Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Знакомство Дежнёва с Крижаничем состоялось. Семён Иванович больше из любопытства, чем из практической нужды, посетил хорвата. Увидел простую обстановку, большой стол, заваленный книгами и бумагами, и ещё книжную полку над узкой кроватью. Обратил внимание, что привычных для русского жилья образов здесь не было. Только рельефное распятие на стене. Юрий Крижанич был в монашеском одеянии, но чем-то отличным от одеяний православных иноков.
— Наслушался про вас. Говорят, Сибирью интересуетесь. Я Семён сын Иванов Дежнёв, — представился Семён Иванович.
— А я Юрий Крижанич, — представился в свою очередь хорват. — Изучаю природу, животный мир, население, обычаи народов, вообще жизнь Сибири.
— Мы из Якутска прибыли. Сопровождаем мягкую рухлядь и моржовый клык. В Москву путь держим.
— В Якутске служили?
— И в Якутске служил, и на дальних реках. Последняя моя служба протекала на Анадыри.
— Анадырь... Это река? Слышал это название, но плохо представляю, где она течёт. Расскажите, пожалуйста.
— Извольте. Начнём с Колымы. На Колыме я служил до великого восточного похода. Колыма течёт на север и впадает в Студёное море восточнее ленского устья. А между ними текли другие немалые реки — Яна, Индигирка...
— Да, да, знаю. Перейдём теперь к Анадыри.
— А Анадырь течёт с севера на юг. Если сравнить с течением Колымы, то это будет противное направление.
— Как вы попали на Колыму?
— Морем. Торговый человек Алексеев снарядил большую экспедицию. Меня взял помощником. Опасное было плавание. Многие участники экспедиции погибли. В их числе и Федот Алексеев. Из семи кочей добрался до цели только один.
— Расскажите подробнее о вашем плавании. Слышал о нём, но с живым его участником беседую впервые.
Дежнёв стал увлечённо рассказывать о минувшем плавании, невероятных трудностях, бурях и штормах, которые пришлось пережить, гибели товарищей, встречах с туземцами, о Большом Каменном носе. Крижанич слушал собеседника внимательно, иногда по ходу рассказа делал пометки на листке бумаги или прерывал вопросом:
— Вы упомянули Большой Каменный нос. Это что, мыс, вдающийся в море, полуостров, выступ суши?
— Не могу этого точно сказать. Мы так назвали его. Пожалуй, это выступ суши. Я обратил внимание, что после Большого Каменного носа береговая черта круто поворачивала на юг.
— Откуда вы знали, что поворачивала на юг?
— Проверяли по компасу.
— Так вы пользовались компасом с магнитной стрелкой?
— Конечно. Каждый мореплаватель выходит в море с компасом в кармане. А на каждом коче имеется большой компас.
— Интересно, очень интересно то, что вы рассказываете, а теперь попытаемся изобразить ваше плавание на чертеже. Берём лист бумаги. Вот Студёное море, как вы его называете... Реки, в него впадающие.
— Реки Лена, Яна, Индигирка, Колыма.
— Изобразим эти реки. Вы плывёте из колымского устья на восток, мимо Большого Каменного носа. Вот ваш путь. А далее ваш компас показывает, что береговая линия круто поворачивает на юг.
— Точно на юг. В моём компасе я уверен.
— И после всех ваших мытарств, перенесённого шторма, злополучных странствий вы достигаете устья Анадыри. Нанесём теперь эту реку на наш чертёж. Чтобы попасть с Анадыри на Колыму, выйти к берегу Студёного моря, вам пришлось проделать вот такой сухой путь. Подняться вверх по Анадыри, перевалить через Анюйский хребет...
— Оттуда спуститься вниз по реке Анюю, правому притоку Колымы.
— Вот, вот... А не задумывались ли вы... Вы, представляясь мне, не назвали своего полного имени.
— Семён Иванов, коли вам угодно.
— Семён Иванович, значит. Так вот, не задумывались ли вы, Семён Иванович, что ваша река Анадырь впадает уже не в Студёное, а совсем в иное море?
— Очень может быть. Мы побывали на острове напротив Большого Каменного носа. Встречали там неведомых людей. Назвали их «зубатые люди».
— Почему зубатые?
— Личины свои украшали костью какого-то морского животного. Ту кость выставляли в прорезь губы. Разговора у нас с зубатыми не получилось. Не знали их языка. Обходились жестами. Зубатые махали руками и показывали на восток. Может быть, там лежала другая большая земля, где обитали их соплеменники.
— Интересно, Семён Иванович. Возможно, там лежит Америка, которую открыл Христофор Колумб, знаменитый мореплаватель, служивший королю Испании. Слышали о Колумбе?
— Не приходилось... Нет, пожалуй, слышал в Архангельске от наших мореходов, плававших с товарами в заморские страны. Они были люди знающие.
— Если там, к востоку от Большого Каменного носа лежит Америка, то вы прошли проливом. И пролив сей вывел вас в какое-то иное море, которое суть часть Великого, или Тихого океана. Вот ведь какое открытие вы сделали.
— Никогда не задумывался над содеянным. Я ведь мореход-практик, не учёный, вам подобный. Простой казак из поморов. Мудрёным наукам не обучался.
— Оценят, батенька мой, заслуги ваши. Когда-нибудь оценят. Позвольте ещё задать вам вопрос.
— Спрашивайте.
— Как вы полагаете, вот если этим самым, открытым вами морским путём всё плыть и плыть на юг, возможно ли достичь Китая и даже Индии?
— Страны сии мне неведомы. Ничего не могу о них сказать. А, впрочем, если здраво подумать... Если плыть и плыть неведомыми морями на юг, непременно приплывёшь к берегам южных стран.
— Торговля с богатыми южными странами даст России великую выгоду.
— Выгода-то выгодой...
— А что вызывает у вас сомнение, Семён Иванович?
— Студёное море с его ледяными заторами, штормами. Сколько оно торговых кочей погубило, русским мореходам гибель принесло...
— А если научимся когда-нибудь строить такие крепкие корабли, которым не будут страшны льды Студёного моря?
Дежнёв не ответил на вопрос Крижанича, крепко задумавшись. Ответил за него хорват:
— Поплывём тогда в Китай, Индию и Америку.
Ещё не один раз встречался Семён Иванович с Юрием Крижаничем. Пытливый учёный расспрашивал его о животном мире, населении северо-восточной Сибири, об обычаях и образе жизни её народов, о повадках моржей и охоте на этого зверя. Одну из встреч заняла продолжительная беседа о занятиях аборигенного населения. Любознательного Крижанича интересовало буквально всё: типы жилищ, покрой одежды, средства передвижения, пища, семейные отношения. Настойчиво расспрашивал Дежнёва хорват, пополняя свои записи.
— Вы сообщили мне много ценных, полезных сведений, хотя и не на все мои вопросы сумели дать полный ответ, — сказал в заключение беседы Крижанич. — Понимаю, вы практик, не учёный. Хочу дать вам один полезный совет.
— Если могу его исполнить.
— Не лично вам сей совет адресован, русским вообще. Относитесь к своим богатствам бережно, рачительно. Не допускайте к сытому пирогу иноземцев, бусурман, как вы их величаете. Не допускайте иноземцев к добыче природных богатств, торговле. Держите всё в своих руках.
— Власть-то у меня, маленького человека, не велика для этого.
— А я всем об этом говорю, не только вам, Семён Иванович. И воеводе говорил. Авось, моё скромное мнение, мнение славянина, до боярской думы дойдёт, до государя.
Русские учёные задумывались над тем, откуда тобольский ссыльный мог черпать сведения о северо-восточной Сибири, которые мы находим в его трудах. Ведь документы Сибирского приказа находились в Москве и не были доступны для него. Напрашивается один простой ответ. Учёный хорват искал встреч с участниками походов, возвращавшихся с Лены и других дальних рек, с торговыми людьми. Он получал от них разностороннюю информацию, сумбурную и отрывочную. Обобщал, систематизировал и выстраивал цельную картину, грандиозную и внушительную, продвижения русских на восток, открытия всё новых и новых земель и морей, контактов со всё новыми и новыми аборигенными племенами и народами. Конечно, и Семён Иванович Дежнёв не мог не заинтересовать пытливого учёного.
