Приключения женственности - Новикова Ольга Ильинична (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Понимаешь, все, что получено в результате борьбы, мне не нужно. Я ценю только то, что человек сам — без подсказки, без просьб и требований — сам хочет мне дать. Активная жизненная позиция — все ломай во имя светлого будущего — мне противна. Ты не думай, не от лени. Я даже пробовала. И в общественной, и в личной, как говорится, жизни. Это же больно — и мне, и другим… Да, чуть не забыла: пока я в Турове была, они приказ подписали… — Увидев, что Алина не понимает, о чем речь, Женя добавила: — О моем назначении.
— Я всегда знала, что ты личность, — тут же забыв про «курицу», похвалила Алина. — Молодец, добилась!
— До старшего продавца сумела дослужиться…
— Ты о чем?
— Да так, Сашкину шутку вспомнила. Ничего я не добивалась. Честно говоря, я уж смирилась с тем, что ничего не выйдет — пришлют нового директора и с ним зава со стороны… По инерции работала, и вот, назначили все-таки…
Зазвонил телефон.
— Это Корсаков, тебя. — Женя передала трубку Алине.
— …Ты представляешь, она повесилась! Некого было изводить, всю неделю некого, и она не выдержала! — Алина засобиралась.
— Кто повесился? Чего ты радуешься?
— Да старуха наша, соседка! Бедный Корсаков! Меня пожалел — сразу не позвонил. Представляешь, пришел, а она в ванной висит. Милиция у нее под матрацем чулок с двадцатью тысячами нашла. А жила как нищенка! Ну, я побежала, потом позвоню…
28. СТРАННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
Странное приглашение… Инна не объявлялась лет… да не помню, сколько уж лет. С тех пор, как с Сашей они разбежались — именно этим словом она назвала свою измену. И вдруг — как будто все по-прежнему. Только новая интонация появилась, кошачья, неестественная.
— Душечка, приходи сегодня на ужин, будут только наши! Адрес-то мой еще помнишь?
Сколько раз Женя тренировала в себе умение отказываться. Каждый раз перед тем, как дать отрицательный ответ, собиралась с духом, продумывала свои аргументы и только потом звонила автору или шла к начальству. А так, у застигнутой врасплох, без репетиции — ничего у нее не получалось. Хотя своим согласием она предавала Сашу. Почему заранее не пригласили? Вот и надо было сослаться на занятость. И кто это — «наши»? Ее Борода? С тех пор, как он пошел в гору и внутренние рецензии стали для него «мелочевкой» — опять противное, торгашеское слово, — от него ни слуху ни духу.
Так исчезать и неожиданно появляться умеют только в Москве, в провинции такого не бывает. Женя уже усвоила, что, если литературный человек, пропавший на несколько лет, внезапно звонит и сокрушается о невстречах, как будто он уезжал на Север или был в заключении, — значит, что в тебе возникла практическая надобность. Но пересилить себя она не могла и подыгрывала фальшивой театральщине.
В обеденный перерыв, когда сотрудники переставали курить, сплетничать, плести интриги и отправлялись по своим делам, пришлось и Жене, так не любившей выходить из издательства до окончания рабочего дня, прогуляться по ближайшим улицам. Лучше всего было бы принести бутылку шампанского и цветы, но бесконечные вереницы людей давно метили винные магазины. Остались цветы. В огромном полупустом шатре здоровенные мужики усердно навязывали целлофановые кулечки с безнадежно постаревшими гвоздиками и хризантемами. Повезло в цветочном магазине, куда только что привезли болгарские герберы, одетые каждая в разноцветную сетку.
— Дорогуша! Куда же ты пропала! Ну-ну, возраст нам не помеха! Держимся!
Андрей картинно отпрянул от Жени, якобы с целью получше рассмотреть ее красоту, но оказался перед большим зеркалом и залюбовался своим собственным отражением. Наверное, зеркало было кривое, или у него что-то со зрением — при ярком свете люстры с подвесками из матовых виноградных гроздей было видно, какое неноское у него оказалось лицо без бороды — так обтрепалось, обрюзгло. И зачем он ее сбрил? А рыхлое тело, как опара из кастрюли, вылезало из модной рубашки в талию, из брюк, прикрывавших только самый низ живота.
— Ну-с, рассказывай, как там у вас дела, в издательстве?
Андрей первым сел в кресло возле журнального столика, сервированного для аперитива.
Все здесь изменилось… Пианино исчезло… Когда Саша играл на нем, казалось, что они остались вдвоем, что музыка отгораживает их двоих от жесткого мира, что нет ничего непоправимого. Женя поискала, где бы пристроиться, взяла один из стульев и поставила его напротив Андрея. Коленки, обтянутые черной юбкой, уперлись в край низкого столика. Женя отодвинулась, положила ногу на ногу, чтобы не походить на допрашиваемую.
— Теперь все всего боятся. В газетах и журналах каждый день появляется то, что еще вчера было немыслимо, непроходимо, а у нас даже хуже стало. Нет, ничего открыто и категорически не запрещают — просто, откладывают решение. Или несут чушь насчет художественных достоинств. Гумилев для нашего Альберта, видите ли, неинтересный, в художественном отношении, поэт.
На этих словах Женя споткнулась и замолчала — почувствовала, что неправильно отвечает на поставленный вопрос. Но Андрей переменился — раньше бы сразу перебил, а теперь терпит, ждет. Расслабляется с помощью «Бифитера».
— Альберт, он что за человек?
Наводящий вопрос Жене не помог, она ведь не догадывалась, куда метит Андрей. Поэтому принялась добровольно пересказывать анкетные данные шефа. Получалось слишком пресное повествование, и с тем же видом объективного летописца Женя поведала, как Альберта, после занятия им начальственного кресла, начали посещать разные музы — по-эта-сатирика, поэта-песенника, романиста и так далее, всего не упомнить.
— Если так дальше будет продолжаться, муз не хватит, придется новые открывать.
— А что у него за история с техредами была? — В комнату вошла Инна, за ней вдруг нарисовался Никита, на ходу надевавший твидовый пиджак и щурившийся от яркого света.
Женя встала, поздоровалась — получилось церемонно — отодвинула свой стул к окну, освобождая место у стола, но Инна плюхнулась на диван в противоположном углу, и Андрей поспешил к ней с наполненной рюмкой.
— Ну-ну! — Инна сделала несколько глотков, поглубже забралась на диван, расправив юбку годе, сшитую из твида той же расцветки, что и Никитин пиджак. Знак восстановления гармонии?
— Что, Иннушка, еще выпить хочешь? — Андрей выхватил бутылку из рук Никиты и подошел с ней к дивану.
— Хочу узнать, как там рыжий отличился, — четко проговорила Инна, для глухих и непонятливых, к которым она, видимо, отнесла и Андрея, и Женю.
— Он перестал краситься. — Женя слышала хорошо, а история и вправду была не совсем обычная.
Месяц назад Альберт не удержался и прямо у себя в кабинете опорожнил бутылку коньяка, поднесенную благодарным автором. Это не была взятка — книги писателя выходили в издательстве вот уже двадцать лет с одинаковой периодичностью. Так что с этой стороны все было чисто. И вот секретарша зовет его на профсоюзное собрание, а тот при всем честном народе заявляет: «Не пойду! Не хочу всякой… ерундой заниматься!» Слово «ерунда», конечно, только смысл его высказывания передает, он использовал более точное выражение. Демонстративно надел плащ, шляпу и вышел вон. На лестнице столкнулся с двумя техредами, которые по обыкновению намеревались сбежать с ненужной им говорильни. «Что, женщины легкого поведения, на промысел отправляетесь?» Он сказал лаконичнее, но истина в любом виде глаза колет. Гражданки прямиком в партбюро. Там кое-как дело замяли — то ли были доказательства, что Альберт ни чуточки не покривил против правды, то ли его извиниться заставили. В общем, любитель точных выражений недели две на больничном пробыл и вернулся на службу уже естественного цвета, с сединой на висках — может, переживал, может, испугался, а может быть, она всегда была под рыжей краской.
— С ним придется считаться, народ у нас таких любит, — заметила Инна. — А что Вадим Вадимыч? — В ее голосе прозвучали осторожность и уважение.
