Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Сосед же постоянно находится рядом с героем: «Со мной он завтракал, обедал, / Он везде за мною следом, / Будто у него нет дел» («Про личность в штатском», 1965 /1; 169/), «Я не знаю, где он есть, / Ощущаю только — здесь» («Невидимка», 1967; АР-9-68). Поэтому в «Песне завистника» герой хочет избавиться от такого соседства: «Ничего, я им создам уют — / Живо он квартиру обменяет» (причем вариант исполнения этой песни: «Пусть он, гад, мне платит неустойку! <.. > Живо, гад, квартиру обменяет!»535, - напоминает ту же «Невидимку»: «Обмажу гада, чтобы было видно!»; АР-11-129).
Теперь вернемся к «Смотринам»: «Ох, у соседа быстро пьют! / А что не пить, когда дают? / А что не петь, когда уют / И не накладно?», — и сравним эту ситуацию со «Сказочной историей», написанной в том же году: «Для веселья есть причина: / Ну, во-первых — дармовщина…». Причем, на банкет здесь, как и в «Смотринах», приглашены лишь состоятельные люди: «И гость — солидный, налитой» = «У кого дела неплохи, — / Собралися на банкет».
Разумеется, такое мероприятие сурово охраняется от посторонних: «И стоят в дверном проеме / На великом том приеме / На дежурстве и на стреме / Тридцать три богатыря. / Им — потеха, где шумиха: / Там ребята эти лихо / Крутят рученьки, но — тихо, / Ничего не говоря».
Этими ребятами является милиция. Похожий образ власти будет фигурировать в «Дне без единой смерти (1974 — 1975), где ребята принудительно оживляют тех, кто решил умереть, вопреки постановлению «сверху». И делать это они будут тоже лихо: «Есть спецотряд из тех ребят, / Что мертвеца растеребят, — / Они на день случайности отменят», «В тишайшем уголке Земли, / Где спят и страсти, и стихии, — / Реаниматоры лихие / Туда добраться не смогли». Отметим еще несколько совпадений: «И дежурит на приеме / Спецотряд в дверном проеме…» /4; 296/ = «В проем оконный не стремись <…> Есть спецотряд из тех ребят, / Что оживят, растеребят…» (АР-3-83); «Крутят рученьки, но — тихо. / Ничего не говоря» /4; 53/ = «Тех беспощадно оживят, / Спокойно, без особых угрызений» (АР-3-89).
Главного героя «Сказочной истории» на банкет не приглашали, но он устроил себе другой банкет: «В кабаке старинном “Каме” / Парень кушал с мужиками» [757] [758].
Как известно, рядом с Театром на Таганке находился ресторан «Кама», куда часто захаживал Высоцкий, и это одно из указаний на автобиографичность образа «парня» (при работе над песней автор даже начал писать слово «ресторан», но остановился на полпути и заменил его на «кабак», чтобы не было слишком буквального сходства: «В [ресто] кабаке старинном Каме…»; АР-14-150).
Более того, здесь наблюдается сходство с наброском конца 1960-х годов: «В кабаке старинном “Каме” / Мы сидели с мужиками, / Все ворочали мозгами — / Кто хорош, а кто и плох. / А когда кабак закрыли, / [Посудили, порядили], / Все решили — недопили, / И трезвейшего снабдили, / Чтоб чего-то приволок»537 (АР-14-150, 152) = «Как туг быть — никого не спросить. / Ну решили присесть, закусить, / Червячка заморить, табачка покурить, / Побурить, поострить, подурить. / Разногласья сразу в группе, / Хучь и водка на столе…» /2; 593/ («сидели» = «присесть»; «посудили, порядили» = «побурить, поострить, подурить»; «недопили» = «водка»). Последняя цитата представляет собой набросок песни к несостоявшемуся спектаклю по сказкам Б. Шергина, а первая — взята из «Сказочной истории». Как видим, в обоих случаях в качестве внешнего сюжета используется одинаковая форма — фольклорная.
Также «Сказочная история» в некотором смысле повторяет сюжет «Поездки в город» (1969), в которой были представлены и похожая ситуация, и характеристика лирического героя: «…А когда кабак закрыли, / Все решили: не допили. / И трезвейшего снабдили, / Чтоб чего-то приволок» = «Я самый непьющий из всех мужиков, / Во мне есть моральная сила, — / И наша семья большинством голосов, / Снабдив меня списком на восемь листов, / В столицу меня снарядила, / Чтобы я привез снохе / С ей-ным мужем по дохе…» («трезвейшего» = «непьющий»; «снабдили» = «снарядила»; «чтоб… приволок» = «чтобы… привез»).
Причем в «Сказочной истории» дело тоже происходит в столице: «Как во городе во главном, как известно — златоглавом…». И «снарядили» лирического героя в «белокаменные палаты», то есть в святая святых советской власти.
Далее сюжет песни развивает тему власти: «Парень этот для начала / Чуть пошастал у вокзала, — / Там милиция терзала / Сердобольных шоферов, / Он рванул тогда накатом / К белокаменным палатам / Прямо в лапы к тем ребятам — / По мосту, что через ров». В том же году эти «лапы» будут упомянуты в «Марше футбольной команды “Медведей”»: «В тиски медвежие / Попасть к нам — не резон, / Но те же наши лапы — нежные / Для наших милых девочек и жен». А чуть раньше они встречались в «Затяжном прыжке»: «Я попал к ним в умелые, цепкие руки: / Мнут, швыряют меня — что хотят, то творят!».
В рстлранрй еантор мв «Сктвсчнсй атонсма» нтана но алткна срарляра ров или а ррямнм, отв а а ррарнскысм умысле: «…Пн мнсну, чан черев сна». Ттвмм же ранм алткон рыорллкн нррнрсаарнкя но анлнных коаелвна (тнллнрт лиричсскн!^ мы) а чер-ысаавтх «Брлллаы н еремена» (1975): «Не рсмнр на андню ытрсьыеыыый рна, / На вт-кнаы, на онлкоые коены, — / Зтняо втмнк срряатма аслныых крреьиса. / Ну т к нмма рраддо перемены» /5; 313/.
А а «Свтвнчнсй аконраа» рньрт иэн акех кал раеокя нт бтнкео, рсже желтя хле-бт а врелащ: «Пнд даернма акё неррнлтвней / (Ктв у ьнбынрн нт ктвна, / И о^рт акё бевнбртвыей — / Вкя вслышеруя, гудёP-.-)»-
И герот уже былн ночтялкя ррнратонкя оудт: «Не ррнраешнкя, хнон оы орекна! / Нн двннь ндан рнаекнав: / “Эрс рср, всрнрый рекна… / Прсрукрмре, рукон мдео!”». О'кл. нн будео рнзаьевтрн нтк канамм рекнями… Прачем, эрср «рнаеунав» — ктмый рлтаный, отв втв нн срдтл рткрнряжеыае «Гlpнnукраре, рукон адео!» (кртанам а коахн-ранреыаа «В рслсае мней оуча бевумных мдей…», 1970: «И, ртреуя нт кернм кнне, кн-мтыдмр / Уаааленнс увнзнь: “Прсрдкраре!”»). Мнжыс рреарсьнжмрн, чон речн адео н рсм же «pсеекl^аве», исрсрый «беррепяркраеныс нтших коечал» а «Пеуые ррс рртан-рн мыктйдт»: «Ну т нн — мнй рсаекнав а сдынвсрырнав»; а н рсм же «рсдкраеныаве», всрнрый Oардрарнать а «Пекые терсвтеаурнавт»: «А нн мане оерерн — не друг м не рндкраеынав, / Он мне — втвляоый артр!».
В черысемвтх «Свтвнчынй мурнрам» уардтеаа к ррсруквнм сракыатеркя бнлее срирсееыыс, м ав нее кртысааркя якнн, н втисм «рсаеунмве» адео речн: «Ихний Дяднкт к Крткынй Прекна / Зтнркь: “Он рашео некий… / Прнрукомое ддртвт!”» (АР-14-152).
Слсан ихний срнсуаркя к ррмдетра ррем бнртоырям, внонрые схррояюр бтывер. Здекн, нексмненнс, ртрндаруеокя рушвмыувтя «Свлзвт н етре Стьртые»: «…И счдряруя нт бреге, / В чешуе, втв жтр, рсря, / Традетон ора бсгтрыря, / Вке вртктаеы ддньые, / Велмктны мсьсдые, / Вке ртаны, ктв нт индбнр, / С ними дяднвт Черысмнр». И руш-ваыквме нбртвы нт дрсаые исдревкрт котннаяокя ксаеркиама реньаямм: екла рридцтрн орм бнртоыря ньмеерасряюр унбнй милицию (алткон), он «ихний дяднвт к Крткннй Преуна» — рлтат эрсрн аедсмкрат- Пндквтвкнй клужио а эиирер красный.
К онму же эоно иеркннтж аедео кебя рн срыншенмю в ларачеквсеу рерсю ончнн отв же, втв а бнртоый кнкед а «Смсрраннх»: «Снкед друрую ьарру къел / И сунаел, а сиксаеь — / [Он втнррь: “Игртй, рнкрреь!”] Он втхсреь, чтоб я попел: / Зря, чон лн, рнала?!”» (АР-3-66) = «Ихний Дяднвт к Крткынй Прекым / Зтсрль: “Он пишет песни…"». Прааедем еще ндыс нданткнане нимутнае алткои (схртыы ункедт а милиции) а эоах ррнивеедеыиях: «Меня ухетрили вт бсвт / Два здоровенных паренька: / “Игртй, ртувудт, рнй, исвт / Не удтаили!”» [759] = «Роы рткврыа но авумлення, / Раньикн в мекоу ирекруиьеыня / Парни плотного сложенья, / Зтуучаеша руитат» (АР-14-154).
