Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Хотя честная Элен не могла не признать – именно неугомонная Софи всегда была и оставалась источником большинства неловкостей в жизни Элен. Им было по одиннадцать лет, когда во время пикника в саду ловкая Софи пришила суровыми нитками подол платья шестнадцатилетней Мари Оршанской к обивке кресла, на котором та сидела королевой и принимала комплименты поклонников. Когда Мари встала, чтобы опереться на руку своего тогдашнего кавалера, кресло опрокинулось и поволоклось по траве вслед за девушкой, пытавшейся в испуге бежать от непонятного поведения смирной доселе мебели. С Мари случилась истерика. Наскоро проведенное расследование обнаружило в траве, там, где стояло кресло Мари, игольную подушечку Элен и ее же серебряный наперсток с фамильной монограммой Скавронских. Заподозрить кристально добродетельную Элен в подобном проступке было решительно невозможно, и хозяева и гости терялись в догадках. Элен, которая отлично помнила, кто именно просил у нее накануне злополучный наперсток, все поняла, была потрясена коварством подруги и, окончательно побледнев от горя, тихо рыдала в уголке библиотеки. Там ее и отыскала довольная и как всегда взлохмаченная Софи.
– Чего ты ревешь?! – с искренним недоумением спросила она. – На тебя ж никто не подумал! Так я и ждала, так и рассчитала. А здоровская штука получилась, правда? Как оно за ней, а она – от него. Ха-ха-ха! – Софи выразительно расхохоталась и изобразила, как Мари убегала от волочащегося за ней кресла. – Так ей, задаваке, и надо! Не будет в другой раз…
Элен сквозь слезы взглянула на подругу и с невероятным изумлением поняла, что Софи не только не раскаивается в совершенном, но и напротив, рада тому, как все получилось. Тихий и сладкий ужас объял робкую и положительную девочку. Вечером после молитвы она еще раз проанализировала поступок Софи, и со свойственным ей смирением сказала себе, что Божий мир, по-видимому, много больше и разнообразнее, чем она может себе представить.
И вот теперь источником ее положения вроде бы опять является Софи, но ведь настоящая причина все та же – сложность и многоплановость подлунного мира. Туманов – добрый человек или исчадие ада? Софи – сумасбродна или последовательна в своих взглядах и поступках? Вмешательство в ситуацию самой Элен – сообразно или действительно, как считает верный Афанасий, категорически недопустимо для порядочной женщины, жены и матери?
И что же все-таки теперь делать?
Наилучшим выходом было бы, по-видимому, последовать совету Туманова, оставить все как есть и забыть об этом. Но совесть Элен Головниной была настолько чуткой, нежной и нетренированной на разрыв материей, что, будучи один раз потревоженной, она постоянно свербила и ныла, как уже созревший нарыв, и никак не могла допустить подобного развития событий.
В совершенно пустячных и не касающихся к делу разговорах с мужем Элен против своей воли раз за разом возвращалась к одному и тому же, видимо, надеясь, что рано или поздно тревожащее ее дело каким-нибудь образом разрешится само собой. Василия же разговоры на данную тему явно раздражали. Обычно терпимый и даже равнодушный практически к любому жизненному явлению, предлагаемому для обсуждения женой, здесь он начинал кипятиться и высказывался в резкой, несвойственной для себя манере. Элен буквально не узнавала мужа, но ни разу не задала себе вопроса: А что, собственно, с ним происходит? Впрочем, в этом «не вопрошании» была вся Элен.
– Ты знаешь, Васечка, Софи пишет, что прекрасно проводит время с Тумановым, описывает всякие зимние развлечения. Я подумала, может быть, мы мало вывозим детей, не обеспечиваем их развития? Я читала в немецкой книжке по воспитанию, что характер человека и его склонность к познанию мира формируется до пяти лет. Если бы они поглядели, как катаются на заливе на буерах… Может быть, ты смог бы…
– Они еще слишком малы, чтобы таскаться с ними в места публичных развлечений. Гуляют с няней в Таврическом саду и довольно пока.
– Наверное, ты прав, Васечка. Может быть, мне просто самой захотелось. Софи, ты ж знаешь, талантлива в описаниях… А давай как-нибудь вечером сходим на каток? На Мойке есть огороженный от зевак парусиной. Там избранная публика, не стыдно. Помнишь, мы когда-то катались с тобой?…
– На каток?! Элен, что случилось?… Я удивлен. Это твоя Софи, должно быть, так на тебя влияет. Не забывай, она – девица, да и к тому же престранного, как ни говори, поведения. Я понимаю, вы выросли вместе, дружили, ты ее всегда выгораживаешь, но теперь… Я знаю от Мирона, что в мое отсутствие у тебя в гостях вместе с Софи была эта сумасшедшая кошка – Камышева, которая проводит время, распространяя безумные прокламации среди спившегося фабричного быдла (приличные рабочие выбрасывают их, не читая), и вот-вот попадет в крепость за изготовление бомб или чего-то подобного. Может быть, настало все-таки время держаться другого, более подходящего для тебя общества?
– Оля и Софи – мои подруги, – тихо, но твердо сказала Элен. – У меня не так уж много подруг. Ты, Васечка, ходишь на службу, в клубы, общаешься с людьми. Я сижу дома…
– Ну вот, дождался! – Василий досадливо поморщился. – Суфражистская ересь у меня дома! Если тебе мало дел, давай больше выезжать, ведь ты сама не хотела…
– Ты знаешь, я не очень люблю балы, театры и все такое. Спокойная домашняя беседа с друзьями мне куда милее…
– Заведи салон, как моя мать или Ксения Благоева. Займись благотворительностью… Черт побери, Элен, ты же умная, красивая, образованная женщина, неужели я должен учить тебя, как тебе заполнить свою жизнь?
– Не должен. И выбирать мне друзей – тоже.
– Да твоя Софи всю жизнь тебя попросту использовала! И это было заметно каждому, кроме тебя, с первого взгляда. А Камышева… Я, право, не удивлюсь, если она просила у тебя денег на нужды революции…
– Оля не просила у меня денег на революцию. Она полагает, что я в этом смысле безнадежна, так как окончательно увязла в семейном болоте. Что касается Софи, то в ней было и есть то, чего во мне всегда не хватало. Трудно сказать, кто из нас больше получает от нашей дружбы…
– Возможно, ты и права, – серьезно кивнул Василий, соглашаясь с женой. – Но вот чем больше я думаю о том, что именно ты получаешь от этого общения, тем меньше мне это нравится. Одно дело, когда Софи почти официально считалась невестой Пьера Безбородко. Он, конечно, рохля и пое-эт, – на последнем слове лицо Василия презрительно скривилось. – Но все-таки вполне приличный человек, из уважаемой семьи… Я все время думал, что его маман в любом случае не допустит этого брака, но теперь, когда твоя Софи связалась с Тумановым, да еще этот непонятный скандал с рубинами на карнавале… Право, я просто не понимаю, как в ее положении можно вести себя столь неосмотрительно и своими руками губить малейшую возможность вернуться к нормальной жизни…
– Волею случая Софи спасла Туманову жизнь и теперь подружилась с ним! – заявила Элен. – Что в этом предосудительного? А что до того человека, который подарил ей ожерелье, так Софи клятвенно заверила меня, что она и по сей день не знает, кто он такой. Я ей верю!
– Элен! – Василий картинно всплеснул белыми, красивыми руками. – Я сейчас с тобой, ей-богу, с ума сойду! Ты сама себя теперь слышишь ли?! Разве приличная девица может попасть в ситуацию, когда незнакомый (!) мужчина дарит ей рубиновое колье! Ты только попробуй представить в таком положении себя… – Элен мгновенно вспомнила о векселях, подаренных ей Тумановым, и закашлялась, едва не задохнувшись от комка, мгновенно возникшего где-то в горле.
– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Василий, по-своему истолковав смятение жены. – Тебе даже подумать страшно!
«Боже! Как Васечка мне доверяет! А я…» – подумала Элен и едва не разрыдалась от охватившего ее отчаяния. В такой позиции говорить о Софи казалось почти спасением.
– Ты не прав относительно Софи, милый, – мягко сказала Элен. – Я понимаю, что снаружи все это выглядит… Гм…Слегка странно. Но ведь я, по счастью, знаю ее как никто другой. Она сильный и очень умный человек, и просто не может войти в отношения, которые были бы… были бы по-настоящему предосудительны. Если она теперь близка с Тумановым и находит его интересным и дружелюбным человеком, это значит, что мы мало знаем о нем и плохо его понимаем…
