Живи с молнией - Уилсон Митчел (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
– Нельзя сказать, чтоб вы были оптимистически настроены.
– Да нет же, наоборот, я очень оптимистически смотрю на вещи, – с неожиданной страстностью возразил Эрик. – Нет ничего легче, как стать циником. Но вспомните-ка, о чем говорили люди в первые дни после взрыва бомбы. Я работал в то время в Сан-Франциско и, уверяю вас, испытывал настоящую гордость. В те дни каждый встречный на улице твердо знал, что теперь основная наша задача – добиться такого положения в мире, чтобы атомная бомба была не нужна. И каждый чувствовал себя в силах бороться со злом. В то время мы гордились сознанием, что движем цивилизацию вперед. Если во всем мире будет спокойно, то будущее сулит небывалые чудеса. Никаких войн. Неиссякаемый источник энергии. Наступит золотой век. Так думали все каких-нибудь полгода тому назад, а теперь об этом никто и не вспоминает. Никогда в жизни я не переживал таких светлых надежд, как в то время. Скажите откровенно, разве вы не испытывали то же самое. Хотя бы и недолго?
– Да, пожалуй, – спокойно отозвалась она.
– И ведь люди опять могут прийти к такому убеждению. Должны, а не то что могут, просто должны!
Лили улыбнулась.
– Ну вот, вы опять стали чересчур серьезным. Пожалуй, все-таки придется выйти за вас замуж.
Он грустно усмехнулся.
– Нет, я раздумал. Я снова стал образцом супружеской добродетели. Знаете, не будем больше говорить ни об атомной энергии, ни о проблемах и удовольствиях семейной жизни. Давайте просто болтать.
Он не нуждался ни в ком, кроме Сабины, но она была далеко, и сердце его вдруг снова заныло от жгучей обиды – как утром, когда он читал то письмо. Если бы Сабина сейчас была с ним, все его сомнения и чувство гнетущего одиночества тотчас бы рассеялись. Зря он уехал один. Не веселая собеседница была нужна ему сейчас, а что-то гораздо большее. После сегодняшнего отпевания в мрачной и торжественной церкви ему было просто необходимо, чтобы кто-то поддержал в нем волю к жизни, вдохнул в него бодрость и надежду, заразил жизнерадостностью. Но он был совсем один, без Сабины, а впереди его ожидало полное разочарование в величайшем научном открытии современности. Он совсем одинок, а его соседка – просто случайная знакомая, отвлекающая от собственных мыслей. Этого слишком мало, и все-таки запах ее духов чуточку волновал его.
– Разрешите мне в качестве временного поклонника задать вам прямой вопрос, – внезапно сказал он. – Тони будет встречать вас на вокзале?
Лили рассмеялась.
– Нет, но мы с ним увидимся вечером, мы будем праздновать у него мое возвращение. Знаете что, приходите и вы. Он будет очень рад вас видеть. Он даже обиделся, что вы не позвонили ему тогда, в ноябре.
– Я был занят по горло. Я едва успел выступить перед комиссией и тотчас же уехал. Зато сейчас я смогу располагать своим временем как угодно.
– Тогда я скажу ему, что вы придете.
– Хорошо. Пойду возьму свои вещи, – сказал Эрик, вставая, – и вернусь через десять минут.
Лили тоже встала; глаза ее смеялись.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, – небрежно сказала она, – меня все-таки будут встречать. – Она назвала ему адрес Тони и еще раз попросила прийти вечером. Ее ласковый, настойчивый голосок еще долго звучал в его ушах после того, как они распрощались.
Когда поезд остановился под сводами вокзала, пропахшего зимними запахами пара и холодного дыма, Эрик из окна вагона еще раз увидел Лили – она прошла мимо с мужчиной, совсем непохожим на Тони. Мужчина вел ее под руку с видом собственника, а она крепко прижималась к нему. Они шли в ногу и улыбались, как счастливые влюбленные. Эрик следил за ними взглядом; они остановились, пропуская вперед толпу пассажиров, и, засмеявшись, обменялись таким взглядом, будто в мире для них больше никого не существовало. Следом за ними какой-то плотный коренастый человек уверенно проталкивался через толпу, словно его добротное, темно-синее, солидного покроя пальто служило ему панцирем, предохранявшим от толчков. Заносчивая манера, с какой этот человек откидывал голову в черной фетровой шляпе, показалась Эрику смутно знакомой.
Человек обернулся к Лили и приподнял шляпу; Эрик сразу же узнал его, и в нем закипела жгучая ярость. Это был Арни О'Хэйр. Эрик не видел его уже несколько лет, но воспоминание о гнусном предательстве не утратило своей остроты. Для Эрика, в его теперешнем состоянии, эта встреча была последней каплей, переполнившей чашу горечи.
Эрик глядел на перрон, где эти трое, согнувшись от студеного ветра, обменивались приветствиями, и терзался бессильной злобой, словно его опять жестоко обошли, словно Лили и всякий, кто здоровался с Арни, тем самым уже предавали его, Эрика. Еще секунда – и под окном снова замелькали незнакомые озябшие лица, а к Эрику опять вернулось тоскливое ощущение одиночества.
Из-за Арни Эрик старался как можно дольше задержаться в вагоне. Он готов ждать сколько угодно, только бы не встретиться с этим человеком, – нервы его и без того уже слишком взвинчены. Наконец он вышел и, осторожно оглядываясь, быстро прошел через вокзал.
Став в очередь на стоянке такси, Эрик увидел Арни в переполненной машине, разворачивавшейся по кругу перед зданием вокзала. «Хорошо, что я задержался, – подумал Эрик, – иначе мы бы встретились, и тогда скандала не миновать». В этот момент машина проехала мимо, Арни обернулся и в упор поглядел на Эрика. Рот его открылся – то ли от удивления, то ли потому, что он разговаривал с другими пассажирами, Эрик так и не понял.
Эрик уныло подумал о том, что до вечера ему предстоит оставаться наедине с самим собой. Казалось, сегодня ему на каждом шагу суждено сталкиваться с обстоятельствами, напоминавшими о всех пережитых обидах, о всех ошибках, совершенных им за последние пятнадцать лет. В вагоне его немножко развлекла веселая болтовня Лили, но сейчас он чувствовал себя еще более подавленным. Мысль о предстоящем одиночестве приводила его в ужас. Его тянуло к Хьюго, но при одной мысли о нем у Эрика начинало сосать под ложечкой. Эрик сомневался, сможет ли он при встрече с Хьюго держаться как ни в чем не бывало, не показывая виду, что ему известно о письме к Сабине.
Он остановился в отеле «Статлер», стараясь не замечать пустоты холодного светлого номера с второй кроватью, которая сегодня останется незанятой. Через несколько минут оказалось, что телефонный аппарат, который мог соединить его с Хьюго, является слишком большим искушением. Эрик торопливо надел шляпу и пальто и вышел из отеля. Он шел по 16-й улице, в лицо ему дул сильный южный ветер, несущий с собой неясное дыхание весны, но весна придет еще не скоро, она наступит спустя много времени после того, как все мучившие его проблемы будут уже разрешены. И шагая мимо старинных отелей, а потом по голому зимнему парку, Эрик без всякой радости и без всякого нетерпенья думал о наступающей весне. Перед ним, на другой стороне широкого проспекта, возвышался Белый дом. Вдали, слева от него, виднелся круглый купол здания Конгресса.
Даже сейчас, в тусклой мгле серого зимнего дня эти символические архитектурные сооружения дышали величием и спокойной мощью, и Эрик вдруг задрожал от переполнившей его гордости и радости; это было чувство, которое ему внушали с детских лет, – ни с чем не сравнимое чувство любви к родине. Но теперь теплая волна быстро отхлынула от его сердца, оставив в нем горькое негодование. Эрик долго стоял, не сводя глаз с этих зданий.
«Будьте вы прокляты! – в отчаянии кричал он про себя. – Почему вы не даете мне работать со спокойной совестью, почему вы не даете мне быть честным человеком?..»
