Ветер удачи (Повести) - Абдашев Юрий Николаевич (книга регистрации .txt) 📗
К своему стыду, Кирилл всегда боялся крови. Именно поэтому он и попросил Силаева перевязать сержанта. Федя перевернул Шония на спину, извлек из ножен штык и с треском распорол на животе маскхалат. Расстегнул Костин ватник, подлез под гимнастерку, держа в зубах индивидуальный пакет.
— Ну, что с ним, крепко? — спросил Кирилл и снова почувствовал, как его начинает трясти злой малярийный озноб.
Федя выронил изо рта пакет и вытащил из-под гимнастерки руки. По запястья они были в темной густой крови, и от них шел пар, срываемый ветром.
— Однако, помер сержант, — растерянно сказал Федя.
«Глупости, этого не может быть! — хотелось крикнуть Кириллу, и все-таки что-то оборвалось в нем с болью. — Костя просто потерял сознание, сейчас он придет в себя, сейчас…»
Кирилл опустился на корточки возле сержанта. Тот лежал, вытянувшись на спине. Лицо Кости было бледным, как гипсовая маска, и резче обычного выделялись на нем темные бархатные усы с капельками от растаявшего снега. Кирилл нагнулся ниже, чувствуя, как что-то сжимается в его горле, и увидел совсем близко приоткрытые желтые глаза. На них падали острые кристаллики снежинок. И только тут он отчетливо осознал, что все кончено…
С детства Кирилл панически боялся мертвых, но сейчас ему почему-то совсем не было страшно. Он прикрыл сержанту тяжелые веки и встал, опираясь рукой о снег. Постоял молча, подобрал Костин автомат и побрел к блиндажу на непослушных ногах мимо ржавой воронки, похожей в сумерках на диковинный цветок.
— Вот, — сказал Федя, подавая Кириллу кисет, сложенную гармошкой, чуть подмокшую на сгибах газету и зажигалку. Это он оставил под камнем, когда возился с ракетами.
Кирилл сел на ступеньку, оторвал сухой кусочек газеты и стал неумело крутить цигарку. Руки его дрожали.
— Ты забери у него часы в маленьком кармашке, — глухим незнакомым голосом попросил Кирилл. — Нам без часов паршиво будет.
«Так и не прислали подмогу, — подумал он почти без сожаления и упрека, точно речь шла о чем-то, не имеющем к нему никакого отношения. — А теперь уже все равно…»
— Тут одна цепочка, — донесся до него издалека голос Силаева. — Часы осколком разворотило.
Кирилл чиркнул зажигалкой, но ветер сбил пламя. Он нагнулся и, прикрываясь рукой, с трудом прикурил.
Неумело затягиваясь, Кирилл кашлял и, размазывая по щекам слезы, плакал втихомолку то ли от горького дыма, то ли от собственного бессилия.
Всю ночь, сменяя друг друга, они дежурили у каменной гряды. Сумасшедший немец, труп которого так и оставался лежать на минометной позиции, никак не выходил из головы.
Едва забрезжило морозное утро, Силаев и Кирилл положили твердое, негнущееся тело сержанта на трофейную плащ-палатку и оттащили под прикрытие скал.
Федя вытащил из кармана его гимнастерки документы, переложил в свой и накрыл сержанта полами плащ-палатки. Потом, не сговариваясь, они стали обкладывать его камнями. Но добывать их становилось все труднее, камни примерзли к скале, и Кириллу пришлось идти за лопатой.
Через час на этом месте уже вырос высокий щебенчатый холм. В основание могилы Федя воткнул шест. Он надел на него каску сержанта и проволокой прикрепил фанерку от макаронного ящика, на которой выжег раскаленным кончиком штыка: «Сержант Константин Шония. Старший в группе заслона».
Как положено, они дали прощальный залп из винтовки и автомата, а потом помянули Костю, выпив по сто граммов разведенного спирта из драгоценного НЗ. Доели последние сухари, но манку варить не стали. Не было ни сахара, ни соли, да и есть им совсем не хотелось.
Спирт опалил внутренности и потек огнем по жилам, слегка ударяя в голову.
— А он нас в гости приглашал, — задумчиво проговорил Кирилл, дожевывая сухарь, и голос его дрогнул.
— Давай сговоримся и приедем к нему вместе, когда кончится война, — предложил Федя. — Не-е, не на море, а сюда, на Эки-Дару.
— Приедем, — согласился Кирилл. — В туманный день…
— А эта, из Хосты, — Федя вдруг улыбнулся с детским простосердечием, — приглашала, слышь?
— Слышу, не глухой, — ответил Кирилл и на всякий случай выглянул через амбразуру. — Потерпи, скоро заслон снимут, отведут на переформировку, тогда и съездишь.
— А отпустят?
— Думаю, отпустят. Кого ж отпускать, если не тебя?
— На море сейчас тепло, — вздохнул Федя. — Поди, купаются еще. Знаешь, я вон, когда прибыли, целый день по поселку толкался, пока в монастырь не попал, а в море так ни разу и не скупнулся. Как оно там, в соленой-то воде?
— Нормально, — пожал плечами Кирилл. — Легче держаться, говорят. Вода плотнее…
— А знаешь, я схожу туда, к этому немцу, — неожиданно предложил Силаев.
— Ты что, контуженый? — уставился на него Кирилл.
— Не-е, — успокоил его Федя. — Надо сходить. Тут пять минут дела. Последишь в бинокль. В случае чего сигнал дашь — я вернусь мигом.
«А ведь он прав, — подумал Кирилл. — Если мы не выясним все до конца, потом не простим себе этого».
Они понимали друг друга без лишних слов.
— Винтовку свою не бери, — сказал Кирилл, — возьми на всякий случай автомат…
Время тянулось мучительно долго. Другов вглядывался до рези в глазах — не проглядеть бы чего. Но все вокруг как будто оставалось спокойным.
Федя вернулся примерно через четверть часа. Он был необычно сумрачен. Стянул с себя рукавицу и швырнул об землю:
— Так и знал, это он!
— Конев? — бледнея, спросил Кирилл, хотя и без того знал, о ком идет речь.
Федя ответил не сразу. Он долго молчал, сосредоточенно ковыряя носком плотный снег.
— Ты как сказал тогда, я сразу на него подумал, — наконец проговорил он.
— Я тоже, — признался Кирилл. — Но потом решил: откуда у него маскировочный костюм мог взяться?
— Какой костюм! — воскликнул Федя. — Он навыворот оделся, понимаешь! На штаны и гимнастерку нижнее белье натянул и ремнем подпоясался. Похоже получилось, если издали. А вот куда шинель подевал, не знаю. Немцы из него решето сделали, места живого нет.
— Вот такие, брат, дела, — в раздумье проговорил Кирилл, — вот тебе и Конев…
— Жаль, однако, сержант не узнал правды.
А ты хотел парня ухлопать. Ведь ухлопал бы?
— Тогда-то? Запросто, — честно признался Федя.
— Похоронить его надо как человека, — заметил Кирилл.
— Сейчас нельзя. Подождем до завтра. Если все будет тихо, похороним…
До полудня их никто не беспокоил, и они смогли дозарядить пулеметные и автоматные диски, набить запасные магазины для винтовки. Автоматных патронов было достаточно, а винтовочные кончались. Осталось три пулеметных диска, столько же магазинов для СВТ, да десятка полтора патронов Федя рассовал по карманам про запас. Каждый взял себе по две гранаты, и еще штук шесть они разложили на нарах. Потом добавили камней в бруствер пулеметной точки и обложили сланцевыми плитками позицию, облюбованную Федей.
На этот раз немцы появились часа на два раньше, чем накануне. Они опять разделились на две группы, только меньшая повернула теперь не налево, а в противоположную сторону. Почти на том же месте расположились солдаты с минометами. Однако эти держались осторожнее вчерашних и старались пореже высовываться. Неподалеку Кирилл увидел в бинокль двух стрелков с винтовками, которые залегли среди камней. Однообразие тактики, избранной неприятелем, начинало внушать ему подозрение и даже некоторое беспокойство. Не такие уж они дураки, чтобы нахально работать под копирку, повторяя собственные ошибки. Ведь это же отборные егерские части!
После гибели сержанта с молчаливого согласия Феди командование заслоном как-то само по себе перешло к Кириллу. И чувство возросшей ответственности сделало его строже и собраннее.
Завидев немцев, они выпустили две ракеты — третья не сработала, видимо, отсырел порох — и так же, не мешкая, как вчера, заняли свои позиции. Однако немцы не спешили атаковать. С почтительного расстояния они постреливали из винтовок, выпустили шесть мин, которые не причинили вреда. Скорее всего после вчерашнего побоища к минометам приставили первых попавшихся. Им не хватало профессионального опыта.
