Черная свеча - Мончинский Леонид (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Ему бы на печи сидеть — он по тюрьмам шляется.
— Труп — в машину. Спрячьте оружие, лейтенант: он мертвее мёртвого.
Лейтенант, однако, выстрелил, на всякий случай, в затылок маленькому седому человеку, и этап тронулся дальше. Дорога муторно тянула восемьсот голодных зэков в пологий тягун. Многие уже выдохлись и, не стесняясь, становились на четвереньки.
— Ползите, ползите, — подбадривал их весёлый старшина. — Кто не доползёт, доедет с Пифагором!
Отъярились собаки, перестали облаивать ползущих зэков, лишь изредка норовя хватить кого-нибудь из них за бок. Но перед вершиной Мёртвого перевала они и сами начали ложиться на снег, прижимаясь к отполированному ветром насту лохматыми животами.
Хозяином тех мест был ветер. Он не знал отдыха в любую погоду, ни днём, ни ночью, заполняя лёгкие людей пронзительным холодом, принесённым из тундры.
Наконец выбрались на плоскотину. Стоять на ногах могли немногие.
— Сейчас бы умереть, — выдавил из себя Ведров, опускаясь на корточки.
— Попроси Стадника, — высунулся с новым советом пожилой карманник, оказавшийся выносливым ходоком.
— Загорайте, лодыри! — разгорячённый ходьбой старшина Стадник скрутил цигарку, затянувшись, внимательно осмотрел этап. Медленно, но уверенно взгляд его соскользнул с измученных ходьбой зэков и замер в немом удивлении.
— Ха — коротко, точно гавкнул, воскликнул Стадник. — До чего тильки люди не додумаются! Гляньте, граждане бандюги, яки гарны хлопцы!
Метрах в тридцати от дороги белели вмёрзшие в лёд трупы. Их было много и подо льдом, и на его голубой, отполированной ветром глади. Со впалыми животами и отъеденными песцами ушами.
— Не дрожат! Обвыклись, — продолжал радоваться Стадник. — Воля есть — гнидника не треба… Надо же так закалиться!
Этап мрачно молчал, и Стадник, уловив настроение разбитых дорогой заключённых, положил палец на спуск автомата.
— Ну, чого змолкли? Шуток не понимаете?!
— Понимаем, земеля, — улыбнулся через силу старшине Каштанка.
— У меня таких злыдней в земляках не водится! — строго поправил вора старшина.
— Так получилось, — покаянно опустил глаза Опенкин. — А вас дома небось матка жде?
— Ни, тильки тятько, — Стадник подозрительно косился на посиневшего под ветром зэка, медленно вползавшего ему в душу. От неудобства внутреннего состояния он кашлянул и стал шагать широко, строго. Держа автомат наизготовку.
— Давненько батю не видел, гражданин начальник?
— Тебе шо за дило?! Десять рокив.
Напряжённо маршировал чем-то приворожённый охранник.
— Ух, ты! Соскучились, должно?
— Скучать служба не велит.
Он уже собирался отойти от этого прилипчивого, но чем-то привлекательного злыдня, как тот спросил вкрадчиво:
— Повидаться-то небось хочется? Хочется! Хочется! Не отпирайтесь, гражданин начальник!
— А як же! — тоскливо и искренне признался растроганный старшина.
Опенкин приспустил штаны, показал напряжённо соображающему Стаднику голую задницу.
— Узнаете, гражданин начальник? То ж твой тятя. Иди, целуй!
— Что?! — заревел старшина, хватая широко распахнутым ртом холодный воздух. — Ну, злыдень синий, помни моё слово: купаться тебе с теми «моряками» в одном болоте!
— Не признали, что ли, гражданин начальник? — натурально огорчился Опенкин. — То ж батько ваш ридный. Постарел малость. Хочешь, братку покажу?
И, не торопясь, начал расстёгивать ширинку.
Стадник сбросил с плеча автомат, ствол дёрнулся, выплюнув в низкое небо короткую очередь.
— Лягай, сволочи! — орал Стадник, топая ногами. — Усих покрошу!
Заключённые присели, но ложиться никто не стал.
Все разглядывали оплошавшего старшину с ехидными улыбками.
— В чем дело, старшина? — подскочил лейтенант, расстёгивая на ходу кобуру.
— Нарушают порядок, товарищ лейтенант. Особливо вот тот, из воров. Воду мутит, понимаешь!
— Запишите фамилию. Вас предупреждаю: положим на землю, будете лежать до утра!
— Мы-то при чем, гражданин начальник?
— Молчать! Порядок существует для всех.
Лейтенант застегнул кобуру и быстро ушёл. Стадник остался перед строем, выглядывая из-за поднятого воротника и держа ствол автомата на уровне голов зэков.
— Ябеда вы, гражданин начальник! — негромко крикнул Опенкин. — Не буду вам больше тятьку показывать. Скучайте…
В это время колонна тронулась, и под ногами зэков снова заволновалась тугая колымская грязь. Люди шли в лагерь, не сводя глаз с приземистых бараков, наспех сколоченных из старых досок, должно быть, долго служивших другому делу, а сейчас призванных беречь тепло и защищать от ветра отринутых от нормальной жизни людей. Многочисленные щели были наспех забиты паклей, тряпками, мхом, завалинки заменяли поднятые к окнам земляные валы. Да и окна — одно название: без стёкол, просто зашитые потрескавшейся фанерой рамы. На каждом решётка, а на двух последних фанеру просто подпирали гнилые жерди.
— Это же кладбище, гражданин начальник! — ужаснулся Ведров.
— Кладбище ты видел, — уточнил Стадник. — Туды после, прежде туточки поживёте.
— Подыхать привели!
— Вертаемся, мужики! Гольная смерть!
Тогда-то и отворилась дверь единственного бревенчатого здания. Из неё вышел майор с выражением непреклонной воли на интеллигентном, немного озабоченном лице. Следом выскочила овчарка. Громадная, ухоженная собака пошла рядом с хозяином, тычась лобастой мордой в замшевую перчатку.
Майор оглядел этап, как опытный пастух оглядывает новое стадо, остановился точно посредине колонны и, указав пальцем на перекошенного мужичка, спросил:
— Почему вы кричите?
Мужичонка дёрнул плечом, нервно затоптался на месте, никак не желая встретиться с майором глазами.
Взгляд майора излучал нечто большее, нежели решительность. Он излучал беспощадность, было от чего волноваться.
— Та не кричу я, гражданин начальник, — с трудом пролепетал зэк, так и не подняв лицо.
— А кто кричит?
— Та не знаю, гражданин начальник. Уси балакали.
— В карцер!
Рослый охранник выдернул зэка из строя, поставил его рядом с собой, спиной к строю.
Майор сделал несколько шагов. Глаза задержались на спокойной позе, казалось, отрешённого от событий человека в чёрном, забрызганном грязью пальто.
— Почему вы кричите?
Безучастный блондин опустил на майора мягкий взгляд, ничуть не испугался его строгого вида:
— Хотел разбудить вашу совесть, гражданин начальник.
— Кто ещё хотел разбудить?
— Моя душа, гражданин начальник.
— Значит, вам будет не скучно в карцере.
Он закурил дорогую папиросу, подумав, указал на трясущегося у барачной стены мужичонку.
— Того — в строй. Этого вместе с душой — в карцер. Остальные должны уяснить — здесь рабочий лагерь. Работа вас кормит и даёт право на досрочное освобождение. Нарушение лагерного режима лишает вас этого права. Лейтенант!
— Я, товарищ майор!
— Раздайте пищу. Людей — в баню, вещи в прожарку. Утром всех, кроме тех, кто будет ремонтировать лагерь, отправить в карьер. Небольшая просьба, лейтенант: позаботьтесь о тишине — я буду музицировать…
Он бросил окурок под ноги жадно глотающего табачный дым молодого, очень простоватого на вид зэка. Несколько секунд тот колебался, пожирая дымящийся окурок жадными глазами, и вдруг грохнулся на колени, схватил окурок.
Майор был к этому готов. Хромовый сапог вбил окурок в расквашенный рот зэка. Овчарка кинулась и выволокла попавшегося на нехитрый трюк простака из строя.
— Оставь его, Ганс! — попросил дружески майор, потрепав собаку по вздыбившейся холке. Вздохнул и со вздохом указал на застывших по стойке «смирно» трех мертвецов у доски почёта: — Это беглецы. Обратите внимание и сделайте вывод. Здесь никто не может рассчитывать на удачу. Её здесь нет…
Он уже почти пошёл в направлении единственного деревянного дома, но когда из строя раздался срывающийся от волнения голос, остановился, а точнее — задержался, скосив в ту сторону серые глаза.