Солдатская верность - Потехин Яков Филиппович (читать книги полностью .txt) 📗
Весть о злодеянии, учиненном гитлеровцами, обожгла сердце Кости, наполнила его душу еще большей ненавистью к фашистским палачам. Как клятва прозвучали его слова:
— Фашистов, как гадов ползучих, уничтожать буду!
Вскоре партизанской группе под руководством комиссара отряда Михаила Поспелова было приказано устроить засаду у дороги между деревнями Горушка и Зеленый Клин. Здесь часто проезжали гитлеровцы из карательного отряда.
Почти нехожеными лесными тропами, по дну заросших оврагов пробирались партизаны к намеченному пункту. Рядом с комиссаром шагал Костя. После гибели Большакова он заметно изменился: осунулся, стал замкнутым. Трудно пережить потерю такого друга, каким был для него дядя Коля. Комиссар Поспелов заставлял Костю находиться поближе к себе, чтобы в бою вовремя удержать от необдуманных действий и поступков: неукротимая жажда мести приводит иногда к безрассудству. Поспелов исподволь внушал Косте, что Родина призывает своих сыновей на подвиг, но не на бессмысленное самопожертвование, — это не одно и то же.
Еще до рассвета расположились партизаны в облюбованном для засады месте. Ждать пришлось недолго. Как только поднялось солнце, из деревни выкатило около десятка мотоциклов. Мотоциклистов надо было пропустить, а появившуюся за ними основную группу карателей скосить огнем, разметать гранатами. Так было задумано. Но не всякий раз в бою все идет по плану.
Кто-то из партизан не выдержал и преждевременно открыл огонь. Такая оплошность одного человека ставила под угрозу срыва выполнение задачи, подвергала всю группу большой опасности.
Головной мотоциклист оказался не из пугливых: притормозив немного, он стал разворачивать машину в сторону замаскировавшихся партизан. Через считанные секунды фашист, сидящий в коляске, откроет пулеметный огонь, а вслед за ним начнут стрелять и другие.
— Эх, раззява, — проговорил Костя в адрес поспешившего товарища и, чуть приподнявшись, бросил ручную гранату.
Фашистский мотоциклист не успел открыть огонь. Граната, брошенная Кулагиным, угодила в мотоцикл, водитель и пулеметчик были уничтожены. Остальные мотоциклисты повскакивали с машин, залегли в кювете по другую сторону дороги и открыли автоматную пальбу. Партизаны ответили дружным огнем. Но гитлеровцы хорошо укрылись. Гранатой же их не достать — далековато.
— Не зарывайся, Костя! — крикнул Поспелов, увидев, как пополз к дороге Кулагин.
Но Костя, плотно прижимаясь к земле, все полз и полз. Вот он скрылся в небольшой ямке. Высмотрел, откуда больше ведется огня, и метнул туда гранату. Вслед за ней полетела другая, только немного левее. После взрывов фашисты почти прекратили огонь. Около Кулагина оказался еще один партизан. Они бросили еще по две гранаты и услышали громкий голос:
— Автомашины справа!
Из деревни Горушка двигалось несколько машин с солдатами. Дожидаться их не было никакого смысла: внезапности не получилось. Вступать же в бой с противником, который гораздо превосходит по численности, неразумно. Партизанам пришлось уходить.
Костя шел, как всегда зорко посматривая вперед и по сторонам. Он не предполагал, что комиссар батальона Поспелов сейчас думает о нем. А тот действительно думал о находчивости комсомольца, которая, может быть, спасла жизни многим товарищам. В группе потерь нет, зато уничтожено не меньше полутора десятков гитлеровцев.
А Костя думал о том, что прав был дядя Коля: страх можно пересилить.
С каждым днем все больший урон фашистам наносили партизаны отряда Валентина Савченко. Они ни днем, ни ночью не давали оккупантам покоя. Враг стал нервничать. Он то и дело высылал по следам партизан эсэсовские карательные группы. Но партизаны были неуловимы.
Однако настало время, когда в отряде появилась трудности с питанием. В населенных пунктах, где можно было приобрести продукты, размещались крупные гарнизоны противника. Охрана в них была организована так, что не только группе, но и одиночным партизанам пробраться туда было невозможно. Такое положение не могло не волновать командование отряда.
Как-то к группе партизан, сидевших у костра, подошел комиссар отряда Михаил Поспелов. Среди бойцов находился и Костя.
— Как дела? — спросил у него Поспелов, присаживаясь рядом. — Не заскучал?
— В деревню бы сходить, товарищ комиссар.
— На вечеринку, что ли? — улыбнулся Поспелов.
— Да нет, — ответил Костя, — не на вечеринку.
И внимательно посмотрел на комиссара.
Тот понял, что хотел сказать Кулагин, и подумал: а почему бы нет? Пареньку проще побывать в каком-нибудь селе, чем взрослому. Высмотрит там, что и как. А потом можно устроить налет на фашистский гарнизон и действовать наверняка. Свои соображения Поспелов доложил командиру отряда.
И вот Костя, получив соответствующие указания, шагает к деревне Хохлово. На нем видавшая виды рубаха, залатанная во многих местах, штанины засучены до колен. Грязноватое лицо и взлохмаченные волосы придавали ему вид бездомного, каких немало оказалось на оккупированной фашистами земле. Длинным прутом размахивает он направо и налево, подсекает высокие стебли травы, срезает голубые колокольчики и белые ромашки.
Вдали показалась деревня. Как встретит она парня? Может быть, уже на окраине схватят его фашисты? Или не обратят внимания на неказистого подростка? Мало ли сейчас тут бродит таких. Костю охватило волнение. Но такое состояние длилось недолго. Костя хорошо уяснил, что если при выполнении задания думать только о себе, о своей безопасности, — на успех не надейся.
Кулагин прилег на траву, чтобы успокоиться немного. А когда поднялся и посмотрел в сторону темнеющего перелеска, увидел стадо коров. У разведчика радостно забилось сердце. Это было то, что нужно.
Встреча с пастухами была самой обычной. Их было трое: сухощавый, небольшого роста старик и два подростка.
— Здравствуйте. Хлеб-соль, — сказал Костя.
— Здорово, молодец, — ответил старик. Он откусил от круто посоленного черного куска хлеба, сунул в рот отрезанную дольку луковицы. Неторопливо пожевал и сказал: — А что касается хлебца, сам понимаешь…
На вопрос старика — откуда? — Костя предусмотрительно назвал деревню, находившуюся вдалеке от Хохлова, дотла сожженную фашистами.
— Отца немцы застрелили и мамку тоже, — шмыгнув носом, сказал Костя.
— Чего ж ты здесь очутился, а не у себя в деревне? — спросил старик.
— Так ее ж всю спалили, одни трубы торчат. Теперь мы все погорельцы. Разбрелись кто куда…
— Вот оно что, — проговорил пастух, выбирая крошки хлеба, застрявшие в спутанной бороде. — Теперь, брат, много погорельцев, очень много. А сколько сирот бездомных, таких, как ты, бедолага, не приведи господь!
Старик помолчал немного, а потом как-то виновато проговорил:
— Минька, достань-ка там из сумки краюху. Пусть парень перекусит малость.
Косте казалось, что он никогда не ел такого вкусного хлеба. Да и лук был отменный. Правда, от него палило во рту, но глоток холодной воды остужал язык и щеки, горечь исчезла. Костя ел молча и с благодарностью думал о старике и ребятах, поделившихся с ним, незнакомым парнем, последним куском хлеба.
— Спасибо, дедушка, — поблагодарил пастуха разведчик, поев.
— На здоровье, сынок. Тебя как зовут-то?
— Костя.
— Куда думаешь подаваться? — осведомился старик.
— Не знаю. Где-нибудь пристроюсь, — ответил Костя и подумал, что настала пора деловых разговоров. — Я гляжу, у вас богато живут в деревне. Эвон сколько коров имеете. На каждый двор корова, а кое у кого, поди, и по две.
— Ничего ты не знаешь, парень, — вздохнул старик. — Это немцы согнали сюда коров из разных деревень. Скоро их в Германию будут отправлять, а то и на бойню погонят, фрицам на мясо.
— А-а, — протянул Костя. — Зачем же их отдавать немцам?
— Как же ты не отдашь? Они, ироды, каждую коровенку пересчитывают утром и вечером. Да и днем наведываются в поле.
Как бы в подтверждение последних слов деда невдалеке показались два солдата. Шли они не торопясь, вразвалку.
