Путешествие стипендиатов (илюстр) - Верн Жюль Габриэль (е книги TXT) 📗

Это его и доконало. За сим последовали приступы тошноты, сопровождавшиеся ужасными спазмами, сильнейшими судорогами, конвульсиями, сведением конечностей, выделением мокроты, и если все эти слова звучат по-разному, то смысл их сводится к одному, — все это способно убить в человеке ощущение окружающего мира.

— Нельзя же оставлять беднягу одного в таком состоянии, лучше перенести его в каюту, — заметил Луи Клодьон.

— Этого человека следует засунуть в койку, — заявил Джон Карпентер, — и вытащить оттуда только в Сент-Томасе.

Правда, вполне возможно, при этом боцман подумал, что, если мистер Паттерсон отдаст Богу душу, прежде чем доберется до Антильских островов, то ему самому и его компаньонам перепадет на семьсот фунтов меньше…

Он тотчас позвал Вагу, чтобы тот помог Корти перенести больного, что и было немедленно проделано, причем бедняга вряд ли сознавал, что творят с его бесчувственным телом.

Теперь, когда все внутренние препараты были исчерпаны и оказались бессильны, было решено прибегнуть к средствам внешнего воздействия, ибо они, возможно, и окажут желаемое действие. Роджер Хинсдейл подсказал мысль испробовать на больном еще одну рекомендацию знаменитого рецепта, к которой пока не прибегали и от которой можно было бы ожидать положительных результатов.

Мистера Паттерсона, не пошевелившего бы даже пальцем, если бы с него сдирали кожу, раздели догола, оставив на нем только фланелевый пояс, и стали массировать живот влажной тряпкой, пропитанной коллодием [111].

Но не следует думать, что это был мягкий массаж, выполняемый нежной ласковой рукой! Отнюдь! Здоровенный Вага принялся за дело с полной самоотдачей, вкладывая в него такую силу, что наставник не ошибся бы, утроив к концу путешествия причитающееся стюарду вознаграждение…

Короче говоря, так или иначе, а возможно, и потому, что там, где уже ничего нет, и сама природа пасует, а может быть, и потому, что бедный пациент был уже выпотрошен до такой степени, что это его самого испугало, но, как бы то ни было, несчастный ментор сделал знак, что он «готов». Затем, повернувшись на бок и прижавшись животом к раме койки, он «отключился» от внешнего мира.

Юноши оставили страдальца отдыхать, готовые прийти на помощь по первому зову. Не будет ничего удивительного, если после всех мытарств мистер Паттерсон сумеет восстановить свои моральные и физические силы, едва ступит на первый остров Антильского архипелага.

Однако, будучи человеком серьезным и весьма практичным, он имел теперь все основания считать рекомендации Вергала, которым он так доверял и которые содержали целых двадцать восемь пунктов, абсолютным бредом и чушью!…

Но как знать?… Быть может, следовало довериться двадцать девятой заповеди, гласившей: «Чтобы предупредить морскую болезнь — не делай ничего!»

Глава XII

ЧЕРЕЗ АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

Плавание продолжалось при весьма благоприятных условиях, и, кроме того, было даже отмечено, что здоровье мистера Паттерсона не только не ухудшилось, но, напротив, несколько улучшилось. Не стоит и говорить, что держать в руке лимон он решительно отказался. По-видимому, все же массаж живота, мастерски произведенный Вагой, оказал некоторое положительное действие. Сердце наставника вновь заработало как хронометр в его квартире в Антильской школе.

Порой налетали шквалы, сотрясавшие «Стремительный» от носа до кормы, но барк легко выдерживал напор стихии. Экипаж судна под началом Гарри Маркела действовал настолько слаженно, что вызвал восхищение юных пассажиров, особенно Тони Рено и Магнуса Андерса. Они всегда были готовы прийти на помощь: то поставить верхние паруса, то брасопить реи [112], то брать рифы [113], причем последнюю операцию заметно облегчала постановка двойного марселя [114]. Если мистер Паттерсон и не присутствовал при этом, дабы посоветовать подопечным быть поосторожнее, то потому, что был спокоен, зная, что за новичками-марсовыми с подлинно отеческой заботой приглядывал Джон Карпентер… на что, впрочем, у того были свои причины.

Кроме того, атмосферные возмущения были не столь сильны, чтобы дело кончалось бурей. Дул устойчивый западный ветер, и «Стремительный» шел довольно ходко.

Среди прочих развлечений, предоставленных молодежи путешествием по Атлантическому океану, немалое место занимала рыбная ловля, которой стипендиаты предавались с восторгом, и, нужно сказать, не без успеха. Они закидывали за борт длинные удочки и погружались в молчаливое ожидание, присущее любителям этого великого искусства, а когда вытаскивали их из воды, то на каждом крючке оказывались самые разнообразные рыбы. Наибольшее пристрастие к этому занятию проявляли хладнокровный Альбертус Лейвен и терпеливый Хьюберт Перкинс. Выловленная рыба: пеламиды, дорады [115], семга, треска и тунцы вносили приятное разнообразие в меню пассажиров и команды судна.

Разумеется, мистер Паттерсон принял бы живейшее участие в рыбной ловле; но, к сожалению, если он и покидал каюту, то только для того, чтобы глотнуть свежего морского воздуха. Однако он с неподдельным интересом следил за прыжками и кульбитами морских свиней [116] и прочих дельфинов, которые выскакивали из воды и вновь погружались в нее с обоих бортов «Стремительного», и слушал восторженные крики юных пассажиров, любовавшихся фантастическими пируэтами «клоунов океана»!

— Смотри-ка, да эту парочку можно бы поймать на лету!… — восклицал один.

— А эти-то, вот-вот ударятся о форштевень!… [117] — подхватывал другой.

Гибкие и подвижные животные встречались целыми стаями, по пятнадцать — двадцать особей, они возникали то перед самым носом судна, то в его кильватерной струе [118]. И плыли они гораздо быстрее «Стремительного». Вот они показались с одной стороны, а через мгновение, пройдя под килем, возникли уже с другой; они взлетали в воздух на три-четыре фута, а затем падали вниз, описывая плавные кривые, и глаз едва успевал следить за темными спинами, когда они исчезали в зеленоватых водах, таких светлых и прозрачных.

Неоднократно Джон Карпентер и Корти по просьбе пассажиров пытались поймать одну из морских свиней, поразив ее гарпуном. Но все было напрасно, настолько животные были быстры.

Иначе обстояло дело с огромными акулами, часто встречающимися в прибрежных водах Атлантики. Они настолько прожорливы, что набрасываются на любой предмет, упавший за борт, — будь то шляпа, бутылка, кусок дерева, обрывок пенькового каната. Все перемалывается в их необъятных желудках, хранящих лишь то, что они не смогли переварить.

Днем 7 июля удалось поймать акулу длиною не менее двенадцати футов. Проглотив крюк с куском гнилого мяса, рыбина начала биться с такой силой, что команде с большим трудом удалось вытащить ее на палубу. Луи Клодьон и его товарищи были конечно же там, поглядывая на гигантское чудовище не без некоторого страха и остерегаясь, по совету Джона Карпентера, приближаться к монстру, поскольку удары хвоста обладали чудовищной силой. Тотчас пустили в ход топор, но даже с распоротым брюхом акула продолжала метаться по палубе от одного борта к другому.

Мистер Гораций Паттерсон не смог увидеть столь захватывающее зрелище, а жаль, ибо он, несомненно, внес бы тщательную и подробную запись об этой битве в свой дневник и безусловно согласился бы с натуралистом Рокфором, считавшим, что французское слово «requin» (акула) есть не что иное, как искаженное латинское «requiem» (реквием, заупокойная молитва).