Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (электронная книга TXT) 📗
— Ножей?! — удивился Хекки. — Она что же, ножи кидает?
— Ага. Вся шкура в следах от порезов. Но ничего другого и знать не желает. Есть такие люди… Одержимые. Вот как этот твой друг, про которого ты рассказывал, что он, танцуя, про все забывает.
— Забывал… — Хекки прислушался к своей боли. Она не стала меньше, но словно отползла вглубь и затаилась. — Не думаю, что Шен выжил после той ночи…
— Всяко бывает, — возразила Жун. — Судьба непредсказуема. Я завтра, когда буду в городе, постараюсь узнать, что там с твоим дружком.
На следующий день сестра исчезла, когда Хекки еще крепко спал. Проснувшись, он нашел возле себя крупное спелое яблоко, бутыль с молоком и полную чашку рисовых шариков.
Еда оказалась неожиданно вкусной. Впервые после пожара в храме.
Покончив с нею, Хекки осмотрелся в поисках своей одежды. Заботливо сложенные стопкой, его новые рубаха и штаны, полученные в дар от тетушки Тэпи, лежали на приземистом деревянном ларе. Они оказались сухими, как и следовало ожидать.
Невольно Хекки подумал, что женская рука всегда несет заботу, и мысленно поблагодарил сестру.
На стоянке было тихо.
Возле нескольких шатров слабо курился дымок — там хлопотали с домашними делами те, кто не уехал в город. Присмотревшись, Хекки увидел трех пожилых женщин, пару совсем малых детей и печальную девушку с перевязанной рукой. Он хотел было подойти ближе и познакомиться, но внезапно передумал. Вместо этого свернул к реке и долго шел вдоль говорливой чистой воды. Он знал, что Жун не появится раньше вечера, сидеть в пустом шатре ему не хотелось, а появляться на глазах у местных обитателей Хекки опасался. Все же он пока был чужаком и не знал наверняка, как следует себя вести в этом новом для него мире.
Зато так радостно оказалось остаться наедине с природой. Хекки никогда прежде не был за городом, ни разу еще не видел такой просторной земли, так много зелени вокруг, так много неба… Он и реки-то раньше встречал только на картинках из книг.
Свобода…
Внезапно Хекки окончательно осознал, что его прежняя жизнь навсегда закончилась.
По крайней мере, ему очень хотелось в это верить. Потому что возможность снова оказаться в храме представлялась теперь настоящим кошмаром.
Он едва дождался возвращения сестры — уже был очень голоден и откровенно заскучал в одиночестве. А Жун вернулась веселая, насмешливая, отыскала его в шатре, где Хекки затаился, едва услышал стук подков, грохот тележных ободьев и гам приближающихся артистов.
— Ну что я тебе говорила, братец?! — она бросила ему в руки круглую ароматную булочку и села рядом. Отбросила со лба непослушные волосы, взглянула на Хекки с лукавыми искорками в своем единственном глазе. — Жив твой друг. Только сегодня утором, говорят, в себя пришел… но теперь уже точно не помрет. Правда танцевать ему больше не придется… Без ног остался.
— Без ног… — пробормотал Хекки. В один миг он пережил сокрушительный удар радости и боли. Шен жив… Жив! Но как же он будет жить калекой?
— Ну да, — кивнула Жун. — Не повезло пареньку, чего уж там… Но все равно ведь хорошо, что он не погиб.
Еще минуту Хекки осмыслял услышанное. Потом сказал решительно:
— Мне надо его увидеть. Хотя бы попрощаться…
— И не думай, — отрезала Жун. — Твой дружочек остался в храме.
— Но… — Хекки мучительно пытался найти нужные слова, — но я ведь не могу его сейчас бросить. Это… это подло.
— Тебя сразу сцапают, дурья башка! — фыркнула сестра. — Ты умом-то думай хоть иногда!
— Я думаю! — огрызнулся он. — Только другого выхода не вижу. Переоденусь и пройду. Да ведь и ты мне обещала, что можно как-то изменить лицо…
— Можно, — Жун совсем перестала улыбаться. — Но на это время нужно. И вообще… Не думаю, что ты сейчас готов.
— Это почему?
— Потому что там обряд сильный, серьезный. И так просто не делается. Сначала надо тетке Риш понравиться. Убедить ее, что тебе это не ради баловства. Ну и заплатить тоже.
— Значит, деньги нужны? — уточнил Хекки.
— Да нет… не деньги. Она за колдовство каждому свою цену называет. За гаданье, например, часто берет кровь или волосы. За привороты разные и заговоры на удачу может потребовать отдать самую любимую вещь. А когда сын Папаши попросил сделать ему амулет для мужской силы, она велела ему привести своего коня и зарезала бедную зверюгу прямо на глазах у Хада.
— Ну ничего себе, — поежился Хекки. Ему уже не очень-то хотелось идти за помощью к этой тетке Риш.
— Кому как повезет, — Жун закатала штанину до колена и показала брату большой шрам на голени. — Видишь, я лет пять назад ногу сломала… Риш ее так заговорила, что все кости срослись быстро и ровно. Очень ровно… Я даже не хромаю. А мне за это всего лишь надо было помогать ей перебирать разные травы и помогать смешивать их, пока я не смогла снова ходить. Это совсем не трудно, знаешь ли. Тем более, что со сломанной ногой все равно заняться нечем. Но что она скажет тебе, я не знаю.
— Так давай проверим, — пожал плечами Хекки. — Пока не спросим, ясно не станет.
— Ну ладно… — Жун решительно встала и ухватила его за руку. — Пойдем тогда! Чего тянуть-то…
Шатер тетки Риш стоял чуть на отшибе от всего поселения.
Жун почтительно остановилась у порога и робко спросила разрешения войти. Когда она скрылась за сизыми складками шатра, Хекки не стал следовать за ней. Сестра сказала, что так будет уместней. Он остался снаружи и задумчиво пинал крупный серый камень в невысокой траве. От толчка ноги камень неохотно отлетал на насколько шагов и тогда Хекки посылал его обратно. Чтобы потом пнуть снова в сторону реки. И так раз за разом довольно долго. Он уже два раза успел больно отбить пальцы на ногах, прежде, чем Жун, наконец, высунулась из шатра и поманила его рукой.
В жилище бродячей ведьмы было дымно, воздух наполняло множество странных запахов, и повсюду лежали непонятные вещи.
— Поди сюда, — услышал Хекки сильный и властный голос. В полумраке и дыму он не сразу увидел его владелицу, но когда подошел без труда разглядел уже очень немолодую женщину с почти седыми волосами, забранными в пучок на затылке. Ее глаза были светло-серыми, под стать седине, а лицо и руки оказались расчерчены крупной сеткой глубоких морщин. Колдунью можно было бы принять за старуху, если бы не этот голос и статная осанка. Если бы не цепкий, проникающий в самую душу взгляд. — Ишь ты… И впрямь похож на тебя.
Эти слова уже были обращены к Жун. Сестра возникла из дымной завесы рядом и взяла Хекки за руку. Быстро и сильно сжала ладонь, чтобы в следующий миг уже отпустить ее.
— Значит, тебе нужна новая мордашка, дитя? — тетка Риш сидела на высокой деревянной лавке перед квадратным столом, заставленным все теми же странными предметами. Она повелительно поманила Хекки к себе, и едва он оказался достаточно близко, колдунья тоже ухватила его за руку, но это вовсе не походило на прикосновение сестры. Цепкие пальцы будто проросли в его кожу, будто проникли в самую глубь не только тела, но и разума. Какое-то время Хекки стоял неподвижно, забыв, зачем он пришел, кто он такой и почему находится в этом странном месте. Потом его рука вдруг выскользнула на свободу, и он вновь осознал себя живым, мыслящим, дышащим.
И испугался. Инстинктивно отшатнулся прочь.
— Да не трепыхайся ты, птенчик, — почти ласково рассмеялась тетка Риш. — Никто тебя не обидит. Садись, вон, напротив.
Унизанный перстнями палец указал на вторую лавку возле стола.
Хекки сел, как подкошенный. У него кружилась голова и он мучительно хотел пить.
— Вот что я скажу тебе малыш… — колдунья достала из складок одежды длинную красивую трубку и ловко раскурила ее в один момент. — Это лицо тебе еще пригодится. Для тех, кто тебе дорог. Не спеши с ним расставаться. Еще не время.
— Но… — Хекки впервые посмел раскрыть рот в этом доме. — Но мне ведь и надо увидеться… с теми, кто дорог!
