Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров - Казарин Юрий Викторович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
поэтов). Майя Никулина рассказывала, как ее поразили (в четырехлетнем
возрасте) стихи Лермонтова, в частности, его «Демон», вот эти строки:
Затихло все; теснясь толпой,
На трупы всадников порой
Верблюды с ужасом глядели;
И глухо в тишине степной
Их колокольчики звенели.
385
Разграблен пышный караван;
И над телами христиан
Чертит круги ночная птица!
Не ждет их мирная гробница
Под слоем монастырских плит,
Где прах отцов их был зарыт;
Не придут сестры с матерями,
Покрыты длинными чадрами,
С тоской, рыданьем и мольбами,
На гроб их из далеких мест!
Зато усердною рукою
Здесь у дороги, над скалою
На память водрузится крест;
И плющ, разросшийся весною,
Его, ласкаясь, обовьет
Своею сеткой изумрудной;
И, своротив с дороги трудной,
Не раз усталый пешеход
Под божьей тенью отдохнет…
Небо, воздух, вся природа, наконец, сам Бог – с ужасом, глазами вер-
блюдов глядят на побоище. И над всем этим круги черной ночной пти-
цы и тень божья! Уверен, что человек рождается поэтом (когда слышу,
и довольно часто: буду писать, мучиться, страдать и, может быть, стану
поэтом, – всегда удивляюсь – что вдруг? – стихописание, версифицирова-
ние – занятие игровое; поэзия, поэзиеговорение, поэзиедумание, поэзие-
видение – дар первородный, то есть недремлющий по 30–40 лет; он про-
явится сразу: Лермонтова как поэта «разбудил» в детстве (глубоком,
в 3–4 года) вещий и странный сон, ставший затем дежавю; Майю раз-
будили лермонтовские божественные верблюды, сам Лермонтов, взгляд
и взор Природы на дикость человеческую). Поэт, родившись таковым,
проявляется в раннем, нежном возрасте, как Лермонтов и Никулина, как
Пушкин и Мандельштам, как Блок и Есенин. Майя Никулина до сих пор
вспоминает силу воздействия на нее, четырехлетнюю, этих стихов, и про-
изошло это в 1941 году: Майя ощутила себя поэтом – и началась самая
большая и самая страшная война…
В школе Майя училась легко (все учебники прочитывались, просма-
тривались заранее, до начала учебного года, наперед). Это – как голод.
Познание – голод. Голод, который Майя Никулина узнала в годы военно-
го детства: мы – дети войны! – чудовищный оксюморон, но номинирую-
щий жизнь – жизнь особую, полную полунищенского существования, по-
луголода, которые приблизили – вернули – человека к земле, к растениям,
386
к травам, к картофелю, наконец! Город превратился в огород. Дворики и
дворы, скверы и пустыри перекапывались, вскапывались и засаживались
картошкой. Ребятишки жили своим детством между землей (в прямом
назначении) и небом (тоже в прямом значении – мечтой о победе, ожида-
нием победы. Победы). Поймут ли дети гламура детей войны? Не думаю.
Не в бою роковом,
Мне от долгой тоски помирать…
А уже за холмом,
За шеломенем русская рать.
– Ярославна, жена,
Голубица, кукушка, вдова,
Что ты ликом темна,
Что стоишь ни жива ни мертва,
Не бежишь со двора,
Лиходейку-разлуку кляня?..
Ярославна, сестра,
Или ты не жалеешь меня?..
Иль утешилась, девка,
Дареной обновой какой,
Скоморошьей припевкой,
Юродивой правдой кривой?..
– Не под вражьей рукой,
Не за черной проклятой рекой –
Незакатной звездой
Над беленой стеной городской,
От печали лихой,
Рукавом закрывая глаза…
Все уходят, уходят,
Никто не вернется назад.
У Майи Никулиной свои, очень сложные, пристрастные, полноду-
шевные и полночувственные отношения: она чувствует войну, как Ярос-
лавна, как Ева и как женщина. Она ощущает и осознает войну как дитя
ее, как ее сирота. Она знает войну как поэт, как мыслитель, как историк.
Майя Никулина знает – досконально – ход всей Великой Отечественной.
Майя Никулина знает все войны, прокатившиеся по русской земле. Майя
Никулина знает все войны (с античности до наших дней). Но видит в них
не только катастрофу и гибель – прежде всего она видит в войне челове-
ческую, мужскую, воинскую доблесть, силу, стойкость, отвагу и героизм.
387
Взгляд Майи Никулиной на войну – это взгляд сначала гомеровской гре-
чанки, царицы, жены, и только потом – историка и свидетеля. Ее рассказы
об обороне Севастополя, о Керченском десанте, о Сталинградской битве
и т. д. бесконечны: она знает сотни имен полководцев, офицеров-героев,
героев – под стать древнегреческим, божественным Ахиллесам, Парисам
и Одиссеям (Одиссей – любимый никулинский герой). Она знает все де-
тали, точное время и конкретное место самых героических боев, сраже-
ний и битв (слава Богу, рассказы эти существуют в аудиозаписи). Взгляд
Майи Никулиной на войну – это взгляд матери.
Вытянули рученьки по швам.
Положили в тот печальный ряд,
Где, согласно ранам и годам,
Мальчики убитые лежат.
Сколько мне заступницей дрожать
Возле колыбелей и могил –
Как бы ты души не отлежал,
Ноженьки б свои не застудил.
Пахнет неожиданной весной.
У тебя земля под головой.
Первые черемухи в слезах.
На губах земля и на глазах…
Птица засвистела не дыша.
Сыплется каленая хвоя…
До чего сегодня хороша
Вечная соперница моя…
Стихи потрясающие своим шаровым хронотопом: они охватывают
все времена и все пространство Земли. Они адресованы одновременно и
живым и мертвым: прошлому, настоящему и будущему. Пророческие сти-
хи. Стихи, содержащие в себе, источающие из себя три разнонаправлен-
ных (веером, в стороны, вверх, в землю) потока глубинных одновременно
эмотивных и онтологических смыслов. Первый поток – заступничество
за всех живых и мертвых, сопротивление смерти; второй – сопротивление
беспамятству (во всех смыслах) – «как бы ты души не отлежал»; третий
поток – слиянные весна и смерть, и птица певчая, и песня побуждают
только к жизни, к заступничеству, к обороне жизни, памяти и любви. Ве-
ликие стихи.
388
Майя Никулина до сих пор переживает оборону (вторую, от немцев)
Севастополя и утрату его Россией после распада СССР. Подлинная боль
глубоко темнеет в ее светлых глазах.
Балаклавское шоссе
На месте великой тревоги,
Кровавых боев и потерь,
По всей Балаклавской дороге
Сажают деревья теперь.
Сравнялись могильные кромки.
И по истечении лет
Погибших героев потомки,
Наследники славных побед,
Ведомые долгом и правом,
Печальную память земли
Под общий венчающий мрамор
Торжественно перенесли.
Цветы на литом парапете,
Эпический бронзовый гул,
Счастливые строгие дети
Почетный несут караул.
А здесь только солнце степное,
Высокая даль, синева,
Качается полдень от зноя,
Пылится и сохнет трава.
С дороги сверну и заплачу
Над горькой осенней землей,
Над чашей Максимовой дачи –
Огромной, горячей, пустой…
Кто сегодня после нас сохранит, понесет «печальную память зем-
ли»? Потребительское общество, вообще тотальный потребитель печаль
не потребляет. Потому что печаль не товар. И память не товар. И куль-
тура не товар, потому что культура – это традиция, и традиция – память.
Неужели только война, большая, огромная – больше огромной страны
(«Вставай, страна огромная!») вернет память современному русскому че-
ловеку?
Майя Никулина помнит, как пришла Победа. Как воздух и свет из-
менили свое качество: они стали яснее, стало легче и светлее. Победа
внесла ясность: мы выстояли, несмотря ни на что.
389
В горчайшем и победном сорок пятом,
Когда весна сбывалась на земле,
