Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Стрешнев произвёл впечатление на Ерастова и Дежнёва как человек деловой, собранный и сдержанный в проявлении своих чувств. Выслушивал собеседников, не прерывая, сперва позволил пространно высказаться Ерастову, потом Дежнёву. Вопросов задал немного, но все они были серьёзные, по существу.
— Вы видите большие возможности для расширения добычи «рыбьего зуба»?
Оба собеседника ответили утвердительно.
— А что мешает такому расширению?
На вопрос Стрешнева ответил Дежнёв:
— Обширная страна заселена племенами чухчей, ещё не объясаченных. Когда чухчи замирятся и станут исправно выплачивать ясак, уверен, русское влияние в чухоцкой земле укрепится. Тогда возможно и расширение промыслов.
— Что для этого нужно?
— Увеличить гарнизон в Анадырском зимовье. Такова настоятельная просьба Курбата Иванова, приказчика.
— Подумаем над вашими словами. Что-нибудь сделаем для Курбата. Мы с вами, казаки, ещё не раз встретимся. Надеюсь, будет о чём поговорить.
А потом Стрешнев обратился только к Дежнёву:
— Ещё прежде вашего приезда мы встретили гонца из Якутска Лариона Лашу с почтой.
Семён Иванович насупился. Ларион должен был доставить в Сибирский приказ с очередной почтой его челобитную. Дежнёв ещё не мог предугадать, как Стрешнев среагирует на челобитную, слезливую и настойчивую.
— Лаша привёз ваше послание.
— Пришлось написать, — виновато произнёс Дежнёв.
— Вы жаловались, что в течение многих лет вам не выплачивалось жалованье. Удивительно! Посылаю деньги в воеводскую казну, и они исчезают, словно в бездонной бочке.
— Должно, испаряются, — бросил реплику Ерастов с ехидцей в голосе.
— Ваша жалоба, Дежнёв, не единственная, — продолжал Стрешнев. — Казаки просят выслать жалованье за многие месяцы и получают от воеводы обычный ответ — в казне денег нет. Так ведь?
— Истинно так, Родион Матвеевич.
— Почему в Тобольске нет такого казнокрадства? Есть, конечно, не без этого. Но всё же тобольские казнокрады знают меру и имеют немножко совести. А в вашем Якутске чёрт знает что творится. Почему, я спрашиваю?
— Наверное, потому, что от Москвы до Якутска далече, труднее уследить за нашими казнокрадами.
— Наверное... Так что будем делать с вами, Дежнёв? Вы просите, чтобы вам сполна выплатили за прежние годы жалованье и прибавили... О чём там речь идёт, напомните мне.
— Я просил о прибавочном жалованье за кровь и за раны и за многие терпенья. Служба-то была тяжёлая, не всегда мирная.
— Да, да. Припоминаю. Зайдите ко мне дня через два, через три. Ещё раз перечитаю вашу челобитную, подумаю, что мы можем для вас сделать. И дам делу ход.
Дежнёв вышел из здания Сибирского приказа обнадеженный. Начальник приказа, влиятельный царский родственник, не отказал ему, возможно, что-то и сделает.
Когда они с Ерастовым выходили от Стрешнева, в большой комнате, где бойко скрипели перьями подьячие, оказались какие-то два причудливо одетых человека. На них были широкие и пёстрые камзолы с кружевными воротниками и короткие панталоны.
— Кто такие? — не утерпел Дежнёв, чтобы не спросить шёпотом у подьячего, сидевшего с краю.
— Чужеземцы. Один из аглицкой земли, другой, что повыше ростом, голландец.
— Бусурмане, значит. Голландцев встречал в Архангельске. Что им здесь надо?
— Настырные мужики. Всем интересуются — дошли ли русские до Восточного океана? Можно ли Студёным морем доплыть до Китая и Индии? Всегда ли Студёное море льдами сковано и непроходимо?
— Зачем им это нужно?
— Для науки, говорят. И ещё спрашивают — что вы за люди? Откуда пожаловали?
— Ишь чего захотели узнать!
Иностранцев сибиряки не раз встречали в стенах Сибирского приказа, и этих двух и других. Они пытались познакомиться с Ерастовым и Дежнёвым, заговаривали с ними. Владели русским языком сносно, хотя и говорили с акцентом. Узнав от Ерастова, что он прибыл из Якутска во главе отряда, проявили к нему повышенный интерес, дотошно принялись его расспрашивать. Узнав, что Семён Дежнёв лишь рядовой казак, заинтересовались им меньше.
— Что им было надо от тебя? — спросил Ерастова Дежнёв, когда они вышли на улицу.
— Их интересовало, отделена ли Азия от Америки проливом.
— И что ты ответил?
— Ответил, что тем проливом, если он существует, не плавал. Аглицкий человек полюбопытствовал, долго ли Россия будет расширять своё государство, отодвигая свою восточную границу всё дальше и дальше. Ведь уже перешагнули за Урал, за Обь, Енисей, Лену...
— И что ты им ответил?
— Ответил — спросите, мол, об этом у государя нашего Алексея Михайловича.
Заметили казаки, что особенно настырное любопытство проявляли шведы. Швеция с тревогой следила за укреплением московского государства, оправившегося после смут и самозванщины. Правда, московиты лишились выходов к западным морям. Побережье Балтики цепко удерживали в своих руках шведы, а берега Чёрного моря оставались в руках Османской империи и её вассала, крымского хана. Без выходов к этим морям Россия ещё не великая держава. Но долго ли Московское государство будет с этим мириться? Не захочет ли силой оружия прорубить окно в Европу, отвоевать свои старые земли на Балтике и Черноморском побережье? Ведь пытался же царь Иван Грозный пробиться к Балтийскому морю, да не преуспел. Нынешний государь Алексей Михайлович, пожалуй, слишком мягок, неповоротлив, недостаточно целеустремлён и напорист, чтобы решать такие задачи. Но всегда ли так будет? Не окажется ли среди сыновей чадообильного царя такая фигура, которая наделает много хлопот и шведам и туркам? Этот вопрос занимал иноземцев, подвизавшихся в Москве и постоянно осаждавших Сибирский приказ.
Вокруг приказа постоянно суетились англичане, голландцы, немцы, шведы, старавшиеся завязать дружбу с приказными, выведать у них секреты за щедрую мзду и кое в чём преуспевали. Недаром же высказывал беспокойство учёный хорват Юрий Крижанич в своих трудах. Он указывал на то, что продажность российских приказных давала возможность иностранцам удовлетворять их непомерное любопытство, покупать у них серьёзную информацию или облегчать себе сбор нужных сведений географического характера, которые и не составляли особых секретов, но были упрятаны в сундуки приказного архива.
Бывая в Сибирском приказе за время своего пребывания в Москве, Дежнёв не раз встречал здесь голландца из Амстердама Витсена. Николай Витсен прибыл в Москву в свите посланника Нидерландов. Он собирал географические сведения для будущего своего сочинения и карты, которую собирался составлять. Отдадим должное амстердамскому географу — он немало сделал для распространения в Западной Европе знаний о географии России. В его известной научным кругам книге «Север и Восток Татарии» (Татарией в Европе долго называли Сибирь), изданной впервые в Амстердаме в 1705 году, можно найти любопытное высказывание, свидетельствовавшее о том, что об экспедиции Алексеева-Дежнёва Витсену было известно. В своей книге он ссылается на различные источники, допуская при этом некоторые неточности и огрехи, — путает число кочей экспедиции, полагает, что все её участники погибли. Но каковы бы ни были недостатки, противоречия и ошибки его книги, Витсен в целом рисует правдивую картину. Речь идёт о походе Алексеева-Дежнёва. Несомненно, Витсен пользовался первоисточниками, словом живых свидетелей, участников экспедиции.
Был ли среди этих свидетелей Семён Иванович Дежнёв? Если и состоялась такая встреча и наш мореплаватель сообщал Витсену ценные для него сведения, то он не придал этому никакого значения. Имя голландского географа Витсена для Дежнёва ничего не значило. Картографией он не владел. В лучшем случае мог составить схематичный чертёж-рисунок своего плавания. Историческое значение и величие своего подвига и сделанного им открытия Семён Иванович не мог до конца осознать. А Витсен, имевший великое множество встреч и источников информации, не счёл нужным упоминать в своём сочинении имя рядового казака Семёна Дежнёва.
