Угол покоя - Стегнер Уоллес (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT, FB2) 📗
Но когда наконец заговорила, спросила только:
– А Конрад брал Мэри и детей с собой?
– Они поженились, когда он уже вернулся.
– А мистер Жанен?
– Его жена в приюте для умалишенных в штате Делавэр.
– Может быть, потому, что она была тогда при нем, – сказала Сюзан и, мигом устыдившись, воскликнула: – Мне так жаль, что мы висим, как жернов, у тебя на шее!
– Нет никакого жернова.
– Но, если бы не мы, ты бы поехал. Может быть, тебе стоит все‑таки поехать. Жила же я без тебя все время, пока ты начинал. Можно будет, наверно, вернуться с маленьким в Милтон.
Вернуться побежденной, подумала она, вернуться и подтвердить все сомнения Огасты.
– Это не выход.
– Ты ведь знаешь, что я поехала бы в Потоси, если бы не ребенок. И, скорее всего, полюбила бы это место. Я не боюсь лишений, знаешь сам. Но как мы Олли возьмем в такие края? Даже если там есть врач, то наверняка такой же, как доктор Фернесс из асьенды, который шахтера с тремя сломанными ребрами после обрушения лечил от печени. Знал ведь, что с ним произошло.
– Ну, Олли‑то вряд ли грозит перелом ребер или болезнь печени. Ты не раз говорила, что он самый здоровый ребенок на свете.
– Потому что я о нем забочусь!
Он просеял песок, оставив в ладони несколько камешков, и теперь задумчиво кидал их в валик из морского мусора и водорослей. Его взгляд с упрямым невниманием следовал за веселыми виражами коляски у кромки моря.
– Я не собирался тебя просить терпеть лишения. Тебе это ни к чему. Я думал, что ты можешь жить в Ла-Пасе, там цивилизованно. Я бы приезжал раз в несколько недель.
– Как сейчас? – спросила она с горечью. – Я раз в две недели тебя вижу. Тебе нравится так жить?
Его глаза, полуприкрытые веками, ничего не выражали.
– Нет, – ответил он, не глядя на нее. – Совершенно не нравится. Беда наша в том, что я выбрал плохую профессию для семейной жизни. Не знаю, как с этим быть, пока мы на ноги не встали. – Наконец он посмотрел ей в глаза. – Но тебе‑то, я думал, тут может быть хорошо. Мне казалось, тебе тут нравится.
– Когда ты здесь, мне чудо как хорошо. Только посмотри – как тут может не понравиться? И для Олли тут славно. Но без тебя я схожу с ума от скуки и одиночества.
Он бросил последний камешек, отряхнул ладони от песка и устремил взгляд вдоль берега поперек водяной струйки, которая сбегала из прибрежного озера позади них и через брешь в нанесенном морем валике, заплетаясь косичкой, текла по песку навстречу набегающей пене. Неспокойная вода перед скалистым выступом опустилась, и Сюзан посмотрела мимо Оливера на окна в нем, а сквозь них на вздымающееся море за скалой, чистое, освещенное солнцем, ярко сфокусированное и как бы уменьшенное, словно глядишь в перевернутый бинокль. Затем на ее глазах море вздыбилось как одно целое, поднялась большая зеленая волна, затопила окна и хлестнула по скале со всей силы. Над утесником, покрывавшим выступ, взметнулись камнешарки, едва успев перед залпом брызг. Они были подобны песочникам у кромки волн: жили в дюймах от воды и не мочили лапок.
Волна отхлынула, камнешарки сели обратно и стали невидимы, полый берег огласился гулким отзвуком, зеленая вода двинулась из бухточки вспять, с утеса потекли струи, окна открылись, и сквозь них она снова увидела как бы в миниатюре яркое дальнее море с белыми гребешками и темно-синюю линию горизонта.
Оливер отвел взгляд от бурных объятий моря и суши и посмотрел на нее. Улыбнулся, не обнажая зубов, резиновой губной улыбкой. Но затем, как будто попытка породила реальность, улыбка стала настоящей. Он покачал головой, пожал плечами, хлопнул себя по бедрам и вскинул руки маленьким взрывом, как взлетает волна или вспархивают морские птицы.
– Хорошо. Я сообщу Конраду. Потоси отпадает.
Его великодушие почти надломило ее. Сдавленным голосом она едва выговорила:
– Прости меня. Я понимаю, чего это тебе стоит.
– Немногого это мне стоит. Азарт азартом, но в разлуке мне было бы плохо. Я не должен был забывать, что вы с Олли не можете жить в таких местах.
– Что‑нибудь еще наверняка подвернется.
– Скорее всего. Но предложений ждут месяцами. Все горные инженеры в Сан-Франциско сидят в своих пустых кабинетах и раскладывают солитер.
– Мы продержимся, денег у нас еще надолго.
– Если я ничего не найду, денег у нас примерно на три недели.
– Есть мои деньги, мы их не трогали. Есть заказ на иллюстрации к балладе Бойесена, и я рисую Санта-Круз. Я уверена, что смогу продать Томасу еще один очерк…
– Это прекрасно, – сказал Оливер. – Я горжусь тобой. О твоих успехах нам беспокоиться нечего. Однако же содержать семью – моя обязанность. Я хочу иметь деньги на билеты, когда нам опять придется переезжать.
– Дашь ты мне когда‑нибудь об этом забыть? – спросила она и обратила к нему улыбающееся, просящее, досадливо наморщенное лицо.
Когда у него такой упрямый вид, говорить с ним бесполезно. Сама виновата. Притворившись поэтому, что расслаблена, что забота отступила, она откинулась назад, прислонилась к лежащему стволу, испустила словно бы счастливый вздох и вскинула лицо к небу, продраенному морским ветром.
– Ты не волнуйся, – сказала она. – Ты свой шанс получишь. Я зря сказала, что с ума тут схожу, это не так. Тут до того красиво! Скучаю по тебе, вот и все. А сейчас ты здесь, Олли здоров и весел до невозможности, все прекрасно. – Он молчал, и ей пришлось лежать в неподвижности, ждать ответа, пока не заныла спина. Она выпрямилась. – Судя по всему, твой эксперимент с цементом не удался.
– Когда я все проделал, у меня по‑прежнему был только известняк и глина. Даже клинкер не получился.
– А еще раз можешь попробовать?
– Конечно, могу. Завтра же и займусь. Мне надо чем‑нибудь заниматься, кроме как ходить по чужим кабинетам и рассиживать там, задрав ноги на стол. Но это эксперимент, а не работа.
– Ты говоришь, на гидравлический цемент будет огромный спрос, если кто‑нибудь в стране научится его делать.
– Спрос? Разумеется. Сейчас весь цемент ввозится из Англии.
– Может оказаться выгодным делом.
– Сладкие мечтания, – сказал Оливер. – Допустим, у меня получилось. Чтобы извлекать из этого доход, надо построить завод на пустом месте: аренда земли, здания, механизмы, тара, перевозка и бог знает что еще. Деньги. Большие деньги.
– Попробуй кого‑нибудь найти, кто бы тебя поддержал.
Теперь она завладела его вниманием полностью. Он воззрился на нее искоса, настороженный и готовый рассмеяться.
– Предлагаешь податься в цементный бизнес? Я инженер, а не капиталист.
– Но если кто‑нибудь тебя поддержит, разве ты не мог бы проектировать механизмы, строить, сооружать, тем заниматься, что ты так любишь, и, допустим, быть управляющим, администратором или еще кем‑то в подобном роде?
– Я вижу, ты все уже спланировала.
– Но почему нет?
– Шкура неубитого медведя, – сказал он.
– Оливер, душа моя, я убеждена, что ты это можешь!
– И медведя выслеживать, и семью по ходу дела содержать.
– Семья сама о себе позаботится.
– Нет, пока глава семьи жив-здоров, – возразил Оливер. – Найду что‑нибудь, изыскательские работы или еще что.
– Но я хочу, душа моя, чтобы ты не бросал эксперименты с цементом!
– Ясно, душа моя. – Он улыбнулся. – Ясно, чего ты хочешь.
– Да, и знаешь, чего еще я хочу? Чтобы ты сделал цемент, и получил капитал, и построил завод, и соорудил все механизмы, и начал продавать цемент по всей стране, а потом я хочу, чтобы мы купили это озеро и этот мыс и построили дом, который глядит прямо на Японию. Чтобы мы забрали Лиззи от ее фермера, а Чужака от мамаши Фолл. Представь себе, как он на этом берегу будет гоняться за песочниками и мочить свои большие лапы! Как Олли тут будет расти, как он вымахает на свежем воздухе в самого что ни на есть здорового большого мальчишку и, может быть, выучится, станет ученым или натуралистом, как Агасси [76], возьмется исследовать приливные водоемы. Можно будет отдать его в хорошую школу на Востоке, а потом он окончит Йельский или Бостонский технологический, так что не пострадает от того, что рос в дальних краях. Оливер, душа моя, тебе непременно надо работать над цементом!
