Комната - Донохью Эмма (книги полностью txt) 📗
— Например, вот эта газета, которая опубликовала вашу школьную фотографию, — говорит адвокат, — мы подадим на нее в суд за вторжение в вашу личную жизнь.
Вашу означает мамину, а не мою, я уже хорошо научился различать.
— Вы хотите подать на них в суд? Вот этого я как раз и хотела избежать, — говорит Ма. Я показываю ей платок с моими соплями, и она поднимает большой палец вверх.
Моррис постоянно кивает:
— Я просто хочу сказать, что вам надо задуматься о своем будущем и о будущем вашего мальчика. — Мальчик — это я. — Да, вот еще что: Камберлендская клиника в ближайшее время собирается поднять плату за лечение, и я учредил фонд для ваших поклонников, но должен вам сказать, что рано или поздно вы получите такие счета, в которые трудно будет поверить. Реабилитация, современные терапевтические методы, жилье, плата за обучение вас обоих…
Ма трет глаза.
— Я не хочу вас торопить.
— Вы сказали — наши поклонники?
— Конечно, — отвечает Моррис, — пожертвования так и текут, чуть ли не по целому мешку в день.
— Мешку чего?
— Вы сами решите чего. Я тут прихватил с собой кое-что. — Он достает из-под стула большой полиэтиленовый мешок и вытаскивает из него пакеты.
— Зачем вы их вскрывали? — спрашивает Ма, заглядывая в пакеты.
— Поверьте мне, все эти вещи надо было отфильтровать. Некоторые присылали Ф-Е-К-А-Л-И-И, и это только начало.
— А почему люди присылали нам свои какашки? — спрашиваю я Ма.
Моррис с удивлением смотрит на меня.
— Он умеет очень хорошо складывать слова, — объясняет ему Ма.
— Ты спрашиваешь почему, Джек? Потому что в нашем мире много сумасшедших.
А я-то думал, что все сумасшедшие живут в этой клинике и их здесь лечат.
— Но большая часть посылок — от ваших доброжелателей, — говорит адвокат. — Шоколад, игрушки и тому подобное.
Шоколад!
— Я подумал, что в первую очередь надо принести вам цветы, от которых у моего помощника разболелась голова. — И он достает множество букетов, завернутых в прозрачный пластик.
Так вот откуда здесь такой запах!
— А какие игрушки нам прислали? — шепотом спрашиваю я.
— Посмотри, вот одна из них, — говорит Ма, вытаскивая из конверта маленький деревянный поезд. — Не надо так резко выхватывать.
— Извини. — Я со звуком чу-чу качу поезд по столу, вниз по ножке стола, потом по полу, вверх по стене, которая в этой комнате выкрашена в голубой цвет.
— К вам проявляет интерес целый ряд издательств, — говорит Моррис. — Может быть, вам стоит написать книгу по горячим следам…
Рот Ма кривится.
— Вы думаете, что нам надо продать себя до того, как это сделают другие?
— Я бы так не сказал. Я полагаю, что вы можете многому научить людей. Например, тому, как обходиться минимумом вещей, это сейчас очень актуально.
Ма разражается смехом. Моррис кладет руки на стол.
— Но конечно, решать будете вы. Да и торопиться вам некуда.
Ма читает некоторые письма. «Маленький Джек, ты замечательный мальчик, наслаждайся жизнью, потому что ты заслужил это, потому что ты побывал в самом настоящем аду и сумел оттуда выбраться!»
— Кто это сказал? — спрашиваю я.
Ма переворачивает страницу.
— Мы не знаем эту женщину.
— Тогда почему она пишет, что я замечательный?
— Потому что она слышала рассказ о тебе по телевизору.
Я заглядываю в самые толстые конверты, надеясь найти там другие поезда.
— Посмотри, что я нашла, — говорит Ма, протягивая мне маленькую коробку с шоколадными конфетами.
— А вот еще одна. — Я нахожу большую коробку.
— Нет, этого слишком много, мы с тобой заболеем, если все съедим.
Я уже и так болен простудой, поэтому не возражаю.
— Давай отдадим кому-нибудь эту коробку, — предлагает Ма.
— Кому?
— Ну, сестрам, например.
— Игрушки и тому подобное я могу передать детской больнице, — предлагает Моррис.
— Отличная идея! Отбери игрушки, которые ты хотел бы оставить себе, — говорит мне Ма.
— А сколько можно оставить?
— Сколько хочешь. — Она читает другое письмо. — «Благослови Бог вас и вашего милого святого сыночка. Я молюсь о том, чтобы перед вами открылись все прекрасные вещи, которые этот мир может вам предложить, пусть исполняются все ваши мечты, а ваш жизненный путь будет вымощен счастьем и золотом». — Ма кладет это письмо на стол. — Смогу ли я найти время, чтобы ответить на все эти послания?
Моррис качает головой:
— Этот подонок обвиняемый украл у вас семь лучших лет вашей жизни. Лично я не стал бы больше терять ни минуты.
— А почему вы решили, что это были лучшие годы моей жизни?
Он пожимает плечами:
— Я хотел сказать… вам ведь было в ту пору девятнадцать, правда?
Я достаю из пакетов две крутые игрушки — машину, колеса которой поют ззззхххммм, и свисток в форме свиньи. Я дую в него.
— Ой, этот свисток очень громкий, — говорит Моррис.
— Даже слишком громкий, — говорит Ма.
Но я снова дую в него.
— Джек…
Я убираю свисток в пакет. В других я нахожу бархатного крокодила длиной с мою ногу, погремушку с колокольчиком внутри и лицо клоуна. Когда я нажимаю ему на нос, он говорит: «Ха-ха-ха!»
— Этого тоже не надо, от него у меня мурашки бегут по коже, — заявляет Ма.
Я шепчу клоуну: «До свидания» — и кладу его назад в пакет. Я нахожу дощечку с привязанной к ней ручкой, чтобы можно было рисовать. Но эта дощечка сделана не из бумаги, а из плотного пластика. Еще мне попадается коробочка с обезьянками, у которых загнуты лапы и хвосты — благодаря этому из них можно сделать целую цепочку. В других пакетах лежат пожарная машина и медвежонок в кепке, которая не снимается, даже если очень сильно потянуть за нее. На ярлычке я вижу рисунок детского лица, перечеркнутого линией, и цифры 0–3. Может быть, это означает, что медвежонок убивает детей в течение трех секунд?
— Хватит, Джек, — говорит Ма. — Тебе не нужно столько игрушек.
— А сколько мне нужно?
— Ну, я не знаю…
— Подпишите здесь, здесь и еще вот здесь, — просит ее Моррис.
Я грызу ноготь под своей маской, и Ма не говорит мне, чтобы я прекратил.
— Так сколько мне нужно игрушек?
Ма поднимает голову от бумаг, которые она подписывает:
— Выбери, скажем, пять.
Я считаю — машинка, обезьянка, деревянный поезд, погремушка и крокодил. Получается шесть, а не пять, но Ма с Моррисом продолжают разговаривать, и я нахожу большой пустой пакет и кладу в него все шесть игрушек.
— Ну, вот и хорошо, — говорит Ма, бросая оставшиеся пакеты в большой мешок.
— Подожди, — говорю я. — Я хочу написать на мешке, я хочу написать: «Подарки больным детям от Джека».
— Пусть лучше этим займется Моррис.
— Но…
Ма переводит дыхание.
— У нас с тобой так много дел, пусть часть из них сделают другие люди, а то у меня голова лопнет.
Почему это у нее лопнет голова, если я подпишу мешок? Я вытаскиваю поезд и заворачиваю его в свою футболку — это мой ребенок, он плачет, и я покрываю его поцелуями.
— Дело дойдет до суда не раньше января, самое раннее — в октябре, — слышу я слова Морриса.
В «Алисе» описывается суд, где Билл-ящерка пишет пальцем, а когда Алиса бьет ногой по столу, за которым сидят присяжные, она случайно опрокидывает его вниз головой, ха-ха-ха.
— А сколько времени он проведет в тюрьме? — спрашивает Ма.
Она имеет в виду Старого Ника.
— Ну, прокурор Федерального судебного округа говорила мне, что надеется засадить его лет на двадцать пять или даже пожизненно, а для федеральных преступлений помилования не бывает, — отвечает Моррис. — Его обвиняют в похищении в сексуальных целях, лишении жертвы свободы, многочисленных случаях изнасилования, оскорблении действием… — Он считает на пальцах, а не в голове.
Ма кивает:
— А как насчет ребенка?
— Джека?
— Нет, первого. Можно ли считать, что он убил его?
Я никогда не слышал о первом ребенке.
