За землю отчую. - Галинский Юрий Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Степанида сказывала,-— вмешался Клепа,— когда он мальцом был, напугал его леший.
Верно, Егор, годков до осьми случалась с ним падучая, а потом прошло.
А теперь снова взялось,— удивился Митрошка.
Есть с чего,— вздохнул Любим.— Много горюшка ему досталось.
Плач сыночка ему вроде бы почудился,— сказал Гордей.
Может, и вправду мается неприкаянная душа дитяти да тревожит его?
Все замолчали, прислушались. В лесу по-прежнему царила тишина — ни звука.
Почудилось...
Такое сколько хоть бывает. Со мной не раз случалось,— затараторил Митрошка.— Помер как-то в Серпухове боярин, забыл как и звали. Намедни здоров был, а тут вдруг преставился. Я еще кафтан ему шил, да все угодить не мог. То не так, се не этак — ахти как намучился. Не берет кафтан боярин, хоч плачь. А тут помер... у меня даже на сердце отлегло, даром, что грех сие — божья тварь все ж душу отдала. Прости меня, господи, божьей тварью
• боярина назвал..» В ту ж ночь, как захоронили боярина,— продолжал таинственным голосом лесовик,— только спать я лег — скрипнула дверь, заходит кто-то. Гляжу: боярин пожаловал!.. Идет к лавке — страшный такой, руки вытянул, вот-вот схватит... «Где мой кафтан, давай его сюды!» — говорит. Во мне так все и захолодело. Ну, думаю, смертушка моя пришла. Кафтан-то, как хозяин преставился, я сыну боярскому Емельке Ползуну продал...
Митрошка перевел дух, покосился на станичников, которые насторожливо слушали его сказ, удовлетворено хмыкнул.
Не приведи господи...— вздохнул кто-то из лесовиков.
Погоди, не сбивай! Что дале было? — нетерпеливо спросил атаман.
И тут осенила меня благодать!—поднявшись на ноги, выкрикнул Митрошка.— Сотворил знамение крестное!..
Ну?! — подались к нему станичники.— И что же?
Фью... Как взвоет боярин дурным голосом... .Куда только делся.
Вишь ты! Наш Митрофан завсегда сухим из воды выйдет! — загомонили лесовики.— Давай, еще сказывай!
И не такое со мной бывало,— разошелся швец.— Иду я как-то по Твери, темнеть уже стало...
Лесовики приготовились слушать его очередные россказни, но в это время зашелестели кусты и появился Сенька.
Слышьте-ка, мужики! — с трудом переводя дух от волнения, крикнул - он.— Тут по соседству сироты беглые, душ тридцать!
Беглецы были из-под Тарусы, некоторые даже знали Гонов — не раз встречались на городском торжище и в церкви. Вначале крестьяне косились на вооруженных лесовиков, но, когда Любим рассказал, что те освободил її Гонов из татарского плена, успокоились. Тут же зарезали телку, сварили суп, поджарили на углях мясо.
Куда же вы теперь? — поинтересовался седой тарусец с измученным лицом.
Ордынцев бить! — ответил Василько.
Тарусцы недоверчиво переглянулись.
Что так смотрите? — неодобрительно бросил Гордей.— Правду сказал молодец. Задумали мы людей русских, что в полон вражий попали, вызволять.
Вишь ты! — насмешливо заметил кто-то из крестьян.— Ужо вам в малолюдстве такое осилить. Побьют вас, как нас побита, и только.
Их силище, а вас — горсть! — затряс широкой, как лопата, бородой кряжистый мужик.
Видать, головы вам на плечах надоели или в полон хотите...— покачал головой юркий, с острым взглядом темных глаз тарусец,
Кругом бессчетно татар бродит!
Даже тут от них спасения нет, а раньше в лесу и не показывались.
Кого им , 0каянным,бояться? — вздохнул старик.— Как побили княжью дружину и ополченье, кто им теперь может помешать?..
Многие из беглецов, как и другие крестьяне из окрестных деревень, тоже были в ополчении, которое по призыву князя Константина собралось в Тарусе. После поражения уцелевшие тарусцы разбрелись по лесам. Ордынцы, разделившись на небольшие чамбулы, охотились за людьми, забирались в самые глухие уголки — искали поселения, вылавливали беглецов в чащах и топях. Что ни день на дорогах, ведущих к Дикому полю, слышались стоны пленников, ревел угоняемый скот.
Двух моих сынов в сече до смерти убили, дочку в полон угнали, а старуху с внучонками саблями порубали...— молвил седой тарусец и, понурив голову, прикрыл лицо широкой ладонью — не хотел, чтобы чужие люди видели катящиеся по его морщинистым щекам слезы.
И раньше случалось такое,— вмешался Федор.— Когда-то на Пьяне Арапша побил нас так, что я едва ноги унес. А после на Воже и на поле Куликовом с ними управились.
Нельзя давать врагу воли! Нельзя!..—- поддержал его атаман,
Не час в лесу хорониться, коли гибнет все! Ордынцам дай только волю — саранчей землю Русскую объедят!..
На всякую беду страха не напасешься! — с жаром продолжал Гордей.— Коли станут все по чащам и топям отсиживаться, изведет нас ворог лютый. Поэтому и решили мы собрать лесную станицу вольную. Не для разбою — для битвы с ордынцами. С Батыги-хана житья от них нет. При нем да при деде его, Чингисхане, весь божий свет Орда повоевала, и не было такой силы, чтобы ее остановить.
Атаман перевел дух и продолжал уже спокойнее:
А ныне уже не то. Ордынские ханы и беки в великом достатке живут, а люд простой бедный —- как придется. Нет между ними былого согласия, нет и силы той...
—* Ты нас, как мальцов, уговариваешь, чтоб не боялись! — буркнул бородатый тарусец.
Не об тебе речь! — сердито блеснул глазами Гордей.—- Ты свое уже отвоевал на печи, да и другие тоже!
Понапрасну ты так, атаман,-— с укором покачал головой старый тарусец.—Да разве я, к примеру, о жизни своей тревожусь! Пошто она мне теперь?..— И тихо добавил: — Да и раньше не боялся. Вместе с князем Иваном
Костянтиновичем Тарусским на поле Куликово ходил. А ныне с сыном его покойным, Костянтином Иванычем, в ополченцах с татарами бился...
Выходит, погиб-таки князь тарусский...— огорченно вздохнул Василько.— Ну и храбро же он сражался! Я рядом с ним был, с порубежниками своими прикрывал его с левой руки. Когда гляжу: упал он на землю. Я — туда! Хотел с коня соскочить, помочь, а меня сзади шестопером по голове...
Убили Костянтина Иваныча,— подтвердил остроглазый тарусец.— Тогда же и убили. Сказывали: встал, а у него кровь изо рта так и хлещет. Снова упал — и помер.
А Князев брат, Володимир?
Живой! — нахмурился тот.— Отбился от татар и ускакал, как увидел, что князя тарусского с коня сшибли. А за ним — дружинники. Тут уж ордынцы всей силой на нас кинулись. Окружили, порубали, в полон взяли.
Они вой лихие, коли супротивников мало! — заметил кто-то.
Где нам, пешим, с рогатинами и топорами, устоять было, ежели они Есе с саблями, копьями, луками, на лошадях, по три-четыре на одного нашего,— мрачно вставил остроглазый молодой тарусец.
Ну, не сразу, Юшка, они нас смяли,— уточнил его брат-близнец.
Не покинули б нас дружинники Князевы, может, все бы по-другому обернулось.
Вишь ты» — воскликнул Василько.- А ведь Володимира за храброго воя на Тарусчине почитали...
Не побеги он, не побили б нас крымцы,— упрямо повторил Юшка.— А боярин Андрей Иваныч Курной славно бился, царствие ему небесное.
Неужто преставился?! — оживился Любим Гон.
Туда ему, лиходею, и дорога! — буркнул Фрол.
Нет, добрые люди, нельзя так! — осуждающе произнес седой тарусец.— Погиб боярин в сече, стоял за землю отчую до своего смертного часа.
Верно, Баула! — поддержал его Юшка.— Как увидел Андрей Иваныч, что Владимир побег с сечи, так уже разъярился, так уж кричал ему и дружине, чтоб воротились... Да куда там — их и след простыл.
И проклял их! — добавил брат-близнец.
Гляди ты!..— недоверчиво протянул Любим.
Боярин славно сражался. Без щита, рука на перевязи... С ним трое сынов его были.
Так все трое и полегли за Тарусу,— добавил старик.
Воцарилось молчание. Лесовики, узнав подробности битвы, в которой принимали участие сидящие перед ними тарусцы, несколько смягчились.
А мы на помощь вам шли, да не успели,— словно оправдываясь, заметил Гордей.
Оно и лучше, не то не сидеть бы вам уже тута с нами,— едко усмехнулся остроглазый и резко добавил: — А ежели б и остались живыми, не звали бы нас на гиблое дело — дюжиной людишек тьму ордынцев бить!
