Цветок с тремя листьями (СИ) - Фламмер Виктор (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Покой. Именно его излучал засыпающий сад. Осенние цветы ошеломляюще пахли перед наступлением ночи и, слегка колыхаясь, создавали причудливые тени. Хидэтада шагнул. И хруст камешков под сандалией неожиданно не нарушил тишину, а лишь подчеркнул ее. Он медленно пошел вперед по дорожке, вслушиваясь в каждый свой шаг и глядя в закатное небо. Остановился возле чернеющего свежей землей пятна. Наклонился, прикоснулся к чуть влажной почве ладонью и поднес ее к лицу, вдыхая запах.
Что отец посадил здесь? Хидэтада этого не знал. Он никогда не спрашивал — старался учиться сам разгадывать подобные загадки. Теперь, когда отец снова уедет, Хидэтада будет ждать весны, чтобы понять его потаенные мысли и чувства. И знать, ощущать его присутствие. Даже сквозь сковывающий зимний холод.
Он опустился на колени и наклонился совсем низко, касаясь щекой земли. Запах был сильным, чистым и свежим, запах скрытой, затаившейся силы.
…Словно сам Хидэтада на мгновение стал частью этого вечернего засыпающего сада. Каждым зеленым стеблем, уже начинающим ощущать увядание, каждым распустившимся бутоном, который радуется жизни и не думает о ее мимолетности. Стволами юных деревьев, устремивших свои ветки к небу. Всем своим телом он ощутил влажные капельки росы на листьях.
И покой наконец-то окончательно пришел в душу Хидэтады. Он долго думал о том, что сказал отец за обедом, думал и постигал сердцем все его слова. И только сейчас окончательно осознал, что тяготило и мучило его последние годы, чего не хватало и что заставляло сердце мучительно сжиматься в долгие периоды разлуки.
Он никогда не ощущал себя целым. Никогда, если отца не было рядом. Что бы он ни делал, как бы ни увлекался — чувство одиночества не покидало его. Оно дремало внутри в шумной компании друзей, в жарких объятиях искушенных в любовных делах красавиц. Даже общество господина Хидэёси лишь заставляло это чувство заснуть немного крепче. Когда он был ребенком, он иногда плакал по ночам. Беззвучно, стараясь не привлечь никого всхлипами, он прижимал к мокрым глазам платок, который потом стыдливо прятал от слуг. Потому что это были позорные слезы слабости. И даже теми тоскливыми горькими ночами его душу согревала мысль, что он выполняет свой долг. И что в награду отец похвалит его, оценит и будет гордиться своим сыном.
…Но разве его отец хвалил себя за заслуги? Или наказывал за неудачи и промахи? Нет, он радовался победам и огорчался поражениям, исправлял ошибки и гордился свершениями. И что бы ни сделал Хидэтада — любовь отца к нему останется неизменной. И только от самого Хидэтады зависит, будет ли его отец доволен или огорчен. Отец… Нет, они оба.
Как же жестоко он ошибался, позволяя своему чувству одиночества разделить их. Ведь где бы ни был Хидэтада, что бы он ни делал — он был, есть и останется Токугавой. Сыном своего отца, частью семьи. И есть ли разница, какое расстояние их разделяет? Да, он всегда прекрасно понимал, что, находясь при дворе его светлости, он — глаза, уши и руки своего отца. Но не понимал того, что они оба — на самом деле части одного тела, имя которому — род. Род Токугава.
Одиночество? Не было его никогда. Отец всегда был и будет рядом с ним.
Легкое прикосновение к плечу вывело его из того странного состояния единения, в котором он пребывал. Хидэтада вздрогнул, поднял голову и медленно обернулся.
Он совершенно не слышал шагов. Неужели отец подошел настолько тихо? Или это он так погрузился в свои мысли и чувства, что не замечал ничего вокруг.
— Страшно было? — тихо спросил Иэясу.
Хидэтада мгновенно понял, о чем он говорит, и, вздохнув, так же негромко ответил:
— Очень.
Иэясу покачал головой и коснулся кончиками пальцев волос сына:
— Очень хорошо, что ты это почувствовал. Нередко, поддавшись эйфории первого боя, юноши не испытывают страха. И потом очень этим гордятся. А гордиться тут совершенно нечем. Битва не должна начинаться ради удовольствия. И настоящим полководцем может стать лишь тот, кто способен испытывать страх.
Хидэтада задрал голову повыше, стараясь поймать взгляд отца.
— Да, Като Киёмаса тоже говорил что-то подобное. А вот Асано Юкинага, несмотря ни на что, вряд ли бы с вами согласился, — он улыбнулся.
— Не смейся над ним, Хидэтада. Этот юноша способен стать тебе настоящим другом. Он прямолинейный, честный. Да, простоват и вспыльчив, но это пройдет с возрастом. И я с тобой согласен. Никто бы не осмелился поднять руку на такого ценного заложника, как ты. Никто, кроме твоего приятеля, которому неведом страх. Но ты так себе шею свернешь. Или встань, и прогуляемся, или принеси мне подушку, я сяду рядом с тобой.
Хидэтада быстро поднялся на ноги и дернулся в сторону крыльца, но потом, передумав, махнул рукой в конец аллеи:
— Сегодня тихий вечер. Может быть, пройдемся к реке?
— Замечательная идея, — Иэясу улыбнулся, — я люблю гулять в темноте. Да и прогулка перед сном мне точно не помешает. — Он выразительно похлопал себя по животу.
Хидэтада было потянулся, чтобы взять его под руку, как он часто делал во время прогулок с господином Хидэёси, но тут же отпрянул и даже покраснел от неловкости. Иэясу, заметив эти метания, рассмеялся:
— Потерпи, сын. До того печального времени, когда для прогулок мне понадобится твоя крепкая рука, осталось не так уж много времени.
— Прошу… прощения, отец. У меня и мыслей не было насчет вашей слабости. Впереди еще долгие и долгие годы…
— …И эти утешающие слова оставь для его светлости. Поверь мне, меня вовсе не страшит старость. С годами дряхлеет тело, но разум закаляется подобно клинку.
— Это не утешительные слова! — в голосе Хидэтады послышались нотки возмущения. — Во время нашей прошлой тренировки я выиграл один бой из трех и очень этим гордился! Я просто говорю правду!
— Молодец, что отметил. Именно об этом я и говорю. Ты двигаешься быстрее меня. Ты сильнее, меньше устаешь, и тебе не ведомы болезни, приходящие с возрастом. А побеждаю — я. А? — Иэясу снова рассмеялся.
— А зачем мне побеждать? Я же — ценный заложник, никто не посмеет меня тронуть, — Хидэтада расхохотался в ответ.
— Нашелся один, видишь же? Но этому стоит скорее радоваться, чем огорчаться. Родственники его светлости почитают тебя за ровню. Мне такое даже не снилось, пока я не женился на госпоже Тсукияме.
— Семья Имагава не принимала вас?
— Конечно, нет. Кто я был такой? Наследник захудалого клана Мацудайра [31], чьи земли зажаты в тиски между Ода и Имагава и почти раздавлены? И правит ими наместник, назначенный господином Ёсимото. Зато, — Иэясу многозначительно поднял указательный палец, — я действительно был ценным заложником. Если бы я умер — Микаву бы принялись рвать на куски, и еще неизвестно, достался бы Имагаве Ёсимото хоть придорожный камень. Так что обращались мной, как с дорогой вазой. Но… я и был для них вещью. Нужной, ценной вещью. Понимаешь разницу?
— Мне очень повезло, отец. Благодарю вас за это.
— Меня? Хидэтада, ты благодаришь меня? Это целиком и полностью твоя заслуга. Меня тут и близко не было, когда ты с другими такими же сорванцами воровал сладкие булочки у госпожи Онэ.
— Вы… и об этом знаете? — едва заметно усмехнулся Хидэтада.
— Конечно. Ничто так не сближает людей, как совместные проказы в детстве и юности. Кстати, — Иэясу остановился и задумался. — А ты знаешь, за что я всегда любил и ценил его высочество, господина Оду Нобунагу? И почему, не задумываясь, отдал бы за него жизнь?
Хидэтада тоже остановился, внимательно слушая отца, и отрицательно покачал головой.
— Когда я был пленником в семье Ода, не заложником, Хидэтада, именно пленником, чья жизнь не стоила ровно ничего, он был единственным, кто рискнул приблизиться ко мне. Я не могу осуждать остальных: кому было дело до шестилетнего мальчишки, которого в любую минуту могли подвергнуть мучительной смерти просто потому, что у господина Нобухидэ испортилось настроение и в этот момент он вспомнил о Мацудайра? Никто не хотел вместе со мной испытать на себе его гнев. Да и я, надо сказать, не вызывал у сверстников дружеских чувств. Целыми днями я сидел взаперти и измышлял планы мести своему дяде, предавшему отца и продавшему меня. Я мысленно выкалывал ему глаза, варил в масле, отрезал ему голову бамбуковой пилой. И, разумеется, считал это занятие куда важнее игр с детьми врага.
