Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан
Ее бледные бархатные щеки вспыхнули, будто розовые отблески на белоснежной вершине.
– Какая дерзость! – гневно крикнула она. – Вызвать охрану! Пусть выбросят его из дворца!
– Сначала я увижу принца.
– Этого не будет. Ах! Держите же его, фон Розен!
Принцесса не учла, кто оказался перед ней. Кем бы я был, если бы дожидался, пока в комнате появятся слуги? Она рано раскрыла передо мной карты. Для нее главное заключалось в том, чтобы стать между мной и мужем. Для меня – в том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу любой ценой. Я стремительно вырвался из комнаты и через мгновение оказался в огромном зале, из которого раздавались приглушенные голоса. В самом конце зала на троне сидел человек. Ниже расположились сановники высокого ранга, и всюду было море голов. Я взял кивер под мышку и, чеканя шаг, вошел в центр зала.
– Я посланник императора, – доложил я. – У меня послание его высочеству принцу Сакс-Фельштейну.
Человек на троне взглянул на меня. В глаза мне бросилось его худое уставшее лицо, полусогнутая спина, словно у него на плечах лежала непосильная ноша.
– Ваше имя, сир? – спросил он.
– Полковник Этьен Жерар из Третьего гусарского.
Все в зале повернулись в мою сторону. Я слышал шорох одежды, ощущал многочисленные взгляды, но не заметил ни одного дружественного. Женщина промчалась мимо меня, наклонилась над принцем и стала что-то горячо шептать ему на ухо, энергично размахивая руками и качая головой. Я же выпрямился, подкрутил усы и с присущей мне дерзостью поглядывал в зал. Среди публики в зале были профессора из колледжа, окруженные выводками студентов, солдаты, дворяне, горожане – все молчаливые и серьезные. В углу собралась группа людей в черном с накинутыми на плечи плащами для верховой езды. Они о чем-то шептались. Я слышал, как звенят их шпоры и лязгают сабли.
– В личном письме император сообщил, что послание доставит маркиз Шато Сент-Арно, – сказал принц.
– Маркиза предательски убили, – ответил я.
Мои слова были встречены гулом голосов. Многие, не отрываясь, смотрели в мою сторону. Другие повернулись к людям в темных плащах.
– Где ваши бумаги? – спросил принц.
– У меня их нет.
Яростный ропот поднялся со всех сторон.
– Он шпион, он притворяется! – слышались возгласы из толпы.
– Повесить его! – раздался низкий рык из угла, где сидели люди в черном.
Сидящие в зале подхватили призыв. В ответ на беснование толпы я вытащил из кармана носовой платок и стал отряхивать пыль с меха на ментике. Принц поднял руки – и шум в зале понемногу стих.
– Где же ваши верительные грамоты и что за послание вы хотите передать?
– Гусарский мундир – моя верительная грамота, а послание я должен передать вам лично.
Принц растерянно потер лоб, как обычно делает слабый человек, совершенно выбитый из колеи. Принцесса, стоявшая рядом с ним, положив руку на трон, снова наклонилась и что-то шептала ему на ухо.
– Мы собрались на совет, я и мои подданные, – сказал принц. – У меня нет от них секретов. Что бы ни собирался сообщить мне император, его послание затрагивает их интересы не меньше, чем мои.
Слова принца утонули в море аплодисментов, все глаза снова устремились на меня. О Боже, что за глупая ситуация, в которой я оказался: одно дело обращаться к восьми сотням гусар, совсем другое – держать речь перед такой аудиторией. Но я сфокусировал взгляд на принце и сказал лишь то, что должен был сказать, если бы мы оказались наедине. Я значительно повысил голос, словно обращался во время смотра к полку.
– Вы часто выражали дружеские чувства по отношению к императору, – начал я. – Сейчас наступил момент, когда дружбу следует доказать на деле. Если вы будете тверды, император наградит вас так, как только он умеет награждать. Что ему стоит превратить принца в короля, а захудалую провинцию наделить могуществом? Император не сводит с вас глаз. Если вы задумаете предательство, он уничтожит вас. Сейчас он форсирует Рейн с двумя сотнями тысяч солдат. Все крепости в этой стране в его руках. Он будет здесь не позднее чем через неделю. Если вы его предадите, то пусть Господь смилостивится над вами и вашими людьми. Думаете, что император стал слабее лишь потому, что некоторые из нас обморозили уши прошлой зимой? Взгляните! – указал я на яркую звезду, которая горела за окном у принца над головой. – Это звезда императора. Когда она погаснет, погаснет и он, но не раньше.
Вы бы, несомненно, порадовались за меня, друзья, если бы вам довелось услышать мою речь. Я лязгал саблей и вертел доломаном, словно мой полк стоял у ворот замка. В зале воцарилась тишина. Лишь спина принца сгибалась все больше и больше, словно бремя, которое лежало на его плечах, становилось все тяжелее. Принц с осунувшимся лицом беспомощно оглянулся по сторонам.
– Мы слышали, как француз произнес речь во имя Франции, – сказал он. – Послушаем, сможет ли немец достойно ответить ему во имя Германии?
Люди в зале перешептывались, глядя друг на друга. Думаю, что моя речь произвела нужный эффект: никто не решался открыто противиться воле императора. Принцесса оглядела зал пылающим взором. Ее громкий голос зазвенел в тишине:
– Неужели женщина должна дать ответ французу? Неужто среди ночных всадников Лютцова не найдется никого, кто владел бы языком так же умело, как шпагой?
С шумом опрокинулся стол. Молодой человек вскочил на стул. Его лицо пылало, а голубые глаза горели. На поясе у него висела сабля, а сапоги для верховой езды были забрызганы коричневой грязью.
– Корнер, – раздались голоса в толпе. – Юный Корнер, поэт {86}. Ах, он собрался петь, он споет!
И он запел. Песня была мягкой и романтичной – о старой Германии, ее зеленых полях и прекрасных городах, о героях, овеянных славой. Но следующая строфа зазвенела, как сигнал горна. Теперь в песне пелось о Германии, захваченной врасплох и растерзанной врагами. Но страна проснулась и сорвала путы со своего могучего тела. Чего стоит жизнь, если нельзя прожить ее достойно? Зачем страшиться смерти, если смерть – всего лишь миг? Мать, великая мать зовет. Ее плач разносит ветер в ночи. Родина зовет своих сынов защитить ее. Неужели они не придут? Неужели они не придут? Неужели они не придут?
Ах, что за ужасная песня, что за одухотворенное лицо, что за звенящий голос! Об императоре и обо мне все забыли вмиг. Они не кричали, эти люди, они ревели. Все вскочили на столы и стулья. Они бушевали, стонали, слезы катились у них по щекам. Корнер спрыгнул со стула. Товарищи обступили его и взметнули сабли в воздух. Румянец загорелся на бледных щеках принца. Он поднялся с трона.
– Полковник Жерар, вы слышали ответ. Сообщите о нем императору. Смерть не страшна, дети мои. Ваш принц останется с вами до конца.
Он поклонился, давая понять, что все закончено, а люди с криками бросились к дверям, чтобы поскорее сообщить о новости в городе. Я сделал все, что должен был сделать смелый человек, и поэтому особенно не сожалел, когда меня уносил людской поток. Ради чего мне оставаться во дворце? Я получил ответ и должен доставить его адресату. В следующий раз я увижу Гоф во главе колонны наступающей армии. Я выбрался из толпы и неторопливо побрел к месту, где стояла лошадь.
В конюшне было совсем темно. Я пытался найти конюха в темноте, как вдруг кто-то набросился на меня сзади и схватил за руки. Еще чьи-то руки сжали мои запястья, вцепились в горло, а у виска я почувствовал холодную сталь пистолета.
– Ни звука, французская собака, – шепнул мне в ухо злобный голос. – Мы схватили его, капитан.
– Подайте уздечку.
– Вот она.
– Затяните вокруг его головы.
Я почувствовал, как холодная кожаная петля затягивается на моей шее. Конюх с фонарем вышел из конюшни и осмотрелся. В тусклом свете я увидел суровые лица, черные шляпы и темные плащи ночных всадников.
– Что вы собираетесь сделать с ним, капитан?
– Повесить на воротах дворца.
