчком — эти дернулись, но поздно, всех их положу, если что! Стоять, суки! И короткую очередь в воздух. Позже уже сообразил — повезло мне, что в своем расположении был, в чужом подразделении еще неизвестно бы как повернулось — а в своей роте, и даже батальоне, меня знали очень хорошо, второй год служу — так что когда повыскакивали на шум, то сразу поняли, кто свой, а кто чужой. Те права качать пытались — но и взводный наш, и другие «старички», быстро рассмотрели то же что и я. Разоружили мы этих субчиков, мордами вниз положили в соседнем дворе, послали за особистами.
Как я понял, что это не наши? Так на фронте уставной внешний вид никогда не соблюдается до мелочей, отклонений куча. Но лишь постороннему кажется, что в этом полный произвол! Считайте:
У двоих из четверых разгрузочных жилетов не было! Хотя это, строго говоря, вещь к ношению не обязательная — при полной выкладке надевают всегда, хотя в уставе про то ничего не сказано. А около передовой тем более — и всякое железо в карманы пихают, авось от осколка убережет.
У тех, кто без разгрузок, гимнастерки были хорошо видны. Форму лишь на моей памяти меняли дважды — я еще застал довоенного образца, отложной воротник под петлицы, и два нагрудных кармана. Когда ввели погоны, то воротник стал стоячим — но эта форма оказалась неудачной, поскольку и петлицы для боевых подразделений не отменили — и уже с весны сорок третьего воротник снова стал отложным, но карман на груди лишь один, слева. Притом, что не всегда все успевали заменить, да и у фронтовиков была распространена вера в «счастливые гимнастерки, в которой меня не убьют» — даже сейчас увидеть можно все что угодно, и первую, и вторую, и третью. Так у этих была именно самая первая, с двумя карманами — и новая, почти не изношенная! Чего быть никак не могло!
