Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим (мир книг .txt) 📗
Теория точек роста справедливо подвергалась критике как не вполне реалистическая и централизаторская, а также как не приносящая желаемых результатов. В реальной практике и в контексте построения новой столицы рост во многих случаях не выходил за пределы того города, который считался непосредственной точкой приложения силы. Новый город, замышлявшийся в качестве полюса роста (для этого он вовсе не всегда становился еще и столицей), редко становился эпицентром экономического развития территории, будучи плохо интегрированным с сельской местностью и с другими городами (Potts, 1985: 194). В этой логике правительство воспринимается в качестве главной индустрии страны, а столица как главный мотор экономического роста.
Представители школы мир-системного анализа предлагают альтернативный подход к пониманию столичных функций через призму обсуждения глобального устройства властных отношений. В противоположность пространственным экономистам и экономическим географам сторонники этой теории считают, что расположение столиц и их перемещения невозможно понять исходя только из внутренних экономических и политических проблем. Логика их расположения и перемещения может быть понята только в контексте международного разделения труда. В этой связи они предлагают альтернативную типологию столиц по характеру отношений между центром и периферией в системе международного разделения труда, навязанного государствами центра. Бродель, как и Валлерстайн и Франк, специально не занимались вопросом столиц. Эксплицируя их теории, Питер Тейлор подчеркивает, что доминантность городов не может быть понята изнутри, как это пытаются сделать экономисты, а только в контексте международных отношений и экстраполирует выводы основоположников мир-системного анализа на мировую урбанистическую иерархию.
Следуя логике теории мир-системного анализа, Питер Тейлор выделяет три типа столиц: столицы периферий, полупериферий и центра (core, periphery and semi-periphery). Периферии представляют собой колониальные столицы (например, в Африке). В периферийных государствах столица локализуется, как правило, в портовом городе, из которого вывозятся товары в метрополию. Периферийные столицы характеризуются моноцефальностью, а также ярко выраженной доминантностью одного главного перенаселенного города. Многие полупериферии характеризуются разделением столиц (сюда относятся Россия, Турция, Бразилия, Пакистан, Нигерия, Китай, США в конце XVII – начале XIX века). Одна из этих столиц, как правило, находится на море (окно в Европу или окно на Запад), вторая – на суше.
Для государств центра характерна сбалансированная урбанистическая система; их столицы монолитны, самодостаточны и не слишком перенаселены. Перенос столиц в полуперифериях при этом объясняется теоретиками мир-системного анализа попытками предотвратить процессы периферизации (Taylor, 1985: 103–104, 165–167). Переносы столиц в бывших колониях также связываются с попытками преодоления своего подчиненного положения в мировой капиталистической системе.
К теориям мир-системного анализа тесно примыкают экономические теории, в которых приматные города рассматриваются в качестве паразитических и противопоставляются продуктивным (generative) городам. Категории паразитических и продуктивных городов были введены американским экономистом Бертом Хозилицем (Hoselitz, 1955). Известный теоретик мир-системного анализа Андре Франк считал приматные города и многие национальные столицы только звеньями в паразитической системе мирового капитализма (Frank, 1969).
Феноменологические теории концентрируются на проблемах символизма, восприятия и конструирования центральности в различных культурах. Они включают в себя анализ повседневного опыта, неформализованных правил, которые лежат в основе конструирования различных центров и паттерны их взаимодействия с сообществом, а также культурно-антропологические теории формирования человеческих поселений.
В контексте философии пространства феноменологические методы позволяют реконструировать практики и представления тех цивилизаций, которые избирали определенные центры. С феноменологическими методами тесно смыкаются различные формы интерпретации столичности, изучение в герменевтическом ключе взаимодействия человека и пространства и власти и пространства, а также формы освоения пространства в целом. Они включают в себя также различные культурные практики и анализ структур жизненного мира, которые лежат в основе национальных пространственных образов и национальных символов, которые участвуют в построении центра и различных публичных пространств, связанных с функционированием столичного города.
Если в других методах города и столицы изучаются объективными методами, которые трактуют их то как крупных животных, то как жидкости или тела, то феноменология обращается ко внутреннему миру городов, его восприятию и включенности в реальные субъективные практики.
Особенно важными в феноменологии кажутся методы толстых сравнений (thick comparison), которые учитывают не только внешние выражения пространственной организации, но и те правила и нормы, часто бессознательные, которые структурируют пространство, создают ментальные карты и определяют формы переживания пространства. А также контексты, подтексты и коннотации и когнитивные образы, которые управляют пространственными отношениями.
К феноменологическим теориям тесно примыкают принципы человеческой экологии, которые изначально были связаны с социологией Чикагской школы.
Теория центрального места создает модель естественного возникновения и построения городской иерархии в рамках государства. Города, которые занимают более высокое место в иерархии, снабжают граждан более высокими уровнями услуг и более дорогими товарами длительного потребления. Столицы в этой экономической перспективе могут быть представлены как центры производства особых товаров длительного пользования – «публичных благ». Несмотря на критику этой теории за абстрактность и экономизм, она позволяет лучше понять аномалии, деформации и уровень девиантности конкретных государств по отношению к этой идеализированной системе отношений и логики построения урбанистической иерархии.
Одной из наиболее важных перспектив для понимания импликаций столичной доминантности является пространственная экономика, вырастающая из экономической географии и которую мы более подробно обсудим ниже.
Интересный свет на проблему столичности проливает также теория публичных благ, которая может рассматривать проблему доступности публичных благ в столице и на местах в пространственно-географическом ключе. Неоклассические теории агломерационных эффектов и экстерналий также могут быть полезными в этом анализе.
К экономическим теориям тесно примыкают теории, связанные с развитием общественных программ. В своем анализе столицы они могут апеллировать к модели хозяина и агента (principal-agent problem model). В этой парадигме столица осмысляется как агент государства: при определенных обстоятельствах агент может превосходить свои полномочия или узурпировать власть в стране (Turner, 2011).
Наиболее общей и многообещающей перспективой анализа нам представляется контекст национального и государственного строительства. Столица – один из институтов государства, функционирование которого может быть подчинено различным целям. В постколониальных контекстах и в некоторых других случаях переносы или создание новых столиц служат целям создания нации и кристаллизации ее идентичности и символов. Парадигма национального строительства включает в себя анализ различных фаз и вех в созревании нации, инструменты ее развития, а также взаимодействия государства и нации в процессах создания идентичности и новых столиц государств.
