Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Пока отряд двигался по лабиринту узких, изогнутых улочек, ударил мощным гулким басом кремлёвский колокол, возвещавший о службе. Отозвался другой, третий. Заголосили жиденькими дребезжащими звуками колокола на звонницах малых ближайших церквушек. Начался по всей Москве колокольный перезвон. И всех перекрывал густой бас Ивана Великого.
Достигли наконец-таки Сибирского приказа. Прибывших встретил молодой подьячий. Раскрыл перед ними ворота, чтобы все подводы въехали во двор. Провёл Ерастова и Дежнёва к главному приказному дьяку.
В обширном помещении приказа дьяки, подьячие и просто писцы скрипели гусиными перьями. На столах и полках громоздились кипы бумаг — переписка с сибирскими воеводами, книги в кожаных переплётах. Дежнёв обратил внимание, что обстановка в здешнем приказе и напоминала обстановку во всяком чиновном присутственном месте, и чем-то отличалась. Заметно отличалась. Было почище, не было той скученности и тесноты, как в воеводских канцеляриях. И дьяки со всей чиновной мелкотой выглядели более подтянуто и одеты были почище. Чувствовалось, что сам глава приказа был строг и требователен, держал всю чиновную братию в руках.
Главный дьяк оказался ещё не старым, подтянутым человеком с небольшой, подстриженной клинышком бородкой. Он вышел из-за стола навстречу Ерастову и Дежнёву, обменялся с ними рукопожатиями и представился:
— Алексей Котельников, сын Павлов.
Предложил садиться в кресла с высокими резными спинками и спросил:
— Знаете, сибиряки, кто глава нашего Сибирского приказа?
— Слышал, — ответил Ерастов. — Кажись, Стрешнев.
— Ведомо ли вам, что Родион Матвеевич Стрешнев царский родственник, большой человек? Матушка-то здравствующего государя нашего Алексея Михайловича, жена покойного Михаила Фёдоровича Евдокия Лукьяновна тоже рода Стрешневых. Когда покойный государь изволил жениться, он возвысил род Стрешневых, дал им боярство.
— Понимаю, — произнёс Ерастов. — Родион Матвеевич изволит нас принять и выслушать?
— Непременно. После того, как сдадите весь груз и обустроитесь. У приказа имеется свой постоялый двор для сибиряков, прибывающих к нам с почтой и государевой казной. Без заботы вас не оставим.
— Заранее благодарствуем, Алексей Павлович, — произнёс Ерастов.
— Не стоит благодарности. Это наш долг. Небось притомились в пути?
— Ещё как. Два с лишним года в пути.
— Позволим вам отдохнуть, отоспаться досыта. Посмотрите Первопрестольную.
Дьяк Котельников принялся расспрашивать Ерастова и Дежнёва о сибирской службе, о пушных богатствах, о состоянии Ленского острога. Расспрашивал не слишком долго и утомительно. Дьяк произвёл на казаков самое благоприятное впечатление. Был отменно вежлив, корректен. Он сам прервал рассказ Ерастова и вызвал к себе подьячих.
— Займёмся, други мои, приёмом костяной и соболиной казны. Да принимайте самым тщательным образом. Подготовьте бумагу. Проверю её, потом подпишу.
Приказные принялись со всей тщательностью принимать моржовую кость и соболиные шкурки, проверяли каждый клык — не поколот ли, и каждую шкурку — не подмочена, не объедена ли мышами. Сверили их количество с ведомостью. За исключением двух-трёх мелких дефектов весь ценный груз был доставлен в целости и сохранности. Это и было засвидетельствовано в письменном документе, под которым поставил свою аккуратную подпись дьяк Алексей Котельников. Груз был принят.
После приёмки груза главный дьяк распорядился, чтобы один из подьячих сопроводил отряд на постоялый двор, оказавшийся неподалёку. Расположившись на постоялом дворе, отряд тотчас завалился спать, а Дежнёв спросил подьячего:
— Не скажешь ли, любезный, где я найду купца Василия Усова?
И услышал:
— Кто же не знает Усова? По всей Сибири торгует и промышляет. Б европейских странах тоже дела.
— Горькую весть привёз для него. Подружился я с его человеком, Федотом Алексеевым. Вместе морскую экспедицию возглавляли. Да попали в страшную бурю. Потерял я из вида Федотов коч, унесло его в открытое море. Потом я отбил у коряков якутскую бабу. Жёнку Федота. Узнал от неё, что Алексеева уже нет.
— Мы читали твою отписку. Я ведь по долгу своей службы все твои отписки читаю, а потом депо на прочтение нашему главному дьяку, Алексею Павловичу. А главный докладывает начальнику приказа. Усов бывает у него по сибирским делам. Думаю, знает он от Стрешнева о судьбе его человека.
— Не поможешь мне отыскать дом Усова?
— Провожу. Сам можешь и не найти. Живёт он далековато отсюда, на Остоженке.
— Говорят, Василий Усов близок к царю.
— Один из самых богатых московских купцов. Потому и к государю близок.
Всесведущий и бойкий подьячий проводил Дежнёва до усовской усадьбы, окружённой крепкими стенами. Усов оказался в ту пору дома. Встретил Семёна Ивановича приветливо, пригласил сразу к столу.
— Слышал я, что преставился Федот, — сказал Усов. — Надёжный был мужик, старательный. Доверял ему всегда.
— Мы с ним сдружились, как братья стали. Вместе кочи снаряжали. Я был при нём как бы его правая рука.
— Знаю всё, что с ним случилось. Люди из Сибирского приказа поведали. Я ведь узнал сегодня о прибытии твоего отряда от самого Стрешнева. Хотел сам в приказ наведаться, да ты опередил меня. Спасибо тебе.
— С вестями-то безрадостными...
— Что теперь поделаешь? Гибель Алексеева принесла мне серьёзные убытки, хотя и не разорение. Усов ведь в торговом мире что-нибудь да значит. Знаешь, как кличут меня в Москве?
— Нет, не слыхивал.
— «Царским гостем». Гость — значит торговый человек, а царский — близкий к нашему батюшке Алексею Михайловичу. Я ведь поставщик царского двора. Расскажи-ка мне однако поподробнее и о Федоте и о вашем плавании.
Усов выслушал долгий рассказ, не перебивая, потом сказал:
— Всё же хочу уяснить себе — разумно ли продолжать своё дело, торговлю, промысловые операции в Восточной Сибири. Принесёт ли это выгоду?
— Другие торговые люди, если с головой, берутся за дело, не жалуются.
— Вот, вот... Расскажи-ка.
Разговор затянулся до позднего часа. Усов сытно угостил Дежнёва, напоил отменным заморским вином и предложил остановиться у него.
— Ты мой желанный гость, Семён Иванович. Располагайся как дома. Отведу тебе горницу.
— Дом-то мой чаще дымная туземная юрта или охапка хвороста на снегу у костра.
— А здесь тебя ждёт пуховая перина у изразцовой печи.
— Сердечно благодарю, добрый человек. Но не останусь. Я ведь помощник начальника отряда.
— А ты и начальника своего приводи ко мне. Всем места хватит. Мой дом — ваш дом.
— Благодарствую. Но негоже людей бросать без присмотра. Не все наши людишки зело надёжные. Отряд-то собирали наспех, и всякие случайные людишки в него подали.
— Тогда другое дело. Приходи ко мне запросто, отобедаем. Всегда будешь желанным гостем.
В дальнейшем Усов не раз принимал в своём доме Дежнёва, а однажды и с Ерастовым, щедро угощал, много расспрашивал о Восточной Сибири.
На следующий день на постоялый двор прибежал рассыльный из Сибирского приказа и сообщил, что Родион Матвеевич Стрешнев ждёт начальника отряда и его помощника у себя.
Окольничий Стрешнев был крупным российским государственным деятелем XVII века. Женитьба царя Михаила Фёдоровича, первого из династии Романовых, на Евдокии Лукьяновне Стрешневой, представительнице незнатной и не слишком богатой семьи, позволила её роду быстро возвыситься. Братья, племянники и более дальние родственники молодой царицы заняли высокие административные посты. Один из Стрешневых, Родион Матвеевич, человек умный, выдержанный и волевой, возглавил Сибирский приказ. Продвижение русских на восток, освоение русскими первопроходцами новых земель, расширение пушных промыслов — во всём этом чувствовалась направляющая рука, организующая роль и начальника приказа. В Москву приходили караваны с мягкой рухлядью и моржовой костью, прибывали гонцы с почтой от сибирских воевод. Стрешнев принимал государеву казну, знакомился с донесениями воевод и начальников острогов. Он регулярно оповещал царя Алексея Михайловича о том, что сообщала сибирская администрация, какой доход приносили государству сибиряки, и царь оставался доволен его докладами.
