За землю отчую. - Галинский Юрий Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Кто знает, может, не такое оно и гиблое,— возразил брату Юшка.
Сие осмыслить надобно, чтоб с огня да в полымя не попасть,— не согласился с ним бородатый.
Опасаетесь? — поддел тарусцев Василько.
Чего нам опасаться? — повысил голос остроглазый.— Мы отвоевали свое, теперь попробуйте вы!
Да что с ними воду в ступе толочь! Не хотят идти — не надо! Сами управимся!..— зашумели станичники.
Будет! — властно сказал атаман.— Неволить никого не станем. Только не отсидитесь вы по топям да в глухомани лесной — найдут вас ордынцы.
Смирная овца волку по зубам! — выкрикнул Митрошка.— Видели б вы, как крымчаки от нас бегли!
Федор поднялся с земли, спросил, обращаясь к тарусцам:
Далече ли отсюда шлях, коим татары полон гонят?
Верст пять будет.
Добро. Там и учиним засаду! — решил Гордей.
Поведу вас — место там гожее для сего знаю,— вздохнул седой тарусец.
А нас возьмете? — подошли к атаману братья-близнецы.
Кто еще? — оживился Гордей, окидывая взглядом тарусских крестьян.
И я с вами! — швырнул о землю свой колпак бородатый мужик,— Цыть, Акуля! Все одно пойду! — отстранил он разрыдавшуюся жену.
Остальные мужчины, понурив головы, молчали.
Вскоре отряд, в котором было уже около двадцати человек, скрылся в лесной чаще.
ГЛАВА 13
После нескольких часов пути лесная станица спустилась вглубокую ложбину, поросшую кустами орешника и волчьего лыка. Над ними вперемешку возвышались молодые дубки и огромные деревья. Внизу, скрываясь в зелени леса, тянулась широкая тропа. На ней были отчетливо видны следы конских копыт и босых ног, трава на обочине выбита.
Намедни крымцы великий полон гнали,— пояснил седой тарусец.
Часто гонят? — спросил атаман.
Каждый день.
Другой дороги нет,— вмешался молодой крестьянин со светлым чубом,— Со всей Тарусской земли тут ясырь ведут.
А сторожевых много?
Глядя какой полон. Третьего дня было с сотню, не меньше. Но и вели дюже много. Мужиков, баб, детишек...— вздохнул старик.— А день ранее дюжины две татар было. Когда как...
Сами видели али говорил кто? — внимательно оглядывая тропу и прилегавшие к ней кусты, поинтересовался Федор.
Сами,— буркнул остроглазый тарусец.— Не хотел он уходить отсель,— кивнул на седого.— Твердил: «Пока дочку не увижу в последний раз, не уйду...» Мы с ним из одной деревни. Куда денешься? А как увидел, едва удержали. Чуть было на стежку не выбежал: «С дочкой пойду!..» А на что он ордынцам? Убили б, и только.
Им сие просто! — подал голос Митрошка.— Не из корысти собака кусает — из лихости.
Вон, видите? — показал тарусец на кровавое пятно посредине тропы.— На наших глазах ордынец саблей пленника зарубал. После мы его в лесу захоронили.
Душа болит, да что поделаешь, когда их сила...— горестно молвил старик.
Станичники прислушивались к их разговору, молчали.
Ничего, молодцы,— и на них найдется сила! — успокоил тарусцев Гордей.— Засядем, освободим пленников, мужики к нам пристанут — добавится силушки нашей.
Можно,— задумчиво сказал Клепа,— Одно плохо — вельми кусты близко к тропе, стрелять несподручно.
Надо на деревьях засесть! — предложил Федор,— Идозоре мы так всегда делали.
Верно! — согласился с ним атаман.
Непривычно будет! — усомнился кто-то из ватажников.
Время еще есть — приноровимся,— решил Гордей.— К тому же нужда научит. Как оно, Митрошка, говорится* «Нужда скачет...»?
Нужда пляшет, нужда песенки поет! — подхватил Швец.
Н^, за .дело, молодцы!..
Разбросав по тропе колпаки, листья, ветки, станичники взобрались на деревья. Поначалу не удавалось попасть в цель, мешали листья, стрелы падали на землю... Порубежники переходили от дуба к дубу, влезали на них, целились из луков.-
Люди быстро устали сказался долгий переход. Наконец отошли саженей на двести в глубь леса, выставили дозорных: не разводя костра, поели сухарей и солонины.
Ночь прошла спокойно. Утром вернулись на тропу и снова принялись га дело. Понемногу приноравливались. Все чаще то одному, то другому лесовику удавалось попасть в цель...
К вечеру в очередной раз сменили дозорных. Атаман забеспокоился: Клене и Сеньке, ушедшим на разведку, уже давно было пора возвратиться. Станичники развели костер, поджарили подстреленных глухарей и косулю. Где-то громко фыркала рысь, из чащи доносился унылый волчий вой. Окончился еще один день, а на лесной тропе по-прежнему все было тихо— ни ордынцев с полоном, ни разведчиков. Люди не спали, настороженно прислушивались к ночным звукам. В томительном ожидании медленно текло время. Наконец атаман отправил еще нескольких станичников на розыска Клепы и Сеньки. Далеко за полночь они вернулись. Пройдя десяток верст вдоль тропы, лесовики никого не обнаружили.
Из лесной станицы Клепа и Сенька направились в сторону Тарусы. Под вечер устроили привал. Укрывшись в кустах орешника, стали закусывать. Ели молча — устали. После еды Сенька прилег, зевая, уставился на видневшуюся сквозь листву стежку. Клепа вытер руки об рубище, закрыл сумку-калиту с остатками провизии, но ложиться не стал. Сидел и раздумывал, как быть дальше: возвращаться или заночевать в лесу.
Вдруг Сенька насторожился, толкнул Клепу. Рыжий лесовик обеспокоенно приподнялся, взглянул в просвет между листвой.
По лесу шел человек. Одет он был в старый, заношенный до дыр зипун, на голове — колпак, в руках — тяжелая сучковатая палка Не то странник, не то беглый сирота тарусский — не разберешь...
Может, окликнем? — шепотом предложил парнишка.
Вместо ответа Клепа зажал широкий ладонью ему рот.
Разведчики молча наблюдали за неизвестным. Вел он
себя странно: торопливо пройдя несколько шагов, останавливался, задирал голову, прислушивался, казалось, даже нюхал воздух.
Странник уже скрылся из виду, но Клепа с Сенькой не спешили покинуть кусты. Клепа пристально всматривался в сторону тропы, будто ждал, не появится ли еще кто- то. И точно: в лесу замелькали человеческие фигуры. С десяток ордынцев, крадучись между деревьями и кустами, следовали за неизвестным. Странник вел их куда-то за собой.
Клепа все понял, его скуластое, в веснушках лицо стало багровым.
«Поводырь!.. Должно, узнал, что поблизу беглые, и напел татар. Но не быть по-твоему, иуда!..»
Сенька, жди меня тут! — приказал он.— Ежели не вернусь, сам добирайся до станицы.
Парнишка растерянно открыл рот, хотел что-то спросить, но рыжий уже исчез в густых зарослях волчьего лыка.
Лесовик обогнал татар и поравнялся с поводырем, переползая от дерева к дереву, стал следить за каждом его шагом.
Предатель то и дело останавливался, воровато оглядывался по сторонам и шел дальше. Вот он замер, вобрал голову в плечи, медленно поворотил ее к кусту орешника, за которым укрылся Клепа. У того перехватило дыхание: «Неужто приметил?» Но сзади послышался шум, это двигались следом крымцы. Обернувшись, поводырь сделал им предостерегающий знак и снова засеменил по лесу.
Выйдя на прогалину, странник замедлил шаги и, громко застонав, опустился на землю. Затем с трудом приподнялся и, хромая, поплелся через поляну.
«Ногу подвернул, что ли? — недоумевал Клепа.— Хочет, чтобы его услышали беглые? Только не ведает, где они, нот и завлекает...»
Поводырь пересек лесную прогалину и скрылся в чаще. Клепа ринулся ему наперерез. Внезапно стоны прекратились, из-за кустов донесся громкий разговор. Лесовик прислушался: говорили по-русски. Видимо, замысел предателя удался: кто-то из беглых вышел к нему из чащи.
«Скорее упредить их!..» — решил Клепа.
И пошел на голоса. Кричать не стал — могли услыхать ордынцы, что притаились где-то рядом. Он молча продирался через густые заросли кустарника. Выбравшись наконец из них, увидел саженях в двадцати беглых тарусцев. Мужики, бабы, детишки тесным кругом обступили странника, который, размахивая руками, что-то рассказывал им. Рыжий перемахнул через поваленную буреломом ель, но поскользнулся и упал. Ударился головой о ствол и потерял сознание.
