Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна (книга жизни .txt) 📗
- А как непочувствовать? Поднимаем их, а они ни с места. Я уже и с силой дёргаю, никак.Один священник понял, что произошло. «Что, Василий, - спрашивает, - всталимощи?» А у меня ком в горле. Стали читать акафист, и только после этого мощи«пошли ».
Через 63 годапосле изъятия они вновь возвратились в Верхотурье. Но не было рядом с нимиверного послушника Василия, пока не было. Пути Господни водили его в Дивеево, вМоскву, наконец, приехал он помолиться в Верхотурье. И остался. Здесь, у раки,принял постриг с именем Далмат.
Уже пятый годинок Далмат стоит у раки. Тысячи людей проходят перед ним, и он, как никтодругой, видит силу молитв перед мощами и чудеса исцелений. Сам он был исцелёнправедным Симеоном дважды. Заметили, что особенно помогает праведный больнымглазами, а ещё при немощи рук и ног.
Святого СимеонаВерхотурского хорошо знают на Урале и в Сибири. Едут в Свято-Николаевский монастырьпаломники из Челябинской области, из Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Тобольска.Но Россия большая, а святыня эта не только уральская, а общероссийская. Вмонастыре готовы встретить паломников из самых разных уголков, дать кров,пищу, встретить у мощей Симеона Верхотурского с братским расположением ихристианской любовью. После того, как монастырь посетил Патриарх, количествопаломников резко увеличилось, о Верхотурье узнало много православных.
Запомните, Симеонимя ему, Симеоном его зовите...
ТРИ КРАСНЫХ РОЗЫ В ТОНКОМ ХРУСТАЛЕ
Давно уже, годатри назад, не меньше, я увидела эту женщину впервые, выхватила взглядом изгруппы прихожан ближайшего к моему дому храма. Она выделялась среди них:высокая, с прямой спиной, в строгом чёрном платье. Напоминала то лидрессировщицу, то ли оперную певицу. Женщина стояла, как натянутая струна,устремив взор к алтарю. Старушки поблизости тоже стали на неё посматривать.
Я не сразузаметила в руках у женщины большой пластиковый пакет в чёрно-золотую полоску.Пакет был, видимо, тяжёлый, и женщина поставила его у ног.
К концу службыона стала тихонько, стараясь не шуршать бумагой, вытаскивать из пакета какой-топредмет. Заметив мой взгляд, попросила:
- Помогите,пожалуйста. Никак не справлюсь.
Она сказала это,будто извиняясь, сердечно, просто. Мы стали вместе разворачивать бумагу. В нейоказалась ваза. Да, да, большая, тонкого хрусталя ваза, вся какая-товоздушная, искрящаяся.
- Я хочу подаритьеё храму, - шепнула она. - Но не официально, а незаметно. Посоветуйте, как...
- Поставьте, ивсё, куда вам хочется. Кому какое дело.
- Ятогда к этой иконе поставлю, «Споручница грешных». Я её давно искала, мнеподсказали, что есть она в этом храме.
- Жаль,цветов нет, - вздохнула я, - без цветов у иконы...
- Япринесу, я куплю. Хотела сразу, да тяжёлая сумка, неудобно. А вы, может, покаводички нальёте?
Конечно, ясходила за водой. Налила в вазу два больших ковшика. А тут и она вернулась стремя прекрасными розами на высоких крепких ножках. Розы были красные. Женщинабережно поставила их в воду, чуть-чуть отступила, посмотрела, будто оцениваяработу, и только потом подняла глаза к иконе, перекрестилась.
- Воттак, хорошо, - сказала тихо. Вышли из храма вместе.
- Вамв какую сторону? - спросила она.
- Недалеко,за рощу.
- Жаль,мне в другую.
- Я могу проводитьвас. Как раз сегодня никуда не спешу.
- Проводите. И,правда, грех домой торопиться, такой чудесный, такой несуетный вечер.
Несуетный вечер.Мне очень понравились её слова. Их мало, несуетных вечеров, в нашей жизни. Какправило, вечера оказываются без вины виноватыми в наших абы как прожитыхднях. Мы накапливаем к вечеру безалаберность своих и чужих поступков, огрехидня, усталость, раздражительность, неоплаченные ближними счета и превращаемвечера в судорожное латание дыр, в торопливую подготовку к марафону дня грядущего.Но бывают, бывают особые вечера. Они запоминаются, потому что их немного. Оникак особой раскраски камушки в ожерелье. Куда-то уходит многозаботливость,остро обнажается смысл нашей маленькой жизни, которую мы живём взахлёб,торопим и подгоняем. Время величественно опускается над нами и дарит намвеликодушно мудрость. Ненадолго, всего-то на один вечер, но как он хорош именноэтим!
Тот вечер таким ибыл. Я не спешила, душа мгновенно настроилась на редкую, высокую ноту, намелодию чужой жизни. Обычно так: до себя бы. Сегодня: как интересны, какудивительны люди. Мне показалось, что и женщина переживала нечто подобное. Неторопилась и пила по глотку эту неспешность, радовалась каждому медленномушагу по притихшей к вечеру небольшой роще у старой церкви.
- Менязовут Анфиса. Бабушка настояла, чтобы родители назвали меня именно так в памятьо её сестре, уехавшей из России в Аргентину. Всю жизнь рвалась обратно - непускали, так и умерла на чужбине.
- Анфиса— это ведь с греческого «цветущая». Бабушка будто знала, что Господь наградитвас красотой.
Анфисаулыбнулась. Так улыбаются люди, привыкшие слышать в свой адрес похвалу. Жизньеё мужа, наверное, спокойной не назовёшь. Я сказала ей об этом, она вскинула наменя свои печальные глаза:
- Яживу одна и никогда не была замужем...
Удивительно. Онане производила впечатления одинокой женщины. Таинственной - да, но только неодинокой. Видимо, моё удивление не осталось незамеченным. Анфиса, она иотчество назвала - Сергеевна, ещё раз грустно улыбнулась:
- Сегодняу меня особый день. Единственный раз в году, когда я позволяю себе говорить очеловеке, которого люблю. Вернее, думать о нём с утра до вечера: говорить-тоособенно не с кем. А сегодня... Можно я вам про него расскажу?
- Расскажите. Ябуду слушать и попробую понять.
Анфиса Сергеевнадолго молчала. Мы медленно брели по роще, думая о своём.
- Когда я быламолодая, то переживала, что у меня нет детей. Теперь вот смотрю на современныхмам и не перестаю ими восхищаться - сколько терпения, сил, здоровья надо, чтобывырастить ребёнка. А ведь у многих не по одному. Как непросто, - Анфисавздохнула. Она будто раздумывала, не решалась начать разговор о главном. Ивдруг сказала тихо, почти буднично:
- А у меня тожеесть ребёнок. Его зовут Георг, он латыш, но говорит по-русски свободно. - Изаторопилась, - он очень славный, глаза голубые, весёлый и очень умненький.Уже в пятом классе.
Она сталаговорить быстро, будто села на любимого конька. Впрочем, каждая мать всегда судовольствием рассказывает о своём ребёнке. Вот и Анфиса, наверное, родилапоздно, да ещё без мужа, ведь сказала же, что замужем не была.
- Он не мой. Этосын человека, которого я люблю.
Теперь уже мызаговорили о главном.
Как-то раз - ейбыло тогда восемнадцать лет - родители, оба врачи, пригласили на семейное торжествоколлег. Среди них был молодой хирург, только после института. Он увидел Анфисуи уже через неделю просил её руки. Родители были не против, но сказали, чторешать она должна сама, не маленькая. Анфисе Олег нравился: умён, начитан, хорошовоспитан и старше её на десять лет. Анфису закружила первая любовь. Но скороОлег уехал на год в загранкомандировку - заработать денег для будущей семейнойжизни, а Анфиса через неделю уже успокоилась. «Я не люблю его, я, оказывается,его не люблю...» Да, она ждала любви необыкновенной, знала, бывает так: безлюбимого человека задыхаются, жизнь скучна, если его нет рядом, а она - онаходила в бассейн, ездила на пикники с приятелями, а ещё сидела за учебниками,готовилась поступать в иняз.
Экзамены в институтАнфиса сдала блестяще. А когда Олег позвонил, поздравил, назвал «моя умница»,сказал, что скучает, она решила: пора ему узнать правду:
-Я не буду твоей женой. Я не люблю тебя, Олег.
Кто не ждёт любвив юности? И она ждала. Ждала и прекрасно понимала, что не останется одна, многоещё «Олегов» предложат ей руку и сердце, и она выберет своего,единственного... На курсе Анфиса считалась самой красивой девушкой. Еёрасположения добивались многие, она ещё со школы привыкла ловить восторженныевзгляды молодых людей.
