Дебютантка - Тессаро Кэтлин (полная версия книги TXT) 📗
– Разумеется, и теперь, когда я своими глазами увидел предмет, о котором мы говорим, последние сомнения отпали. Читайте сами, – он ткнул пальцем в квитанцию, – бриллиантовый браслет с жемчугом и изумрудами. Именно тот самый. Никакой ошибки быть не может.
Кейт нахмурилась и прочитала: «Заказан леди Эйвондейл 13 апреля 1941 года, полностью оплачен наличными в тот же день. Получен заказчицей 20 мая 1941 года».
– Вот так. Леди Эйвондейл – это ведь Ирэн Блайт, верно? – возбужденно произнес он. – Вещь не простая, браслет имеет, помимо всего прочего, историческую ценность. Если приложить к нему копию этой квитанции, коллекционеры отдадут немалые деньги.
– А это что такое? – Кейт показала на неразборчивые, словно детские, каракули в нижнем правом углу.
Мистер Лонгмор наклонился:
– А-а, это подпись человека, который его забрал. Дайте-ка посмотреть.
Она передала ему квитанцию.
– Да-да. Похоже, это… – он сощурил глаза, – Уэйтс. Э. Уэйтс. Если браслет забирала не сама леди Эйвондейл, а кто-то другой, этот человек должен был расписаться, а может быть, даже и предоставить письмо от ее светлости.
«Э. Уэйтс. Интересно, кто это такой?» – подумала Кейт.
– А что вы скажете об этом? – спросила она, доставая серебряную коробочку, на крышке которой была выложена из крохотных бриллиантов буква «Б». – Эта вещь, случайно, не у вас изготовлена?
Мистер Лонгмор достал из верхнего ящика лупу и внимательно осмотрел коробочку.
– Да-а, очень любопытный экземпляр. Но это, к сожалению, не бриллианты, – сказал он, возвращая ей коробочку.
– А что же тогда?
– Стразы. Очень высокого качества, да и работа прекрасная. Но не настоящие алмазы.
– Стразы, – растерянно повторила Кейт, снова глядя на коробочку.
– Да, превосходная имитация. Человек неискушенный вряд ли заподозрит подделку. Раньше многие женщины подлинные украшения хранили в сейфе, а сами носили копии. И если хотите знать мое мнение, – добавил он со значением, – такого рода вещицу было бы весьма неблагоразумно украшать подлинными драгоценностями.
– Неблагоразумно? Что вы хотите этим сказать?
Он смущенно хихикнул:
– А вы знаете, для чего эта коробочка?
Кейт покачала головой и предположила:
– Для каких-нибудь пилюль?
– Да нет, скорее всего, в ней хранили кокаин. Сейчас такие предметы встречаются не часто, но в то время они были весьма широко распространены.
– Правда? – Кейт изумленно уставилась на лежащую у нее на ладони серебряную коробочку.
Лонгмор кивнул:
– Видите там, наверху, крючочек? Он нужен для того, чтобы носить коробочку на шее. И еще, – он наклонился вперед и указал на боковую поверхность, – тут есть хитрая щеколда, чтобы коробочка случайно не открылась.
– Понятно.
«Значит, кокаин. Конечно, в двадцатые и тридцатые годы это было обычное дело. Нашла чему удивляться, дурочка, – сказала себе Кейт. – Выходит, в деле появился новый аспект. Реальная жизнь Беби Блайт оказалась более интересной, чем я думала вначале, но… Слишком уж все знакомо: та же уязвимость, та же тяга к парадоксам. Нет, мы с этой женщиной определенно родственные души».
Мистер Лонгмор в упор посмотрел на посетительницу:
– Надеюсь, я не слишком шокировал вас, мисс Альбион?
– Нет-нет, вы мне очень помогли. Не знаю почему, но я считала, что прошлое – это сплошные танцы да розы.
Он снисходительно улыбнулся.
– Благодарю вас, – продолжала Кейт. – А можно мне сделать копию этой квитанции?
– Я взял на себя смелость и заказал для вас копию, – сказал хозяин кабинета и передал ей через стол листок бумаги. – Если вам вдруг снова понадобятся мои услуги, не стесняйтесь, обращайтесь в любое время… И, если не возражаете, я внесу в базу данных ваши координаты. Время от времени мы устраиваем выставки изделий от «Тиффани». И если бы вы разрешили нам экспонировать эту вещь…
– Да, разумеется, – кивнула Кейт и встала. Мистер Лонгмор пожал ей руку. – Спасибо, что уделили мне время. Вы были очень любезны.
– Всегда к вашим услугам.
По узенькой лестнице Кейт спустилась вниз, прошла через выставочный зал и оказалась на улице.
Значит, браслет купила Ирэн.
Кейт думала, что получит сегодня хоть часть ответов, а вместо этого лишь возникли новые вопросы.
Она достала из сумочки копию квитанции и просмотрела ее еще раз. Готовый браслет забрали 20 мая 1941 года. Может быть, в конце мая или в начале июня у Дайаны был день рождения? И браслет предназначался ей в качестве подарка? И кто такой этот таинственный Э. Уэйтс?
Снова загадка.
Но с другой стороны, и сами прекрасные сестры Блайт – одна сплошная загадка.
Кейт медленно шагала по Бонд-стрит, разглядывая витрины, но мысли ее вертелись вокруг таинственного исчезновения Беби Блайт. Она пыталась взглянуть на известные факты под другим углом, в новом ракурсе, свежим взглядом. Золотые потоки солнечного света словно полировали все, к чему ни прикасались, и мир казался безукоризненно утонченным и пленительно-красивым, даже люди выглядели сейчас совсем другими. Когда в Лондоне светит солнце, нет в мире города красивее. Кейт посмотрела на противоположную сторону улицы, где располагалась галерея Ричарда Грина.
И в изумлении остановилась.
Не может быть…
Кейт пересекла улицу, встала перед витриной, и сердце ее сжалось от странного чувства: такого ужаса она еще в жизни не испытывала.
В витрине была выставлена картина. Обнаженная натура.
Эту работу она знала как свои пять пальцев.
Кейт почувствовала себя раздавленной, уничтоженной. К горлу подступила тошнота, голова закружилась, и она едва не растянулась прямо на тротуаре.
В правом нижнем углу витрины виднелась карточка с названием: «“Содержанка”. Автор К. Альбион. Картина из частной коллекции. Любезно предоставлена мистером и миссис Александр Монроу во временное пользование».
Они лежали в постели, Алекс с нежностью поглаживал ей спину.
– Я хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что не совсем обычное.
– Пожалуйста, – улыбнулась она и лениво, как кошка, потянулась всем телом.
– Помнишь, когда мы с тобой только познакомились, я говорил, что хочу заказать тебе картину? Напиши для меня автопортрет.
– Зачем тебе понадобился мой портрет? – засмеялась она. – Я и так вся твоя.
– Понимаешь, я хочу иметь возможность всегда тобой любоваться. Портрет можно повесить на стену.
– Как охотничий трофей, да? Рядом с головой лося?
– Если хочешь, можешь нарисовать голову лосихи, – сказал он и отбросил с ее лица волосы. – Но только чтобы она была похожа на тебя.
– Зачем нужен портрет, если у тебя есть оригинал?
– А мне хочется, чтобы тебя было еще больше.
– Куда уж больше! – В голосе Кейт послышалась нотка досады. Ей показалось, что просьба Алекса больше смахивает на требование.
Но он попытался свести все в шутку:
– Всегда найдется что-нибудь еще. Стоит только очень захотеть.
Она закрыла глаза:
– Я сто лет не брала в руки кисть. Небось уже и писать разучилась.
– Ну, это вряд ли. – Он вздохнул и перевернулся на другой бок. – Впрочем, кто знает? Может, ты и вправду истощилась, засохла. Считай, что я делаю тебе одолжение, даю уникальный шанс.
Кейт открыла глаза и посмотрела на него в упор. Он что, шутит? Но лица его в темноте было не разглядеть.
Минута нежности прошла. Алекс мастерски умел раздразнить ее любопытство, а потом одним махом словно бы выбить почву у нее из-под ног. С ним Кейт либо парила высоко, либо падала – середины не было. Ну разумеется, он пошутил. Однако семена сомнений были посеяны, и они быстро стали расти. Кейт отодвинулась от Алекса, откатившись на свою половину кровати. Неужели она иссякла, как художница? Быть того не может! Ничего, она ему докажет!
Но когда Кейт принялась за автопортрет, у нее сначала ничего не получалось, выходило совсем не похоже. В художественной школе ей уже приходилось несколько раз писать автопортреты, было у них такое задание. Но Кейт этот жанр не любила. Рисунки пером или карандашом у нее вечно получались какие-то робкие, в традиционном стиле, больше смахивающие на фотографии. Как мучительно было подолгу изучать себя в зеркале как объект, безжалостно отмечать каждую деталь, каждый свой изъян: далекие от совершенства черты; этот шрам, все еще выделяющийся маленьким полумесяцем на лбу; эту едва заметную печаль в глазах под тяжелыми веками. Уголки застывших губ на всех автопортретах Кейт были неизменно опущены вниз; волосы, тогда еще темные, свешивались на плечи густыми гладкими прядями. Во всех ее законченных автопортретах чувствовалась некая скованность, и это сбивало с толку преподавателей, привыкших видеть перед собой куда более смелые произведения Кейт. Отметки у нее в тот семестр были на удивление низкие.
