Виа Долороза - Парфенов Сергей (читаем книги онлайн .txt) 📗
– Ты можешь с этим спорить, Алексей, но твой главный враг – Бельцин! И пока он будет стоять у руля, все твои начинания будут подвергаться обструкции… Он твой главный враг, поверь мне! Ты ничего не сможешь сделать, пока он президент России… Я может быть сейчас говорю страшные вещи, но это правда, которую тебе надо осознать…
Михайлов посмотрел в ее карие и твердые, как два кусочка гранита, глаза.
– Дело не в Бельцине, Нина… Дело в том, что народ не примет чрезвычайного положения… Я сам вел его к этому почти шесть лет… В этой стране уже никогда не будет диктатуры, в какой бы обертке её не преподносили… Это, конечно, не значит, что я собираюсь сдавать свои позиции… Я хочу сейчас провести общесоюзный референдум… Референдум о судьбе Союза… Уверен, если грамотно сформулировать вопрос, то 90 процентов проголосуют за Союз… А уж этому аргументу Бельцин уже нечего противопоставить! Потом, конечно, необходимо будет заключить с республиками общесоюзный договор и экономическое соглашение, чтобы узаконить их статус в рамках этого Союза…. Но это уже мелочи, детали…
Увидев уверенного в себе супруга, Нина Максимовна облегченно вздохнула – глаза у нее радостно заблестели. Восхитившись про себя стройной логике мужа, она подумала: "Все-таки, Леша, не зря я с тобой столько лет рядом… И возилась с тобой и нянчилась, как с ребенком. Видела тебя всякого – и сильного, и слабого… Но хоть и слабостей, и дряни в тебе предостаточно, а по уму ты – на порядок выше других… Может и люблю тебя за это!"
Она взяла со столика плоскую бутылку, аккуратно разлила коньяк в две маленькие рюмочки, и взяв свою рюмку ухоженными пальчиками, взглянула в лицо мужа, – преданно, с любовью, холодные камушки куда-то исчезли. Сказала негромко:
– Я пью, Алеша, за тебя… Трудную ношу ты на себя взвалил, но обратной дороги у тебя нет… Дай тебе бог, как говориться!
И залпом выпила. Михайлов следом поднял рюмку.
– Спасибо, родная… Спасибо тебе за добрые слова и за твою поддержку… Мне без этого было бы очень и очень трудно! Ты же знаешь…
Он тоже, чего никогда раньше не делал, залпом опрокинул коньяк в рот, но поперхнулся и закашлялся.
– Тяжело пошло! – выдавил он, согнувшись, с красным от натуги лицом. – Не в то горло попало!
– Ну никто и не обещал, что будет легко, – Нина Максимовна энергично захлопала его по выгнутой колесом спине.
В фойе театра Ленинского комсомола шла репетиция ансамбля с красивым грузинским названием "Арагви". Ансамбль был театральный, – он озвучивал музыкальные спектакли театра, которые пользовались огромным успехом у московской публики и за это ансамблю было предоставлено право бесплатно проводить собственные репетиции в помещении театра. И, хотя группа никогда не была лидером на советской эстраде, популярность ее стойко держалась на протяжении нескольких последних лет, что позволяло ей постоянно занимать достойное место в первой десятке самых известных отечественных исполнителей.
Репертуар ансамбля отличался добротностью текстов и сложными оркестровыми аранжировками. Здесь несомненно помогали и личные связи ансамбля с оркестром театра, но и в манере исполнения, и подборе исполнителей чувствовалась хорошая рука профессионала, – недаром через школу ансамбля прошли ряд известных певцов, которые уже давно находились в автономном плавании, и чьи выступления часто и с помпой транслировались по телевидению.
В том, что группа достигла такого высокого уровня несомненно была заслуга его руководителя Стаса Ларина, который сидел сейчас за столиком буфета, молча наблюдая за репетицией группы. За другими столиками, не обращая внимания на музыкантов, сидели и жевали бутерброды с колбасой и копченой рыбой другие представители творческой богемы…
К столику, за которым сидел Ларин, подошел известный в московских музыкальных кругах эстрадный менеджер Аркадий Резман.
– Привет, старик! – сказал он, выставив на столик две бутылки пива и картонную тарелку с бутербродами. – Как дела?
Ларин, не отрывая взгляда от музыкантов, репетирующих на низенькой сцене фойе, ответил:
– Нормально… Готовим новый альбом…
– Пиво будешь? – спросил Резман.
Ларин утвердительно кивнул. Резман, вытащил из своего стаканчика еще один, наполнил оба пенистым содержимым и пододвинул один из них Ларину. Ларин неторопливо взял, отхлебнул и поставил стаканчик обратно на столик. Затем спросил, как бы между прочим:
– Ты чего здесь?
Резман презрительно скривился.
– Да так… Должок надо было кое у кого забрать… – бросил он небрежно.
– Проблемы?
– Нет… Пока…
Ларин оторвал взгляд от сцены и пристально посмотрел на Резмана.
– А я слышал у тебя развод с твоими "Бикини"?
"Бикини" была одной из наиболее популярных в Союзе групп в последнее время, в состав которой входили только девушки. Выпустив за три года пару хитовых альбомов, группа буквально ворвалась на столичную эстраду, покорив молодое поколение ненавязчивостью текстов "А-ля лимита" и заводным саундом дискотечных ритмов. Однако сейчас пик популярности группы был уже позади. Несмотря на то, что смазливые исполнительницы все ещё пытались эксплуатировать некогда благодатный имидж отвязных провинциальных девочек, спрос на их выступления за последнее время заметно упал.
– Да, пошли они все… в партийную ячейку! – со жгучей злостью в голосе произнес Резман. Хлебнув пива, неприязненно закончил. – Хуже нет, чем работать с бабским коллективом… Пока я этих сучек вытаскивал из их сраного Саратова, они были пай-девочками… А как деньги нормальные в руках подержали – всё, привет! "Мы теперь сами умные, знаем, что делать!" Задрыги грёбаные!
На лице у него отразилась столь откровенная неприязнь, что стало ясно, что примирения с бывшими подопечными у него уже не будет никогда.
– Как ты их! – язвительно скривился Ларин. – Ну и дальше, что будешь делать? Опять поедешь на периферию искать нераскрытые таланты?
Резман отрицательно качнул головой.
– Нет… С этим завязал… Надоело возится с посредственностью… Заканчивается больно одинаково… Как только чуть из грязи вытащишь, начинают мнить себя великими музыкантами… Хочу найти что-нибудь посерьезней… Похожу пока по училищам, поприсматриваюсь… Там видно будет, – он допил остатки пива из своего стаканчика, а затем перевел взгляд на ларинских музыкантов, репетирующих на сцене. – А у тебя, похоже, неплохой альбом получается… – глаза его заинтересованно сузились. – Кто тебе аранжировку пишет?
Ларин меланхолично цокнул зубом.
– Вон тот… Таликов, – кивнул он на длинноволосого парня лет тридцати с аккуратно подстриженной бородой, одетого в старые затасканные джинсы и неопределенного цвета, грубой вязки свитер, – тот в это время что-то возбужденно говорил музыкантам на сцене.
– Классный слухач… – бросил Ларин.
В этот момент Таликов подошел к синтезатору и, передвинув на нем какие-то рычажки, несколько раз нажал на клавиши. Синтезатор издал замысловатую трель. Музыкант, стоящий рядом с синтезатором, взглянул на Таликова и понятливо кивнул.
Резман подлил себе ещё в стаканчик пива, а потом спросил с сомнением в голосе:
– А он вроде и сам чего-то там пишет? Года два назад его показывали с песней… Как она? "Чистопрудный бульвар", кажется?
Ларин, хлебнув пива, облизнул измазанные в пене губы и ответил:
– Было такое… Вообще-то это песня Туманова… Но только у него она не пошла… Таликов взял ее и переделал, Туманову понравилось… Он даже захотел вместе с ней Таликова на свет вытащить, но тот уперся – хочу, говорит, другие свои песни исполнять! Ну, а ты сам знаешь, у нас особо упертых не любят… Туманов плюнул – на том все и заглохло… В общем, сейчас Таликов пробует что-то там записывать, музыкантов набрал, пытается даже по периферии ездить, но всё это так, на уровне самодеятельности… У него ведь даже разрешения на исполнение своих песен нет… Так, что, если хочешь – займись…
Резман несколько секунд оценивающе рассматривал неопрятно одетого аранжировщика, а потом сморщил лоб, словно вспомнил о чем-то.
