Дневник проказника - Фуллер Метта Виктория (книга жизни TXT) 📗

Думаю, лучше не говорить Монтэгю, что она моет свои волосы специальным мылом, чтобы они блестели, как золото; а прежде были черны, как уголь.

Я был так занят, что ужасно давно не писал в своем дневнике. Думаю, что маленькие братья бывают иногда очень полезны, если только их вежливо о чем-нибудь попросят. Едва передвигаю ноги, когда ложусь спать, потому что целый день бегаю за катушками ниток, шелком, бумагой, иголками, узорами для вышивания, лимонами, изюмом, на почту, к мистеру Д. Джонсу с записками и т. д. Завтра великий день свадьбы. Надо скорее ложиться спать, чтобы завтра пораньше встать.

Вот все и прошло. Я встал очень рано и был весел. В одиннадцать они должны были венчаться. Кухарка и все были слишком заняты, чтобы дать мне позавтракать. Она сказала:

– Возьми себе сам хлеб и масло, мне некогда.

Я не знал, что маленькие мальчики должны есть бутерброды, когда их сестры выходят замуж. Я вошел в комнату, где они накрыли длинный стол и поставили на нем цветы, салат, пирожные и разные другие вещи. Стоя я смог съесть вдвое больше, чем если бы сидел за столом. В комнате никого не было. Я разлил кружку красного вина на скатерть. Этакое огромное пятно! Этакий запах вина!

Я поскорее убежал, чтобы они подумали, что это сделала Бетти.

Тут Бетти как раз и говорит:

– Иди одеваться!

Одела меня, дала бутоньерку, носовой платок, который высовывался у меня из бокового кармана, и лакированные башмаки.

– Садись, – говорит, – и сиди спокойно, а то опять выпачкаешься.

Я посидел с минуту, но потом улизнул к моему приятелю Джонни, чтобы немного поиграть и скоротать время. Джонни сказал: «Вот чудесная большая лужа, где могут плавать наши корабли», но при этом он так толкнул меня, что я в нее грохнулся. В этом я, конечно, не был виноват. Когда я пришел домой, всем пришлось ждать, пока меня переоденут в старый костюм, а мама плакала из-за скатерти, но сказала, что плачет из-за того, что ее дочь уходит; а папа шепнул мне, что поговорит со мной, когда все закончится.

Мы все пошли в столовую. Кажется, то место, где я разлил вино, было прикрыто салфетками. Много было свадебных тортов. Пили тост за тостом. Все были в хорошем расположении духа; один господин дал мне стакан вина и сказал: «Ну, Жоржи, выпей за здоровье своей сестры»! Я сказал: «За здоровье моей сестры, которая сегодня вышла замуж! Желаю, чтобы ее маленьких мальчиков никогда не секли, не таскали за волосы, не драли за уши и не гоняли по всяким поручениям, как ее маленького брата!»

Лили и Монтегю должны были торопиться на поезд. Все прощались с ними. Обо мне совсем забыли, вот я и воспользовался случаем и попробовал вино, которое все пили. Когда мама пришла меня искать, я лежал под столом и мне было ужасно скверно. Я спросил ее, не было ли землетрясения. Она спросила: «Почему?» Я рассказал ей, что пол подо мной перевернулся, так что я не мог стоять. Тогда она позвала Бетти и велела отнести меня наверх и положить в кровать, а сама только вздыхала и вздыхала, точно сердце ее разбивалось, и сказала:

– О, Жоржи, и что только с тобой будет!

– Я лягу в постель, мама! – сказал я.

И это ведь была правда.

Глава 11. Мистер Уилкинс едет кататься с моей сестрой

Тетя Бетси пришла на свадьбу злая, как оса. Она подарила Лил с Монтегю шелковое одеяло, которое сама вышила. Я сказал ей, что думаю, Лиль будет расстроена – я слышал, как она говорила, что ожидает получить от тетушки Бетси серебряный чайный сервиз. Нашу Бесс назвали в честь тетушки. Правда, я не знаю, в честь кого тогда назвали Бетти, нашу служанку [25]. Однажды я задумался об этом и спросил ее, но она ничего не знала. Тут моя тетя подскочила, как курица с отрезанной головой и заявила, что как ей кажется, будет достаточно, если она подарит чайный сервиз Бесс, а все свои деньги завещает сиротскому приюту. Что касается Лил, той хватит и шелкового одеяла. Тетя Бетси имела в виду, что раз она приходится Бесс крестной, то просто обязана ей что-нибудь подарить. Это очень странно, потому что, к примеру, меня назвали в честь Джорджа Вашингтона, и он никогда мне ничего не дарил [26]. А Сью сказала, что я, как всегда, устроил ералаш [27], и теперь она не получит подарков от тетки, когда выйдет за своего доктора. И еще сказала, что я помеха. Я спросил, что это такое, и не похоже ли оно на белку или сурка; тогда она сказала, что у этой штуки две ноги и ужасно длинный язык.

К нам теперь приходит новый молодой человек. Мне кажется, он приходит ради Бесс. Я спросил Бетти и она сказала то же самое. Им бы нужно быть с ним полюбезнее, Бесс уж такая старая, что просто смешно; ей в мае минуло двадцать три. Нового молодого человека зовут мистер Уилкинс. Вчера вечером я вошел в залу, когда он и Бесс разговаривали, и стал на него пристально смотреть. Какой он смешной, вот умора! Бесс сделала мне знак, чтобы я ушел. Я знал, что ей неловко сказать это громко, и потому сделал вид, что не понял.

– Как поживаешь, малыш? – сказал мистер Уилкинс.

– Я не малыш, – ответил я, – я мальчик. Вы думаете, может быть, что я мальчик-с-пальчик или другой какой карлик?

Он засмеялся. Я спросил его:

– Что это у вас так блестит, когда вы смеетесь? Верно, золото, как то, которым зубной врач запломбировал зубы Бесс?

– Ты забавный мальчуган, – сказал он, но уже больше не смеялся, так что я не мог видеть той штуки, что так блестела у него во рту.

– Вы тоже забавный, – сказал я. – Что это у вас с глазом? Он совсем не двигается; верно, он из стекла?

– Дерзкий мальчик, – сказала Бесс. – Иди прочь, не то я скажу маме.

Я отошел, но сейчас же вернулся, потому что мне хотелось знать, почему у мистера Уилкинса не шевелится глаз; я стоял и все смотрел на него. Бесс говорила потом, что ей просто хотелось бежать из комнаты.

– Жоржи, – сказала она сладко, как торт, – скажи, пожалуйста, Бетти, чтобы она принесла пирожных и лимонаду.

Я сказал и опять вернулся, и еще пристальнее стал смотреть на него, потому что не мог понять, что такое с его глазом. Волосы у него совсем рыжие. Бесс извинилась, сказав, что выйдет на одну минуту в другую комнату, а когда вернулась, сказала: «Жоржи, тебя зовет мама». Пришлось идти, а мама сказала мне, что «ужасно невежливо так в упор смотреть на гостей».

– Но мама, – сказал я, – почему он не заводит свой глаз ключиком, чтобы он двигался, как другой?

Большие ужасно неразумны с детьми. Вместо того, чтобы объяснить, она сказала:

– Тебе пора спать, Жоржи!

Мистер Уилкинс приходит аккуратно через день, по вечерам. Доктор и Сузи сидят в одной комнате, а он с Бесс – во второй. Почему они не сидят все вместе? Мистер Уилкинс хочет завтра после обеда ехать кататься один с Бесс. Мне кажется, они могли бы спросить меня, не хочу ли и я поехать с ними? Я думаю, что поеду! Ужасно было бы потешно залезть под сиденье и подслушать, что он будет говорить – у него такой писклявый голос.

Попробую это устроить. Я взял бы с собой Джонни, но не хватит места. В четыре часа мистер Уилкинс подъехал к дому в двухколесном шарабане, на черной лошади с золоченой сбруей. Я стоял у другого угла дома и наблюдал, а когда он на минутку вошел в сени, чтобы сказать, что он приехал, я прыгнул в экипаж, залез под сиденье и опустил кожаный полог, так что меня нельзя было видеть. Мои колени были ужасно стиснуты. Я лег поудобнее и притих, как мышь, пока они садились. Он потянул вожжи, и мы поехали. Лошадь полетела, как стрела, и мы отъехали миль на восемь от города. Я ужасно жалел, что поехал с ними, потому что очень устал, стиснутый в тесном ящике. О, как все у меня болело! Когда стало прохладнее после захода солнца, лошадь шла уже не так скоро; она плелась так медленно, что я думал, вот-вот сейчас умру. У меня была с собою целая пачка ракет и несколько спичек в кармане, но я хотел сперва слышать, что он ей будет говорить, а потому еще не пускал их. Я так устал, что не мог думать даже о том, одинаковые ли у него глаза.