Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (электронная книга TXT) 📗
Повинуясь не столько разуму, сколько внутреннему чутью, он отправился искать любимую харчевню своей сестры. Если кто-то и мог излечить его от пережитого, то только Жун. И если где-то ее можно было найти, то именно в речной таверне.
Хекки пришел туда к тому часу, когда тетушка Тэпи уже заканчивала варить рис в большом чане, а дядюшка По как раз открывал двери для ранних посетителей. Смачно зевая, он стоял в проходе своего заведения и лениво чесал большой живот. На вопрос Хекки, как бы отыскать маленькую уличную артистку, дядюшка По насмешливо приподнял бровь и ответил, что это может знать только ветер.
А потом он присмотрелся к утреннему гостю и тихо спросил:
— Да ты никак ее братец из храма? Тебя не узнать, мальчик… Что случилось? Ты сбежал?
Хекки устало кивнул. Ночь не принесла ему отдыха и покоя. Все тело болело после давки в храме, и хотелось лишь одного — забраться в мягкую постель и спать.
Хозяин таверны молча взял его за плечо и завел вовнутрь. Там он быстро выспросил о случившемся, осенил себя охранным знаком от зла и кликнул жену.
— Найди мальчишке угол и еду, Тэпи. Он сбежал из храма. Пока не дождется свою сестру, пусть лучше у нас поживет…
Так Хекки узнал, что дядюшка По не особенно любит храмовые законы. И что внутри он гораздо мягче, чем снаружи.
В тот день тетушка Тэпи, призрев всякие ханжеские правила, самолично раздела Хекки, усадила в большое корыто с теплой водой и долго заботливо отмывала от следов грязи и крови, которые остались даже после ночной прогулки под дождем.
А он и не спорил.
Было так приятно ощутить себя маленьким, защищенным, окруженным заботой и теплом…
Пока тетушка Тэпи охала над его багровыми кровоподтеками по всему телу, Хекки рассказывал ей о том, что было по-настоящему больно. Об упавшем канделябре и о лучшем друге, который не завершил свой главный танец.
А потом он спал весь день, и всю ночь, и часть следующего дня. Как будто сон мог вылечить не только телесные повреждения, но и внутренние раны, расчертившие сердце.
Дядюшка По здраво рассудил, что какое-то время беглецу из храма лучше не высовываться на улицы Тары. Мало ли кто признает в нем хорошенького актера лучшей сцены в городе. Зато он собрал несколько толковых соседских мальчишек и дал им задание срочно найти балаган папаши Ло. Наградой был назначен сытный ужин с обязательным пирогом от тетушки Тэпи. А Хекки уже знал, что за этот пирог и впрямь можно не только полгорода обежать, но и на большие подвиги согласиться. Словом, неудивительно, что Жун появилась в заведении трактирщика уже на третий день после того, как туда попал сам Хекки.
Сестра возникла на пороге кухни, когда на город начали опускаться сумерки. Дождь шел не переставая, и Жун стояла перед Хекки промокшая до нитки. Пару мгновений она смотрела на него небывало серьезным взглядом, ни одна привычная смешинка не заиграла на губах.
— Да, братец, — проронила Жун, медленно подходя к нему, — изрядно тебя разукрасили.
Она словно боялась прикоснуться к Хекки, хотя обычно дарила ему дружеские тычки в первые же минуты их прежних встреч.
Но не теперь.
Жун встала рядом с ним, заглянула прямо в глаза.
— Тебе очень больно?
Хекки опустил взгляд. Зажмурился. И просто сгреб ее в охапку, прижал к сердцу, точно хотел закрыть пробитую в нем дыру.
— Жун, забери меня. Пожалуйста! — он говорил быстро и горячо, как будто мог не успеть закончить свою просьбу. — Помнишь, ты обещала? Ты говорила, что сможешь помочь мне спрятаться. Я больше не могу оставаться в храме… Мой друг погиб на празднике… Ты наверное уже знаешь про пожар…
Никогда прежде Жун не пыталась проявлять особых нежностей, но теперь, оказавшись в горячих объятиях Хекки, она словно ощутила всю глубину его отчаяния. И, на миг закаменев, вдруг сильно, совсем не по-детски обняла его в ответ.
— Конечно заберу… — услышал Хекки ее внезапно охрипший сильнее обычного голос. — Ну как ты мог сомневаться?
Они покинули трактир и его добрых хозяев поздно ночью. Вообще-то Хекки был уверен, что никто не признает в избитом до полусмерти оборванном подростке того миловидного актера, который еще недавно блистал на сцене. Но рисковать не хотелось. Дядюшка По настоял на уходе после полуночи. Дал с собой несколько монет и доброе благословление. А его жена вручила Хекки еще горячий, припрятанный с ужина пирог и одарила такой улыбкой, которую когда-то, давным-давно он видел на лице своей матери.
Хекки не знал, чем заслужил такую доброту, но отказаться от нее не было никакой возможности.
Стоянка, где расположились кибитки Папаши Ло, оказалась гораздо больше, чем Хекки предполагал. На окраине города раскинулась настоящая деревня из больших крытых повозок, навесов и пестрых шатров. Здесь бродячие артисты не выступали, а просто жили. Жун объяснила, что каждый день люди Папаши едут в город и там, на разных улицах, в трактирах или даже богатых домах дают свои представления. У каждого есть свое место, таков главный закон бродячих акробатов, жонглеров, глотателей огня и фокусников.
Шатер, где обитала Жун, стоял недалеко от мелкой вертлявой речки.
— Если ты устал, можешь отдохнуть внутри, — сказала сестра, смерив Хекки недоверчивым взглядом. Он, конечно, делал вид, что полон сил, но на самом деле и правда очень хотел прилечь где-нибудь в тепле. Дождь кончился еще, когда они были на полпути к стоянке, но одежда отсырела, а недавние ушибы ныли все, как один.
Так что Хекки не стал спортить.
— Ты живешь одна? — спросил он, забираясь в полумрак маленького двускатного шатра из линялой желтой ткани.
— Нет, конечно… — Жун засветила фонарь и отыскала у дальней от входа стенки ворох сухой одежды. — Держи. Со мной еще Ле спит. Она жонглер. Хвала богам… Вот если бы Ле дрессировала собак или змей, как Пэй и Расса, я бы точно сбежала! Кстати, братец, что там у нас насчет пирога?
Пирог оказался и в самом деле очень кстати.
Когда от него осталось меньше четверти, Жун с довольным вздохом повалилась на мягкую постель из набитого соломой мешка и удовлетворенно изрекла:
— Ну, вот, теперь и жить можно. Лишь бы дождь опять не начался. Всего-то пара недель этой хмари, а как портит все! И сниматься в другие места смысла нет — все равно в начале осени в Таре самое лучшее время для выступлений. Мы и сейчас неплохо могли бы подзаработать, кабы не все эти дела с наследником… Ты разве ничего не знаешь еще?
Хекки покачал головой.
— Не знаю. Я ведь как пришел в трактир, так там и просидел все это время.
— Ну и правильно. Все лучше, чем в таком виде по улицам околачиваться, — сестра невольно нахмурилась, задержав взгляд на побитом лице Хекки. — Ну да ладно! Ты, небось, не хрустальный. Шишки заживут — будешь лучше прежнего. Думаю, еще пара дней, и сможешь танцевать. Тогда я тебя с Папашей и познакомлю. А в городе сейчас неспокойно… Неужели дядюшка По не сказал, что в ту ночь не только тебе досталось?
— Нет. И словом не обмолвился!
— Странно. Сейчас все только об этом и судачат, — голос Жун стал серьезным, как у взрослой: — Был убит Продолжатель. И несколько непрямых наследников. А на другой день, не успели еще обряд погребения устроить, как Вершитель избрал нового Продолжателя. И говорят, он какой-то очень странный. Нет то увечный, не то безумный. Столько слухов ходит — не знаешь, кому и верить. Один торгаш с главного рынка говорил даже, будто этот человек долгое врем жил в вашем храме. А потом просто взял и пришел во дворец.
— Брехня, — не задумываясь, ответил Хекки. — Откуда бы у нас в храме нашелся такой герой? Эти торговцы чего только не выдумают…
— Ну да… А впрочем, не наше дело. Лишь бы актеров из города не выгонял… А то сейчас каждый день непонятно, чего ждать. Городские стражники уже несколько раз прикрывали выступления наших людей. Вроде, и указа специального не было, а проблемы — тут как тут. Но ты об этом не думай, отсыпайся пока. Ле тебя не потревожит, она кроме своих ножей ничего не замечает.
