Коридор - Каледин Сергей (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– А кто это был у вас, со значком? – спросил Ромка дядю Юру через полчаса.
– Писатель, – раздраженно ответил дядя Юра. – Татарин один.
И тут Ромка вспомнил, кого ему напомнил толстый человек в тюбетейке. Брата Уляляма. Старьевщика. Он тоже всегда в тюбетейке и не снимает ее даже, когда в жару сидит в своей будке «Утильсырье».
– А разве татары писателями бывают?
– Еще как, – вздохнул дядя Юра. – Ты, ладно. Ты чего хотел, только быстро, ко мне еще один должен сейчас прийти. – Он взглянул на часы.
– Тоже татарин? Дядя Юра засмеялся:
– Роман, не тяни кота за эти самые. Чего хотел?
Быстро!
– Дядя Юра, а я не дурак?
Редактор задумчиво посмотрел на него.
– Как тебе сказать. Пока вроде нет, а там кто знает. Как дело пойдет. Все проблемы? – Дядя Юра приподнялся и поправил под собой разноцветную лоскутную подушечку, которую ему подарила на День Победы тетя Оля.
– А зачем вам подушка?
– Ты дурака не валяй. Чего надо? Ромка опустил голову:
– Мы с Вовкой Синяком Жукевичу нос защемили… Дядя Юра пожал плечами:
– Делов-то…
– И побили…
– Это уже нечто, а то – нос. Причина?
– Он Лену Шарову предал.
– Ясно, – сказал дядя Юра. – Итоги?
– С родителями вызывают, – пробурчал Ромка. – Вовку уже мать бьет.
– Почему не отец? – живо поинтересовался дядя Юра.
– У него отец на фронте погиб. Под Сталинградом.
В сорок первом.
– Ах, вот как! – дядя Юра улыбнулся. – Вовке-то сколько лет?
– Одиннадцать, он на второй год оставался.
– А на дворе у нас какой год сейчас?
– Шестидесятый, – Ромка пожал плечами, удивляясь дядя Юре, про которого тетя Оля всегда говорила, что «Юрка – гений».
Дядя Юра остался доволен Ромкиным ответом, он долго смеялся, по-женски тряся плечами.
– Сходите в школу вместо мамы.
Дядя Юра перестал смеяться:
– Не понял?
– Таня один раз уже ходила. Она в девятом кл-аеее, но Клара велела, чтоб родители. Мамы нет, она завтра родильного дома выписывается. У нее там ребеночек, девочка, Сорок один сантиметр, вес три сто.
– Вон оно что!.. – Дядя Юра взлохматил седые волосы. – Да, брат… А может, отец?
– Он приходил к бабушке, плачет весь…
– Тоже понятно, – кивнул дядя Юра и прикурил от зажигалки в форме маленького пистолетика.
– Дайте посмотреть, пожалуйста. Дядя Юра кинул ему пистолет.
– Да… Не мюзик-холл, прямо скажем… Кто вызывает?
– Клара. Дире
– Она отца-то твоего видела? Она же его знает наверняка?
– Не, не знает. Точно не знает. Он один раз только приходил. Первого сентября. Он на вас похож: нос большой…
– Нога хромая, – в такт Ромке добавил, усмехнувшись, дядя Юра. – Когда вызывают?
– Завтра.
Дядя Юра посмотрел в календарь:
– Ладно. Схожу. Как отца по отчеству? Тьфу, он же Олькин брат. Лев Александрович?
– Спасибо, дядя Юра. – Ромка положил на стол пистолетик. – До свидания.
– Погоди. – Дядя Юра взял зажигалку со стола и подкинул несколько раз на ладони. – Держи!
Ромка поймал пистолетик и с радостным воем, пока дядя Юра не передумал, помчался вн. На последнем лестничном пролете он съехал по перилам, чуть не сбив с разгона бронзовую голову Пушкина у гардероба.
По Басманному дул ветер, кувыркая мокрые тополиные листья.
Ромка поглубже натянул фуражку. Из подворотни картонажной фабрики выехала знакомая телега. На козлах сидел Вовка.
– Тпру-у! – сказал он мерину. – Тебя лупили?
– Нет, – виновато ответил Ромка. – Меня не бьют.
– А меня мать выдрала! – похвастался Синяк.
– Мне зажигалку подарили, во!
– Насовсем? – не поверил Вовка.
– Вован, знаешь чего… Она наша общая будет, ага?
– Классно, – сказал Вовка и засунул пистолетик себе в карман. – Может, тебе жалко?
– Да почему, – пожал плечами Ромка. – Пускай у тебя пока побудет. Если хочешь, конечно?
– Хочу. Ты куда сейчас? Ногу, ногу убери, смотри, копытом наступит.
– Лошади на людей не наступают. Они умные. Мне чулки мамины ремонта на Разгуляе надо получить.
– Другие не наступают, а этот еще как наступит.
Залазь.
Ромка забрался на козлы.
– На, – Вовка сунул другу вожжи. – Но-о!
Пимен жил не только в Вовкином подвале. Второе жилье у него было в голубятне, пристроенной к стене картонажной фабрики, где, возвратившись колонии, он работал грузчиком неполный день как малолетний. Дел у него на фабрике было совсем немного: вечером вымести бумажные обрезки, а на следующий день загрузить ими телегу.
В голубятне, постоянно сшивались Ромка с Синяком. Иногда в дни получки в голубятню приходил старик возчик. Пока Пимен накидывал в телегу бумажную рвань, старик тихо выпивал под ласковое ворчанье голубей и засыпал на топчане. Тогда Пимен сам отгонял телегу, но не на Малинковку, куда положено, а рядом на Оль-ховку в «Утильсырье» к брату Уляляма. В помощь он брал ребят. По дороге на Ольховку он останавливался возле колонки и наливал в бумажный хлам воды для прибавки веса. Брат Уляляма хмурился на мокрое, но бумагу все равно брал. Пимен курил, а подручные набивали огромные авоськи сырой бумагой и волокли на весы. Брат Уляляма двигал разновесы по заржавленной штанге весов, недовольно бормоча про себя что-то татарское. Затем он со скрипом отсчитывал Пимену деньги. Пимен брал себе основное, а несколько мелких бумажек давал помощникам.
Дядя Юра тоже помогал. Когда в дательстве накапливалась макулатура, он сообщал Ромке, что нужна помощь. Издательская макулатура была самая удобная и выгодная: тяжелые, туго набитые папки с рукописями, списанные книги.
Сегодня, пока старик спал, Пимен разрешил Вовке просто так покататься.
…Вн по Ново-Басманной мерин прибавил ходу, хотя идти быстрее ему не хотелось. Но телега, набирая скорость, упрямо подталкивала его, и к мастерской, где поднимали петли на чулках, мерин примчался на полном скаку.
– …Ничего, Липа, – сказала Марья, задула спичку и сунула ее в коробок с нижней стороны. – Ну, мертвый и мертвый… Может, так лучше – куда ей еще ребенок! Танька вон того и гляди сама скоро родит…
– Ты скажи Таньке, – встрепенулся неожиданно дед, – что она в кино каждый день бегает, как колхозница. Нельзя же так, в самом деле. И в коридоре с парнями стоит. Хоть бы в квартиру зашли.
– Ты, Жоржик, не суйся не в свое дело, за хлебом лучше сходи, – осекла мужа Липа. – Так-то оно так, Машенька. Я и сама говорю Люсе: аборт сделай, куда тебе третий? А теперь уж, когда выносила его… Ох! – Липа сокрушенно покачала головой. – Ты, Машенька, прости меня, но ты не знаешь, каково это матери. Люся-то места себе не находит.
– Что верно, то верно, – согласилась Марья. – Не знаю. Да-а… Я тебе денег дала, не забыла? Купи ты ей кофту модную. Китайские есть красивые… Еще что-нибудь… А насчет Таньки… Не нравится мне ваша Танька. Сегодня приехала, сколько уж ее не видела, должна вроде бы радоваться, а она со мной поздоровалась… ну, будто в темноте наткнулась! Злая девка получится. Вот увидишь.
– Всегда тебе, Машенька, плохое видится. Все образуется. Ребенок еще, растется…
В комнату вошла Люся. В халате, нечесаная. Села за стол.
– Кто растется?
– Да это мы так, о своем, – залепетала Липа. – Пойдем, Машенька, в переднюю. – Липа разогнала рукой дым. – Люсе это вредно, табак.
– Да глупости это все, – Люся устало махнула рукой. – Ничего мне теперь не вредно. Тетя Марусь, налей чайку.
Марья взяла чайник, прокашлялась.
– Не сливай заварку, – напомнила Липа. – Поняла? Понял?
– А папа где? – безразличным голосом спросила Люся
– За хлебом спустился.
– Знаешь, мама… – Люся поцарапала ногтем потертую клеенку. – Я вот решила: закрою больничный и буду оформляться на Сахалин. На два года.
– Какой Сахалин?
– Да меня давно еще звали. Строительство жил-объектов. Куратором. Оклад триста, за дальность… – Люся невесело усмехнулась, пригладила волосы. – Как брюхо-то увидали, так, правда, перестали звать, но сейчас…
