Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна (книга жизни .txt) 📗
- Доброе утро!Что-нибудь случилось? Почему ты здесь в такую рань?
Онмолчал и, не отрываясь, смотрел на неё.
- Петер,что-нибудь случилось? Подошла, набросила халат на мокрое тело.
- Петер...
И - бросилась кнему в объятия. Она не могла, не хотела больше откладывать счастливуюминуту... Он целовал её мокрые волосы и шептал прекрасные слова.
Они вернулись спляжа, когда Анфисины хозяева ещё спали. Не смотря друг другу в глаза,остановились у калитки.
- Яна рынок. Анна просила купить овощей и сыр.
Она забралась пододеяло, её бил озноб. Вместе с тем сердце радостно, мучительно и радостно,стучало в груди. Она любит этого самого лучшего на свете человека. Она готовас ним на всё. Она ещё успела бы нарожать ему детей, она была бы кроткой,ласковой, она одарила бы его такой немыслимой, такой великой любовью, о существованиикоторой он даже не подозревает.
Вечером прибежалГеорг.
- Мамас папой зовут ужинать. Рыбаки принесли свежей рыбы. Мама просила передать так:«Одна нога здесь, другая там».
Как онапереступит порог их дома? Как сделает вид, что ничего не произошло? Переступилапорог. И поздоровалась. И в глаза Анне посмотрела. А Анна воскликнула:
- Анфиса,ты бледная сегодня какая-то. Нездоровится? - и тут же громко, - Петер!Принеси-ка градусник, кажется мне, наша Анфиса перекупалась.
Петер вышел наверанду, протянул Анфисе градусник. Ток пробежал от её руки к его, или от егок её, где уж было разобраться. Но нашла в себе силы, отшутилась:
- Я здорова, Анна,не придумывай, не забивай Петеру голову пустяками.
Вечеромон довел её до калитки, шепнул:
- Я приду к тебе,когда все заснут. Я тихо, хозяева не услышат, а Анне скажу, что пойду спать всад.
Она промолчала,только едва заметно кивнула. У неё было часа три до встречи. Раскрыла окно,впустила в комнату дивный аромат ночных фиалок. Села, поджав ноги на кушетку,и... заплакала. Плакала долго, потоки слёз текли по щекам. Она не вытирала их,сидела, устремив взгляд в окно, к темнеющей в саду яблоневой ветке.
Сквозь сердечнуюсумятицу, трепет, страх, счастье, муку пробралась к сознанию жестокая в своейреальности мысль: сегодня она с ним... попрощается. Таких вечеров, каких моглобыть много, не будет, будет только один, вернее, одна сегодняшняя ночь. От неёневозможно отказаться, но она единственная, последняя. Потому что иначе всётайное скоро станет явным, нельзя укрыться от чужих глаз, от Анниных. И тогда всё- она никогда не сможет приехать сюда, видеть его, а значит, жить. А если онприедет к тебе в Москву? Там так легко, так хорошо можно затеряться. Лукаваямысль быстренько пришла на помощь - не торопись, не рви. Тебе же хорошо с ним,разве не заслужила ты за свою жизнь хоть кусочек счастья? Нет, сказала онасебе, увести его от жены она не сможет. Анна любит его, Георг их счастье. Какпосмеет она разрушить семью? Не посмеет. Ей никогда не простится это, она необретёт счастья на обломках чужого счастья. Петер просто увлёкся ею. Онакрасивая, она, как вирус в здоровом организме, отболит, отлихорадит. А потомПетер ужаснётся: зачем сделал несчастными дорогих ему людей? А встречатьсятайком - эту муку не выдержит она. Сгорит от боли и унижения, не вынесетпостыдную ношу. Она скажет ему сегодня обо всём.
Петер вошёл такбесшумно, что она вздрогнула. Он обнял её, почувствовал слёзы на щеках, сталутешать. Она расплакалась ещё горше, а он тихонько гладил её плечи, молчал.Вдруг слёзы враз просохли:
- Петер, уходи.Уходи к жене и никогда, слышишь, никогда не оставляй её даже ради самойкрасивой на свете женщины. Будь самым лучшим в мире мужем и самым лучшим вмире отцом, а я, я буду любить тебя именно за это. Я хотела бы быть рядомвсегда, я ждала тебя всю жизнь, но дождалась поздно. Ничего нельзя изменить.Сохранить тебя я могу только так: глубоко в сердце спрятать все мысли о тебе,запретить вспоминать самое светлое в моей жизни утро на морском берегу.Прости, я не буду твоей любовницей, я разрушу себя этим. И знай ещё: я люблютебя, твоего сына, твою жену, потому что они твоя родня, твоя плоть и кровь,твоё продолжение и твоя сущность, их не отделить от тебя. Давай спасаться отобрушившейся на нас страсти самым верным способом: отсечём себя друг от друга.И таким образом друг для друга сохранимся. Я буду приезжать, мы будем видеться,пить чай на веранде, радоваться, что растёт ваш сын, что Анна здорова и весела.Я смогу сделать так, этого мне будет довольно.
Онне перебивал её. Смотрел в ночной сад.
- Я люблю тебя, -выдохнула Анфиса. - Я хотела бы быть матерью твоим сыновьям...
Он обнял её оченьсильно, до боли. Ничего не сказал. Ушёл. Она слышала, как хрустнула задетая имв саду ветка, и шаги слышала. Шаги уходящего от неё любимого человека.
...Мы стоялилицом к церкви. Анфиса Сергеевна, всё время торопливо говорившая, замолчала.
- Ивсё? - спросила я. - На этом всё закончилось?
- С этого всёначалось, - улыбнулась она. - Наверное, я изобрела какую-то новую форму любви.Разве можно всё время думать о запретном плоде? Я сделала его... незапретным.Я бываю в Юрмале каждый год, и лучших друзей, чем Анна с Петером, у меня нет. СГеоргом - так просто распрекрасные отношения. Его даже отпускали в прошлом годуко мне на каникулы. Мы уж тут с ним зря времени не теряли. А Петер... Петеруспокоился. Он любит Анну, я всегда это знала. Его тогда просто слегка«зашкалило». Если бы мы не остановились, быть беде...
Красивая женщинасмотрела на меня и смущенно улыбалась. Женщина, которая могла только бровьюповести и завоевать любого мужчину. А она всю жизнь ждала настоящего. Но,дождавшись, отсекла от себя ради того, чтобы это настоящее сохранить.
- Да, теперь язнаю, что есть любовь. Она пришла ко мне, она опалила мне сердце. Я пережилато, что многим неведомо, они не подозревают, что такое есть.
Любовь даётся какталант. Иногда как крест. Ей далась, как испытание, она выдержала его, неразменяла, не разменялась. Не каждая женщина способна на такой шаг. Она илюбимого человека сберегла от постыдного размена. Сберегла жену его от боли,сына от унижения. Какая умница.
- Когда я вернуласьв Москву, воспоминание о той единственной встрече на пляже жгло стыдом. Никтоничего не узнал, но совесть-то, от неё не утаишь. Вот и стала ходить в церковь,молиться перед «Споручницей грешных». В вашем храме такая чудная икона, захотелосьв день рождения Петера сделать подарок - вазу. Вот и цветы поставила. Раз вгоду я могу себе позволить думать о нём, сколько хочу, а сегодня вот ещё ипоговорить. Утомила вас, простите.
Она не утомила меня.Она преподала мне урок, открыв в бездонной человеческой душе новые удивительныеграни. Разные есть любовные истории. А эту и любовной-то не назовёшь. В нейгрех и чистота, восторг и раскаяние. В ней прекрасная жизнь, не измельчившаясяот угрызений совести. В ней мудрость. В заполошности жизненных коллизий такчасто нам не хватает именно её. Взять - это наше право. Отдать - обязанность.Анфиса Сергеевна сделала обязанность правом, а право обязанностью. Она принялалюбовь, как дар, и бережно понесла её по жизни, боясь потерять. Красиваяженщина, она стала ещё красивее. И здесь, стоя перед потемневшей уже всумерках церковью в белом кружевном шарфике, с печальными глазами и смущённойулыбкой, она утверждала собой ту редкую красоту, которая высвечивается изсамой душевной сути.
Мы расстались, акогда встретились вновь, я почувствовала некую настороженность. Так бывает,когда человек вдруг приоткроет по настроению своё сердце, а потом пожалеет обэтом: не надо было, что это я разговорился.... Не стала досаждать. Мыпо-прежнему встречаемся глазами и улыбаемся как старые знакомые, но идём послеслужбы в разные стороны. Мне через рощу, ей в сторону пруда. Но в ту ночь ядолго не могла уснуть, всё думала о великой и непостижимой силе, котораязовётся любовью, о глубоком смысле этого слова, который открывается немногим.
Наутро пошла вхрам. Хотелось поменять воду в вазе. Большая, тонкого хрусталя, она стоялаперед иконой «Споручница грешных». В ней три алых розы на высоких ножках. Розыуже слегка подвяли и чуть опустили головки. Они были трогательными, будто трилюбящих человека, склонившихся друг к другу. Где-то там, далеко, на Рижскомвзморье, живут три человека и не знают, как сильно любит их удивительнаяженщина Анфиса.
