Профессорская дочка - Колина Елена (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Дело Дня – сделала большой шаг в чулках, поясе и подвязке к новой жизни. К тому, чтобы остаться старой девой без никакого секса навсегда и очень скоро превратиться в городскую сумасшедшую без никакого секса в прошлом, даже самого захудалого. И Вадим меня так и не увидит...
Может ли быть, что это сознательный выбор – целибат? Исключительно духовная жизнь вместо поцелуев без любви?...
Думала-думала и наконец поняла, почему я так поступила, чтобы уже совсем никакого любовника, – просто так, вот почему.
Да и зачем мне секс с Ильей Борисовной...
12 мая, вторник
Вадим
Запущен новый проект. Вышло удачно, нашел вменяемого партнера – он вложит деньги и не будет активно надзирать за бюджетом, а у меня будет люфт для экономии... Первый канал заказал детективный сериал на восемь серий... Старый сериал неожиданно купил канал „Россия“... Вовремя запустился с очередным „мылом“... нашел партнера, который готов вложиться в прокат...
В этом сезоне удачи просто сыплются – тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
И роман. Роман. Они все считают, что я могу только „мыло“, а я – вот.
Можно ли спросить, как его дела? А если он не говорит, потому что все плохо? Я как-то переводила статью, в которой говорилось, что все мужчины склонны к тревоге, любят жаловаться, хотят, чтобы их утешали. А вот Вадим – нет, он сильный человек. Но я все время думаю: взяли ли его в новый сериал? Спрошу.
– Вадим, а как у Вас дела?
Вадим
Эта новая система – продюсерская подача... Не зря я сидел в жюри, было интересно... Молодые ребята, хотят снимать кино... А если бы я был на их месте? Рассказать свою идею представителям крупных компаний за пятнадцать минут, убедить, чтобы дали два миллиона на съемки, – это трудно, люди же на слух воспринимают плохо. Это мало кому удается выдержать, это похлеще любого экзамена. Я бы на месте этих ребяток не смог. Тем более огромный риск. Им же никакой гарантии не дают, говорят „мы подумаем“. Их синопсис болтается у продюсера бесплатно – через полгода могут отказать, а идею украсть. Но что делать – у ребят нет другого шанса снять свое кино... На их месте я бы не смог...
Но я же на своем месте... А на моем месте у меня есть своя идея. Был там один мальчишка с интересным проектом... Можно взять на время, сказать „посмотрим, подумаем“... мысли у него любопытные. Нет, ну не то чтобы совсем „украсть“, а, скажем так, кое-что использовать.
– Я не спрашивала Вас раньше не потому, что я об этом не думала, наоборот, я все время об этом думаю, – сказала я. – Вас взяли на следующий проект? Писать линию для другого сериала?
– Как это „меня взяли“? – рассеянно спросил Вадим. – А-а... нуда... вопрос обсуждается... сейчас как раз решают, возьмут меня или нет, как раз сейчас решают.
Вадим
Как странно звучит – решают... Как это, про меня – решают?... А я и забыл, что я поденщик, жалкий неудачник...
Вадим вдруг как-то поежился, пожал плечами, фыркнул.
– Маша, а Вы правда думаете, что я всегда писал детективные линии для „мыла“... что я всегда был неудачником? Что у меня всегда что-то не так? – обеспокоенно спросил он.
Как будто ему стыдно, если у него не так... Как будто я спрашиваю людей на пороге: „А вы кто, двоечник или отличник?“
– Правда, думаю. Что Вы приходите ко мне потому, что Вам больше некуда пойти, Вас никто не ждет, не любит, Вы никому не нужны. Что Вы самый несчастный человек на свете, неудачник, а что?
– Ничего подобного, – обиженно сказал Вадим, – и не нужно меня жалеть.
Я пошутила, а он обиделся...
Вадим
Признаться, что я наврал? Как-то глупо получится. Тоже мне принц, переодетый дровосеком... Или все-таки сказать? Вот она удивится. Не скажу. Что я, дурак, что ли?... Что-нибудь расскажу... Нет, а почему она думает, что я неудачник?
Оказывается, у Вадима был в жизни очень большой Успех – не сказал какой.
Потом, когда выпил кофе и выкурил сигарету, все-таки сказал:
– Я написал роман. Давно, десять лет назад.
– Как роман?! Вы писатель? А... как... как Ваша фамилия?
Невероятно! Вадим – писатель! Как будто все началось сначала – прекрасный незнакомец от мышей написал роман!
Роман был про юность, про университет. Роман был одновременно увлекательный, коммерческий и хороший, живой.
– Там и мистика была, и советский быт, и детективная линия... Тогда еще никто так не писал. Отец похвалил.
Это и был Успех – большие тиражи и сразу же экранизация.
– По тем временам серьезные деньги, – похвастался Вадим. – У меня было все.
– Что „все“? – спросила я. – Премии, встречи с читателями?
– Ну... у меня было среднестатистическое все: жена-красавица, квартира большая, „Ауди-сто“. Мальчишки в окна заглядывали, что там внутри.
Про университет! Мистика! Советский быт! Детективная линия! Я не читала.
– А что было дальше? – спросила я.
Вадим
Сказал про роман – как будто вздохнул, а что выдохнуть?...
Что было дальше? А что было дальше? Дальше ничего не было – из того, что ей интересно. Дальше я стал лудить сериалы. Не рассказывать же ей, что дальше все было ровно – первый сериал, второй сериал, третий...
Она так смотрит, как будто хочет услышать не про бизнес, не про тупые сериалы, а драматическую историю про муки творчества, про Успех и Падение...
– А что было дальше? – нетерпеливо спросила я.
Вадим
А дальше Остапа понесло.
– Дальше? Мне предложили писать по роману в месяц.
– В месяц?!
Это совершенно невозможно, я сама за несколько месяцев написала всего лишь „Варенье“, „Неопытное привидение“, „Кот отпирает двери“, „Ленивый Вареник“, а ведь я очень стараюсь. Кстати, „Полиция в шкафу“ уже готова, а про гонорары ничего не слышно.
– Ну, в три месяца, не важно, – поправился Вадим. Ему предложили писать четыре романа в год.
– За большие деньги, Маша, за очень большие деньги, – значительно сказал Вадим.
История Вадима – настоящая драматическая история, история Успеха и Падения... После первого невероятного успеха Вадиму казалось, что дальше будут только удачи, а началось мучительство. Успех нужно было кормить, поддерживать. Думал, сейчас быстренько напишет для денег, а потом уже свое, настоящее.
Вадим истерически (он сам так сказал – истерически) пытался воссоздать успех, бросался от одного сюжета к другому, метался между полной уверенностью, что все отлично, и уверенностью, что все ужасно.
Дальше все было совсем печально... Я понимаю Вадима как никто, то есть как коллега. У меня совершенно так же было с „Вареньем“, я тоже металась между тем, что Игорь Юрьевич скажет „ужасно“ и что он скажет „гениально“.
Четыре романа за год Вадим все-таки написал. Отец относился к этому скептически, считал все это неуспехом по сравнению с романом. Сказал: „У тебя талант, ато, что ты делаешь, противно в руки взять“. Сказал, Вадим его позорит.
После этого все отношения с отцом прервались. Вадим не видел своего отца много лет.
– А в больнице, вот сейчас, в больнице, видели?
– Это не считается, – отмахнулся Вадим. – А писал я и правда жуткую коммерческую туфту, гадость.
Гадость? Все эти яркие книжечки на прилавках, они еще назывались как-то странно... „Жестокий“, „Сумасшедший“, „Придурочный“...
– Неужели это правда Вы... – задумчиво сказала я.
– Что – я?
– Ну, все эти яркие книжечки на прилавках, они еще назывались как-то странно... „Жестокий“, „Сумасшедший“, „Придурочный“... Это все написали Вы?
– Не все, но кое-что, – со скромной гордостью сказал Вадим.
