Рейс - Лойко Сергей Леонидович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Алехин остановил машину. Выбежал. Согнулся. Его жилистое тело дернулось пару раз. Блевать было нечем. Он опустился на одно колено, оперся рукой о землю. Подумал, хорошо, если дети и Лена погибли в воздухе. Распались на тысячи мельчайших кусочков. На атомы и молекулы или как там это называется. А вдруг они долетели до земли? Пусть даже мертвые?..
Липа вышла из машины, подошла к нему. В этот момент они услышали истошный женский крик:
– Военный, военный, помогите! Помогите!..
Возле помойки с тремя переполненными, даже на расстоянии зловонными мусорными баками несколько женщин склонились над чем-то, стеная и причитая. От их криков Алехин пришел в себя. Поднялся, вместе с Липой подошел к ним и отодвинул рукой чью-то загораживавшую обзор спину.
На тротуаре на спине лежала девочка лет десяти. Ее безжизненное лицо было бледное, как восковая бумага, платье, все в темных пятнах, измято и порвано, ноги окровавлены выше колен. Она была мертвая.
«Не может быть! – словно током ударило бывшего опера по прозвищу Бульдог. – Этого, б...дь, не может быть!»
Подполковник Сергей Алехин почувствовал, как по хребту снизу вверх стремительным ручьем пробежала ледяная волна.
Правый глаз девочки – открыт. Он был похож на перегоревшую лампочку от карманного фонарика. На месте левого зияла черная, кровавая дыра.
Глава семнадцатая
КУ-КЛУКС-КЛАН
Донецк. Август
Ближе к вечеру потрясенные и вымотанные Алехин с Липой добрались до Ворошиловки – как называли дончане Ворошиловский район, облюбованный для проживания местными олигархами, ментами, бандитами и прочими власть имущими.
Бóльшую часть пути они молчали. Да и о чем было разговаривать после всего пережитого. Там на проспекте, не дождавшись вызванных еще до их появления милиции и «скорой», они завернули тело девочки в одеяло, принесенное одной из женщин, и сами отвезли его в городскую клиническую больницу №2. К ним вышел толстый мужик в камуфляже и с рацией в нагрудном кармане. Сказал, что дежурная бригада на операции и принять тело некому. И чтобы они либо дожидались, пока освободятся врачи и составят акт, либо оставили труп и свои паспортные данные. Алехин не хотел светиться, и непонятно, чем бы все это закончилось, если бы не Липа. Одно только произнесенное ею магическое слово – точнее, фамилия – мгновенно разрядило ситуацию. Охранник принял труп, сам написал расписку и, пожелав счастливого пути, провожал взглядом удаляющийся «Патриот», записав на всякий случай номер.
Уже на подъезде к месту картина, открывшаяся Сергею, ошеломила его. Он ехал на войну, а приехал в Изумрудный город.
Ни в Беверли-Хиллз, ни под Москвой, в крутой Барвихе, не видывал он подобных замков. А белкинский, напротив которого остановились, вообще выглядел как средневековая крепость, раскинувшаяся на добрых полутора гектарах, опоясанная великой китайской стеной из розового камня, к которому вела вымощенная желтой плиткой подъездная дорога. Весь этот замысловатый Диснейленд возвышался над здешним nouveau riche ландшафтом с остроконечными черепичными крышами, зубчатыми стенами и диковинными растениями, в том числе банановыми пальмами и сбросившими кору платанами, и виден был отовсюду. Над воротами красовались три гигантские буквы «К», окаймленные, как новогодние елки, сотнями не выключенных с ночи лампочек.
«Особенно ККК вставляет», – поразился Алехин. Для человека, меньше недели назад прибывшего в Донецкий бассейн из страны Гарриет Бичер Стоу, это было несколько неожиданно.
– Ку-клукс-клан? – спросил он, сбавив скорость.
– Че? – не поняла Липа. – Та нет, это ж инициалы Каметова. Кай Камильевич Каметов – Кэ Кэ Кэ. Не слышали? Самый богатый человек Украины.
– Так мы к нему приехали?
– Сейчас сам все увидишь, – с видом хозяйки замка сказала Липа, неожиданно перейдя на почти снисходительное «ты».
Вдоль стены шел крепостной ров, наполовину заполненный зацветшей и дурно пахнущей водой. Там, где раньше в изумрудной голубизне резвились желтые, оранжевые, красные и пятнистые карпы кои, теперь на поверхности плавал студенистый кисель из серовато-желтых водорослей. Берега рва застилал узкий перед стеной и широкий с противоположной стороны, выгоревший, с бурыми проплешинами, пожелтевший газон. Стоило «Патриоту» подъехать поближе, массивный подвесной мост на цепях поднялся и забаррикадировал ворота. Тут же охранники в камуфляже, вооруженные автоматами и пулеметами, со всех сторон бросились к дверям «Патриота», но, завидев Липу, замерли на полпути и, сняв полевые пехотные кепки, отвесили гостям нечто вроде поклонов. Мост со скрипом опустился. Еще более массивные дубовые ворота распахнулись, и «Патриот» въехал в запущенный дендрарий, который еще не так давно считался богаче, ухоженнее и экзотичнее знаменитого киевского ботсада. Чего там только не было – от голубых елей, туй и кедров до эквадорских банановых пальм и платанов с Женевского озера. Однако пожелтевшая трава на газонах была давно не кошена. Газоны, дорожки и тропинки между ними были покрыты бледно-коричневой пожухлой листвой, как глубокой осенью. Цветы в разнообразных клумбах скукожились, поникли и опали. Можжевельники и туи порыжели. На кустах роз еще висели высушенные бутоны, как елочные игрушки в детском доме. В густой удушливой духоте летнего вечера томился осязаемый привкус забвения и запустения.
«Садовники или сбежали, или их всех отправили на фронт», – подумал Алехин.
Липа похлопала Сергея по плечу и указала рукой на колоннаду главного здания усадьбы, выглядывавшую из-за неухоженного садового лабиринта из шиповника, барбариса, граба, магонии, татарского клена, тиса, боярышника, ирги и форзиции. На мраморных ступенях колоннады сидели, стояли и прогуливались вооруженные охранники, видом и экипировкой напоминавшие ломбардцев из охраны Папы Римского, вооруженных, однако, не пиками и арбалетами, а винторезами. Тут же, по обе стороны от центральной аллеи, были припаркованы две новенькие, сверкающие свежей краской бронемашины «Тигр» с крупнокалиберными пулеметами, установленными над люками на крышах кабин.
Из позолоченных дверей за колоннами выбежал пожилой мужчина с седыми волосами, напоминающими парик, и в чем-то вроде ливреи, скроенной из камуфляжа.
– Лилия Егоровна, голубушка! – приветливо запричитал он, открывая пассажирскую дверь и подавая Липе руку. – Мы уже все извелись! По телевизору показали в новостях ваше чудесное спасение. Рудольф Иванович так разнервничался! Так разволновался! Отправил за вами два БТРа. А вы с ними, выходит, разминулись… Идемте же быстрее. И вашего спутника прошу с вами. Только оружие оставьте охранникам, плиз, – извиняющимся тоном добавил он, с приветливой улыбкой взглянув на Алехина и разводя руками: мол, ничего не попишешь, таковы у нас правила гостеприимства.
Алехин передал пистолет ближайшему амбалу с АКМом и последовал за Липой и ее провожатым в дом.
Они услышали музыку еще до того, как привратник Савелий, который воспитывал олигарха Каметова с самого рождения, открыл дверь в залу. Олигарха там, однако, не оказалось. Его вообще не было ни в Донецке, ни на Донбассе. Одни говорили, что он бежал в Киев, другие – что в Москву, третьи отправляли его на Маврикий. Он и раньше, до войны, не часто появлялся в родном городе, предпочитая управлять своими заводами и шахтами с помощью средств коммуникации, установленных на борту океанской яхты «Глория-5», которую приобрел у султана Брунея. Каметов был спортивным олигархом. Он обожал серфинг под парусом и с парашютом. И, конечно, горные лыжи. Как же без этого?
Звуки лились не из динамиков. Музыка была живая. Человек в атласной приталенной белой рубахе навыпуск, в синих не слишком широких галифе с тонкими красными лампасами и в высоких начищенных до блеска кожаных сапогах цвета жженого апельсина и фасона Англо-бурской войны стоял к ним спиной у распахнутого настежь французского окна и играл на скрипке. В некотором отдалении за кустами отцветших пожелтевших рододендронов и раскидистой, расползающейся во все стороны ежевики, по берегам трех небольших прудов, анфиладой спускающихся друг за другом по пологому пригорку, поднималась красная кирпичная стена с зубчатыми башенками с бойницами и жестяными флажками.
