Приключения женственности - Новикова Ольга Ильинична (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Я с ним, Иннуша, уже познакомился. Ничего мужик, крепкий, думаю, сработаемся. Что-то мне покушать захотелось… Пойду, соображу что-нибудь? — И поймав одобрительный кивок Инны, Борода отправился на кухню.
— Так ты, значит, теперь под Андреем ходить будешь? — Никита первым прервал затянувшееся молчание.
— Как? — Женя все еще не верила в очевидное.
— Ты что же, хочешь сказать, что ничего не знаешь? — Инна даже встала с дивана и пересела на стул, который ей услужливо уступил Никита.
— Да у нас уже стольких начальников молва назначала, что я перестала интересоваться. И работы много — некогда сплетнями заниматься, — оправдывалась Женя, как будто и вправду была в чем-то виновата.
— Ты не права… Дело делом, конечно, но если интригами не управлять, то можно и место потерять, — то ли предупредила, то ли посочувствовала Инна. — Послезавтра к вам министр приедет Андрея представлять. И знаешь, какое безобразие: решили отличиться — выборы устроить.
— А есть еще кандидаты? — от нечего делать полюбопытствовал Никита.
— Да нет, один Андрюша. Но голосование будет — сначала на дирекции, потом на собрании. — Инна подошла к Жене и погладила ее по плечу. — Как ты думаешь, кто-нибудь отважится выступить против?
Честно говоря, Женя не имела об этом ни малейшего представления, но дурацкая привычка избегать «не знаю» заставила ее вслух перебирать всех сотрудников и соображать, как они будут себя вести.
— А голосование тайное будет? — уточнила она для более точного прогноза.
— Нет, что ты! От этого удалось отбиться, не без труда, правда.
— Тогда, скорее всего, опасаться нечего.
— А ты не можешь завтра переговорить кое с кем? Ну и обеспечить, чтоб уж твоя редакция, самая большая, по-моему, вся «за» голосовала?
— Конечно, я узнаю… — Чем неприятнее было поручение, тем большую готовность изображало Женино лицо.
— Завтра вечерком я тебе позвоню, и ты мне расскажешь, кто настроен против, — не попросила, а приказала Инна.
Жене очень захотелось вырваться отсюда, но тогда оголится унизительный смысл ее визита, и она осталась, пила чай, по собственной воле рассказала о главной бухгалтерше, которая никак не может достать для дочери «Феда»: «Тютчева достала, а Феда нигде нет».
В девять часов, когда Андрей, как всякий большой человек, не спрашивая гостей, включил программу «Время», она попрощалась.
— Никита, можешь проводить даму, — разрешила Инна.
И Никита безропотно пошел одеваться.
До метро дошли молча. У Жени не было ни сил, ни желания затевать разговор.
Теперь ясно, почему Андрей решил обнажить лицо. Бородатые авторы все больше входили в силу, но у руководящего звена издательской системы избыточная растительность пока не очень поощрялась. А Инна? Доброкачественная пища — с рынка и из писательских заказов, косметичка, хороший парикмахер, дачный воздух — все это оставило ощутимый след на ее внешности. И то, что к званию «пис.дочки» добавилась должность жены писательского начальника, сказалось на ее характере не в лучшую сторону — еще одно, ненужное уже, доказательство, что власть портит.
Если бы рядом был не Никита, а Саша, которому можно пожаловаться и на Гончаренку с Инной, и свое согласие осудить… Он наверняка бы сказал, что это не такой уж и страшный грех.
— Спасибо, что проводил… Дальше я сама доберусь.
Женя остановилась у фонарного столба напротив входа в метро и протянула руку. Никита машинально наклонился, поцеловал запястье, и перед Жениными глазами мелькнула какая-то ненастоящая, маленькая лысинка, похожая на тонзуру католического священника.
— Что-то домой не тянет. Давай до следующей станции пешком дойдем.
Женя поняла, что в спутнике нуждается он, и согласилась.
И снова Никита первым не начинал разговор. Хмурый он стал, поникший. Условные рефлексы еще остались — пальто подать, руку поцеловать, но только самые простые, а уж что посложнее — поинтересоваться чужой жизнью, развеселить или хотя бы съязвить, подколоть — это пропало. Наверное, условия были не те. И с женами не везло — то ли ему, то ли женам — разобраться трудно, и с работой — ту, что по обязанности считал промежуточным этапом, за пазухой всегда было: вот напишу роман — увидите, кто я такой; а та, что для души — все не продвигалась. Конечно, из-за объективных обстоятельств — тяжело, оскорбительно генералу ходить в солдатской форме.
Вопросов о себе Женя и не ждала. О главном для него, служебном положении, он знает, а что ему еще может быть интересно? Да разве он один такой? Вот недавно к Сашке бывший однокурсник наведался — приехал в Москву на курсы повышения чего-то. Сашка и статью его в свой журнал пристроил, и оппонента нашел для диссертации, а тот весь вечер только и декламировал новеллы о своих грандиозных успехах. На самые однообразные темы: как я победил тараканов в зоне «Е», я и тамбовские филологи, я и аспирантка из Ленинграда. Ни одной Сашкиной статьи не удосужился прочесть, ни о ком не спросил, даже из вежливости.
Правда, про экскурсию в Михайловское смешно рассказал. Оказывается, дом был до того дряхлый, что Пушкин мог находиться всего в одной комнате — в остальных обитали совы. А сын его, Григорий, жил там потом с француженкой, которой он в качестве отступного, когда захотел с ней расстаться, отдал всю родительскую мебель — до сих пор музейщики по всему свету ее, эту мебель, разыскивают. И еще старичок-экскурсовод показал им кусок корня, о который споткнулась Керн во время прогулки с Пушкиным — так зародилось это чувство. Потом молоденькая уборщица выкинула этот кусочек и в сердцах пробормотала: «И где, черт возьми, он их подбирает!» А Женя в версию старичка поверила…
— Как твой роман? Саша говорил, что получается? — Женя не умела скрывать источник своих сведений о Никитиной жизни.
— Я его пока отложил. Пьесы пишу — очень хорошо идут… — Никита встрепенулся, увлекся. — Одну уже поставили в студенческом театре, в Прибалтике.
— Поздравляю… — Женя не очень хорошо знала, что еще можно сказать.
Никита с благодарностью посмотрел на нее.
— Это по «Мастеру и Маргарите», но у меня там другая идея. Булгаков же был совершенно нерелигиозный человек. А сейчас я заканчиваю пьесу «Юра и Лара».
— По «Доктору Живаго»? — угадала Женя. — Но ведь у нас роман не напечатан?
— Отец сказал, что этот вопрос скоро решится. И тогда за мою пьесу все театры ухватятся. Слушай, Жень, а у тебя с Рахатовым как?
Никита остановился, чтобы закурить. И в эту паузу Женя успела смутиться, покраснеть, перебрать в голове самые нелепые причины такого вопроса и все же не нашла, что ответить. Но оказалось, не интимности, а совсем другое интересовало Никиту.
— Ты бы не могла вдохновить его на зонги к моей пьесе? Понимаешь, он отцу обещал, но что-то все динамит…
Никите не потребовалось никакого усилия, чтобы перейти с разговора о себе к такой рискованной просьбе. И Инна полчаса тому назад тоже не запнулась, не сомневалась, что может дать более чем щекотливое поручение. Почему со мной так можно? Мне бы в голову не пришло просить человека, который меня любил… Или он все забыл… И о чем просить! А если бы и пришло, то ни за что бы не решилась. Для них же — Женя объединила Никиту, Инну, Бороду… — не существует преграды, когда речь идет о себе — о своей карьере, о своем удобстве, о своих амбициях… Ну как он мог о таком даже заикнуться! А если бы мы с Рахатовым уже раззнакомились? Если бы он меня бросил? Как мне бы больно было его вопрос слышать…
— Хорошо, скажу, когда увижу. А сейчас поеду, до свидания…
И хотя Никита, обрадованный согласием, вспомнил, что перед ним отнюдь не дурнушка, процитировал чужой комплимент и стал настаивать на проводах, Женя помахала рукой и почти вбежала во дворец станции «Динамо».
29. ДОМОЙ
Домой вернулась в слезах. Мало того, что сумела втиснуться только в третий автобус, на нижнюю ступеньку, так еще на голову упала тяжелая сумка, которую расфуфыренная тетка пристроила к загогулине на верхнем поручне. Слава богу, сегодня пятница, можно забыть все служебные неприятности на целый вечер и еще на два дня.
