Ибн Сина Авиценна - Салдадзе Людмила Григорьевна (читать книги без txt) 📗
Вот такое мы имеем свидетельство Джузджани о последних годах жизни Ибн Сины: походы, женщины, болезнь и по 40–50 страниц философского текста в день, написанных в седле или в паланкине, о чем умалчивает Джузджани. Из всего «Жизнеописания» Ибн Сины некоторые люди только в запоминают эти слова Джузджани о женщинах.
Давайте память воздадим всем жившим здесь когда-то, — говорит в поздних стихах Ибн Сина, вспоминая о Бухаре юношеской своей любви, что погибла там. Если внимательно читать эти стихи, те ощутишь в них неуловимое присутствие глубокой душевной боли, не успокоенной течением всей его жизни — да какой жизни! — исполнен вой таких ярких событий!
складывает Ибн Сина стихи, превозмогая душевную боль.
«Если человек любит прекрасный образ ради животного удовольствия, — пишет Ибн Сина в трактате „О Любви“, — то он заслуживает порицания. Но если он любит миловидный образ умозрительно… то это следует считать средством возвышения и приближения к Высшему Совершенству, поскольку он испытывает более близкое воздействие Чистого Объекта Любви… И это делает его достойным того, чтобы быть всегда изящным и мило молодым. По этой причине не бывает так, чтобы сердца проницательных людей из числа тех, кто обладает острым умом и философским мышлением… не были заняты тем или иным прекрасным человеческим образом».
пишет седой Ибн Сина, вспоминая о юношеской своей любви к бухарской девушке Сауд.
Великое долгое Целомудрие от приближающейся смерти начинает прощаться с бытием… Ибн Сине осталось жить два года. Он не знает об этом. Но плоть его предчувствует это и прощается с жизнью. Седая его душа чистым инеем ложится на светлый цвет юности, бережно сохраняемый и молчании сердца.
написал в последний год жизни Ибн Сина о своей далекой любви к Сауд.
Али перевернулся весь в слезах лицом к стене, чтобы не видеть солнца, упавшего ему на глаза. Как может солнце светить, если Ибн Сина умирает?!
Вот несут его в паланкине через пески и горы к Хамадану.
Середина июня. Нещадно палит солнце, вставшее над планетой в зенит.
Пустыня и горы — последнее, что видел Хусайн. Даже птиц нет. Нет ящериц, варанов, сурков. И трава не пробивается, — значит, нет и подземных вод. Марево великого зноя отнимает плоть у Гор и песков. Дрожат они, будто крылья остановившейся в полете стрекозы, и кажется, дунет ветер — отлетят прозрачной осенней паутинкой, и обнажится небытие, куда идет Ибн Сина, Вся красота жизни: с шумом бьющиеся о землю яблоки, ворочанье гор, стремительная чистота водопадов, любовь, приминающая траву, — все это — легкая паутинка на морде дьявола. Всего лишь… — думает Али. — Только умирающий понимает это. Смерть — это когда гримасу страдания тяжелой надрывной земной жизни стирает с посиневших губ улыбка отдохновения. Оказывается, страдания наши — всего лишь паутинка, которая с последним вздохом улетает в Космос и навечно остается там, зацепившись за какую-нибудь звезду.
… «Когда шейх достиг Хамадана, — пишет Джузджани, — он понял, что силы его упали И Не могут оказать сопротивления недугу… И Перестал себя лечить».
Легкий светлый звон, словно ударяет ветер в нефритовый колокол. Это пришла мать. Каждый ее шаг — серебряный. От украшений, вплетенных в косы. Она в два раза младше своего умирающего сына.
А вот я отец — свет, ступающий по алым розам. А вот три и в небе: Аристотель, Фараби и неизвестный философ. Молчание между ними… Ибн Сина склоняет голову.
После смерти они встретятся в сфере Приобретенного разума. Души их встретятся… И их имена, светом написанные на свете, откроются друг другу.
Имя Неизвестного философа проступило из забвения благодаря усилиям учёных многих стран лишь в 1952 году, более чем через полторы тысячи лет после его смерти [244]. Его книга «О высшем Добре», которую Фома Аквинский назвал «Книгой о причинах», так и шла из века в век под именем Аристотеля, В Европу она попала с арабского Востока. И вдруг обратили внимание на то, что таинственная эта книга похожа на книги так называемого Псевдо-Дионисия Ареопагита, которые были обнародованы в 532 году в Константинополе на Вселенском соборе!
Дионисий Ареопагит — первый ученик апостола Павла в Греции. Когда Павел проповедовал в Ареопаге [245] учение Христа, все, послушав его, начали смеяться, кроме одного — Дионисия, ставшего впоследствии его учеником, Но странное дело — книги, обнародованные в 532 году, содержали в себе выдержки из Прокла! Как же Дионисий, живший в и веке, мог знать Прокла, жившего в V веке?! Стали называть автора этих книг Псевдо-Дионисием. А тщательный анализ текста определил возможное место и время создания их — Сирия, V–VI века. Изучались книга за книгой, документ за документом, церковная история, борьба монофизитов и диофизитов [246]… Все безрезультатно. В 1900 году ученый Г. Кох сказал: «Кто был этот таинственный человек? Даже сфинкс раз и навсегда отказался отвечать „на этот вопрос“.
И вдруг, перелистывая „Жития святых“, составленные разными деятелями церкви, бельгийский ученый Э. Хонигман обнаружил, что епископ Майюмы [247] Петр Ивер сделал днем поминовения Дионисия Ареопагита 3 октября, а рядом, 4 октября, поставил день поминовения некоего учителя(?) Дионисия Ареопагита — Иеротеоса.
Э. Хонигман пересмотрел все церковные книги. Нигде, — ни в античной литературе, ни в христианстве, ни в Новом завете, ни у каких апостолов, ни у отцов церкви имени такого — Иеротеоса нет! Значит, имя ВЫДУМАННОЕ? Так кого же скрывает этим именем Ивер? Кто умер 4 октября из его окружения?
Умер Иоанн Лаз. Учитель Петра Ивера. В таком случае получается, что Псевдо-Дионисий — это Петр Ивер?!
Но мы не знаем ни одной книги, подписанной таким именем! Значит, надо доказать, что Петр Ивер писал книги.
Грузинский ученый Ш. Нуцубидзе обнаружил в „Церковной истории“ Захария Ротора фразу о том, что якобы Петр Ивер видел приписываемую ему книгу монофизита Иоанна Александрийского, прочел ее и… проклял фальсификатора! Значит, Петр Ивер ПИСАЛ КНИГИ! Но ученый Отто Барденхевер установил, что никакого Иоанна Александрийского в то время не было… А кто такой Захарий Ритор, сообщивший нам о факте плагиата? Ученик Петра Ивера, грек, историк церкви, глава философов-неоплатоников Газы, Ну, если такие ученики были у Петра Ивера, то каков же сам учитель?! Не мог же он не создать что-либо заметное! А мы, однако, ничего из его трудов не знаем… Труды Захария Ритора знаем, а труды учителя его не знаем. Странно. Тем более, что сам Захарий Ритор говорит: „Тот Дионисий из Ареопага, который из мрака и заблуждения язычества достиг особливого света познания через нашего РУКОВОДИТЕЛЯ Павла, говорит в книге, которую он посвятил божественным именам…“ Вот это да… Апостола! Историк церкви фамильярно называет „руководителем“!!! И потом, нет никакой книги о божественных именах у апостола Павла!
