Красные ворота - Кондратьев Вячеслав Леонидович (читать книги без .TXT, .FB2) 📗
— В конце августа… Кто это? Не лейтенант Володька?
— Да, это я… — напряженно ответил Володька.
— Слушай, как здорово, что ты позвонил. Я Виктор. Живой, значит?
— Живой…
— Тонька у отца в Германии… Я проездом. Скоро буду опять в Москве, давай тогда встретимся. Я очень хочу с тобой познакомиться. Тоня рассказывала, как ты поставил всех в «Коктейле» по стойке «смирно». Мирово! Ну и то, что под крылышко моего фатера не пошел, тоже здорово! Хотя Тонька переживала, конечно… Слушай, Володька, ты на Калининский попер ради этой девочки… Юли, кажется?
— Не только… Понимаешь, девчонка будет на настоящем фронте, а я… Ну и к своим должен был… Я же много дров наломал поначалу.
— А кто не наломал? — с горечью сказал Витька. — Только к середине войны научились воевать… Да и то не все, — добавил, вздохнув. — Дай мне твой телефон, как приеду, позвоню, и встретимся где-нибудь.
Володька дал номер, потом спросил с трудом:
— Как вообще Тоня?
— Это долгий разговор, Володька. При встрече поговорим. Сегодня же чиркну ей, что ты звонил и чтоб она не дурила. Я к тебе хорошо отношусь, лейтенант Володька. Мы должны подружиться.
— Надеюсь, — сказал Володька, уже по короткому телефонному разговору ощутив расположение к Тониному брату.
~~~
Наконец-то встретился Володьке однополчанин дальневосточный — Женька Казаков. Не виделись они с декабря сорок первого, и страшно оба обрадовались, жали руки, хлопали друг друга по спине и хотели было направиться в ближайшую «деревяшку», чтобы за кружкой пива поговорить о том, кто чего прихватил на войне и где воевал, но, к сожалению, оказалось, что денег у них нет, а потому пошли в сквер, запалили по самокрутке, благо табачок имелся.
Казакова от пехотного училища, в которое попал Володька, уберег комбат Герасименко, любивший Женьку и не желавший отпускать от себя. Но в сорок втором сам капитан вырвался на фронт — последняя из многочисленных его докладных была удовлетворена. Забрал он с собой и Казакова, сказав: «Ты все на фронт торопился, меня небось ругал, что задерживаю. Теперь зато вместе поедем. Со мной воевать весело будет, ты меня знаешь».
— Помнишь его, конечно? — спросил Женька. — Командир что надо. Угодили мы с ним в морскую пехоту. Братва отчаянная, но Герасименко приняли, ну и меня, разумеется. В десанте были под Новороссийском. Там война настоящая, — добавил он с сумрачной усмешкой. — Полазили по немецким окопам… работали на славу… Да что говорить, сам всего хватил, — закончил он.
Вообще, заметил Володька и по госпиталям, и по встречам в Москве, мало ребята говорили о войне. Чего болтать? На своей шкуре все испытали, чего особо распространяться?
— Знаешь, — сказал Женька, — институт я побоку.
— Почему?
— Ждала меня одна девчонка из нашего класса. Наверно, женюсь. Ведь столько смертей повидал, а семья, так сказать, — продолжение жизни. Устраиваюсь в лабораторию при одном НИИ. Руки у меня умелистые, там что-то паять надо, конструировать, ну и соображать, конечно. Это я смогу. Зарплата — восемьсот, ну и Валя — это девчонка моя — уже институт окончила… Как-нибудь проживем… Мне почему-то сейчас стало казаться, что семья — единственное, что осталось в мире устойчивое. А ты как думаешь?
— Не знаю… Как-то не задумывался.
— А я еще на фронте мечтал… Представляешь, приходишь с работы домой, и тебя уже ждут, на столе обед, в комнате уютно, чисто, тепло… Покой. И войну из головы напрочь! К чертовой матери! Будто и не было ее, — он помолчал немного, потом досказал: — Мы же там, в десанте, часто ножичками орудовали. Понимаешь, что это значит?
— Конечно… Мне тоже один раз пришлось.
— Тебе один, а мне… — Женька сморщился, словно от боли, передернул плечами.
Они завернули еще по самокрутке, задымили…
— А Дальний Восток помнишь? — спросил Казаков.
— Да… И знаешь, хорошо вспоминается… Кстати, Лявина встретил.
— Тольку?
— Ага… В «Уране» пивом торгует.
— Ну, этот не пропадет… Если только не зарвется.
— Может, зайдем к нему? Пивом угостит, — сказал Володька.
— Нет… Я этих блатных не люблю, насмотрелся. Вот говорят, хорошо они воевали. Вранье! Были у меня в отделении… А Толька… Помнишь, как разоделся он сразу, когда при санчасти поваром устроился? Сапожки хромовые и прочее. Ну его, — махнул он рукой.
— И у меня Гоша такой был, классный разведчик, — не согласился Володька.
— Бывают исключения, но вообще-то дерьмо они, эти урки, — заявил Казаков.
Они поговорили еще кое о чем, и Володька проводил Казакова до Колокольного переулка, где тот жил почти напротив родного Дзержинского военкомата. Обменялись, конечно, телефонами, решили почаще встречаться, потому как двое их пока, не считая Толика, из дальневосточного мирного полка. Но, увы, частых встреч как-то не получилось.
~~~
Совершенно неожиданно на Садовой-Сухаревской, около Склифосовского, он прямо-таки наткнулся на Майку, идущую с мужем… Володька рванул в сторону, но она окликнула его, и ему ничего не оставалось, как подойти к ним.
— Олег, — обратилась она к мужу, — это мой школьный товарищ Володя Канаев. Познакомься.
И Володьке пришлось жать протянутую руку, любезно улыбаться этому пожилому мужчине с холеным тонким лицом, с сединой на висках, мило и ободряюще глядевшему на смущенного Володьку.
— Кстати, Олег, Володька командовал разведвзводом… Ты же хотел писать о разведчиках…
— Действительно, задумал одну вещицу… Я мало пробыл на фронте, демобилизовали по болезни, но кое-что повидал. Сюжет у меня есть, но не хватает деталей… Если бы вы согласились помочь мне, Володя, был бы благодарен, — он вопросительно поглядел на Володьку.
— Не знаю, смогу ли рассказать что-нибудь интересное, — замялся Володька.
— Ну, интересное мы придумаем, а вот поговорить о житье-бытье вашего взвода, о каких-то конкретных случаях, о бытовых деталях было бы полезно. Заходите к нам не откладывая в долгий ящик. Посидим, побеседуем, — он ждал ответа, а Володька переминался с ноги на ногу, безуспешно придумывая какую-нибудь вескую причину для отказа.
— Приходи, Володька, — подтвердила Майя. — Тебе, наверно, удобнее зайти в Коптельский, ближе от дома? Я позвоню, и мы договоримся. Хорошо?
— Хорошо, — промычал Володька и заспешил прощаться.
Ему было неудобно… Ведь именно в Коптельском и случилось то, видимо, неизбежное. Правда, увы, не совсем так, как снилось ему на Дальнем Востоке, проще и обыкновеннее, без того ощущения невероятного счастья, но было… И вот он стоял минуту назад перед ее мужем, не таким старым, как она говорила, стоял смущенный, чувствуя себя виноватым.
Почему Майка не прошла мимо? Видела же, как рванул в сторону. Зачем познакомила? И была еще такая спокойная, веселая, лукаво на него поглядывала, забавляясь, видно, его смущением. Все это Володьке было неприятно, и на другой день он позвонил ей.
— Зачем ты меня остановила? — сразу начал он.
— Познакомить с Олегом, — не задумываясь ответила Майка.
— Для чего это?
— Глупенький, — пропела. — Олег и верно задумал повесть о разведчиках. Ну и нам спокойнее — школьные друзья. Сможешь заходить когда угодно. Все будет проще.
— Не проще, а наоборот, — вспыхнул он.
— Ревнуешь к мужу? Это уже глупо.
— Я не ревную… Просто неудобно.
— Ну, знаешь, — протянула она. — Тебе в монастырь надо идти, — и засмеялась. — Думаешь, мой Олег — безгрешный ангелочек? Отнюдь… Приходи к нам и ни о чем не беспокойся.
— Я не приду, Майя, — сказал он твердо и повесил трубку.
Слова Майки, что ее муж не ангел, не сняли с Володьки чувства какой-то виноватости перед этим человеком, и даже мелькнула мысль, не прекратить ли вообще с ней встречаться, хотя и понимал, как трудно ему будет.
Вечером он сидел у себя в комнатке, курил и думал об этом. Потом его мысли перескочили на повесть о разведчиках, которую собирается писать Майкин муж. Он недоумевал, как же ее писать с чужих слов, не испытав, что это такое — выползти на освещенную ракетами нейтралку и ползти, ползти, укрываясь то за одним трупом, то за другим, прижимаясь и ежесекундно ожидая пулеметной очереди, которая то ли минует тебя, то ли нет… Да, нейтралка всегда полна убитых — и наших и немцев, ведь в этой войне не было никаких перемирий, хотя бы на час-два, чтобы каждая сторона могла убрать своих, а попытки сделать это всегда кончались новыми жертвами. Но убитые помогали разведчикам: переползая от одного к другому, прячась за ними, и удавалось незаметно добираться до немецких траншей. Да, помогали, но трудно было отделаться от мысли, что и ты можешь остаться на этом поле вместе с ними…
