Империя депрессии. Глобальная история разрушительной болезни - Садовски Джонатан (читать книги онлайн без txt, fb2) 📗
К концу XVI столетия меланхолия стала характерной болезнью эпохи; ученые мужи посвятили ей несколько книг, самая известная из которых написана Бёртоном[161]. Английская литература Елизаветинской и ранней Тюдоровской эпохи полна персонажей, страдающих меланхолией[162].
Многие авторы, писавшие о меланхолии и депрессии, страдали ими и сами. Марсилио Фичино, католический богослов XV века и видный деятель итальянского Возрождения, полагал, что благодаря влиянию звезд и планет каждый человек рождается с определенным темпераментом, который жизненные привычки могут улучшить или усугубить[163], а все носители меланхолического темперамента (включая и его самого) рождены под негативным влиянием Сатурна. Фичино придерживался гуморальной теории, но его труды были достаточно гибкими. К примеру, он считал, что Сатурн и Меркурий – сухие и холодные планеты – толкают людей на путь науки, поэтому больше всего меланхолии подвержены ученые. Хотя и сам образ жизни людей науки вызвал холод и сухость. По мнению автора, философы также подвергаются особому риску[164].
Еда представляла особую проблему. Всякий, кого вгоняет в тоску длинный список того, что современная наука о правильном питании велит избегать, точно так же пришел бы в уныние, прочитав советы Фичино по поводу диеты при меланхолии. Действие черной желчи, писал он, усугубляется сытной, сухой или жесткой пищей, которая охлаждает кровь, а также обжорством и чрезмерным потреблением вина. Меланхоликам требовалось избегать чрезмерно соленой пищи, горькой или несвежей пищи, подгоревшей пищи, жареной на вертеле или же в масле крольчатины и говядины, выдержанных сыров, маринованной рыбы, бобовых, чечевицы, капусты, горчицы, редиса, чеснока, лука, ежевики и моркови[165]. К счастью, есть и блюда, способные облегчать воздействие меланхолии: фрукты и другие сладости[166].
Еда и наука были не единственными опасностями для людей, склонных к меланхолии. Фичино предостерегал от всего, что способно утомить человека и охладить его тело. Но и то, что согревает, тоже представляет опасность – ведь оно может высушить! Он предостерегал от темных эмоций: злости, страха, горя и скорби. А еще от темноты в буквальном смысле слова. И того, что высушивает тело: недостатка сна, беспокойства, рвоты, мочеиспускания, физических упражнений, поста, холодного сухого воздуха и частого секса[167]. К этому моменту вы, должно быть, задумались: а можно ли вообще было избежать того, чтобы стать меланхоликом? Но подождите, мы еще не добрались до учения Бёртона.
Немецкие взгляды XVI века на безумие, включая меланхолию, можно понять, сравнив две известные фигуры: Мартина Лютера и Парацельса[168]. Лютера безумие очень увлекало. Он обвинял в нем оппонентов в теологических спорах (те, в свою очередь, отвечали ему тем же) и имел обширную систему взглядов касательно меланхолии. Лютер полагал, что меланхолия вызывает невнимательность. Это помогало находить смысл в странных историях из еврейской Библии: Лот из-за рассеянности занимался сексом со своими дочерями, Исаак даровал право первородства гладкокожему Иакову, а не волосатому Исаву, потому что Иаков, чтобы обмануть отца, накинул на плечи овечью шкуру. Как такое могло произойти? Согласно Лютеру, то, что у Исаака было плохое зрение, – объяснение недостаточное. Он считал, что Лот и Исаак страдали меланхолией.
Лютер полагал, что меланхолия совмещала физическое и душевное. Он считал ее «по большому счету, телесным недугом»[169]. Но болезни тела могут иметь причины, кроющиеся в психике, а их исцеление – духовную основу. Однако Лютер не считал меланхолию однозначным злом. Он не доверял духовному аспекту. Внутренний конфликт являлся признаком здорового ума и мудрости. Подавленное настроение означало, что человек знает о несовершенствах мира и человечества, а печаль говорила о наличии совести. Возможно, его это утешало, – он ведь часто мучился от повышенной тревожности и приступов глубокой скорби.
Парацельс был врачом и философом эпохи Возрождения, а также тем, кто прервал господство гуморальной теории Галена[170]. В ранних работах он делал акцент на рациональное мышление и материализм, но позднее его взгляд на мир стал более христианским, библейским. Он разделял пять видов безумия, включая и меланхолию. Подобно сторонникам гуморальной теории, он полагал, что ее причины кроются одновременно во врожденном темпераменте и жизненных перипетиях. Его восприятие меланхолии отличалось от Лютера, но в чем-то они сходились. К примеру, в том, что меланхолия может быть результатом одержимости демонами. А также оба придерживались двойственных взглядов на моральный аспект. Считая, что грех – это болезнь, они также думали, что болезнь может быть наказанием за грех. И оба полагали, что тело и душа взаимосвязаны и едины. Нельзя изменить одно, не изменив второе.
Чтобы утешить друга, в 1585 году врач и священник Тимоти Брайт написал популярную книгу о меланхолии. Брайт хотел начисто исключить связь между меланхолией и грехом. Меланхолия могла иметь как физические, так и психологические причины и даже являться результатом одержимости Сатаной, но никак не Божьим промыслом[171]. И в качестве средств лечения он упоминал хорошую диету, физические нагрузки, уход за собой, отдых и сон.
Роберта Бёртона же на написание книги мотивировала его собственная меланхолия, а сам процесс создания книги послужил для него терапией[172]. «Анатомия меланхолии» пользовалась популярностью: при жизни автора ее переиздавали шесть раз[173]. Труд вышел весьма педантичным: Бёртон изучил множество материалов по теме. Симптомы меланхолии включали беспокойство, пугливость, печаль, мрачность, нетерпение, неудовлетворенность, эмоциональную неустойчивость, подозрительность, плаксивость, постоянные жалобы, агрессивность, избегание общества, апатичность, невозможность испытывать удовольствие, бессонницу, суицидальные мысли, наваждения и галлюцинации[174].
При рассмотрении взглядов Бёртона на меланхолию нужно иметь в виду, что он подражал авторам прошлого. Он перечислил множество причин возникновения меланхолии, вероятно, потому, что указал каждую, что когда-либо встречал в других работах. Современные студенты-медики рискуют заработать «синдром студента-медика», когда переизбыток информации о болезни и ее причинах может привести к ипохондрии. Многие читатели Бёртона, узнавая, какие обстоятельства могут вызвать меланхолию, вероятно, испытывали схожие чувства. Я назову многие, но не все, указанные им причины. Потому что в моем контракте на книгу есть ограничение по количеству слов.
Подобно Хильдегарде Бингенской, Бёртон видит корни человеческих невзгод в первородном грехе, а некоторую часть меланхолии как неотъемлемую часть бытия человека[175]. Среди причин встречается и божественное вмешательство, или сверхъестественные действия других существ: ангелов, святых, ведьм или волшебников[176]. Бёртон также придерживался гуморальной теории – по его мнению, нарушение баланса жидкостей могло быть вызвано чем угодно: планетами, климатом, другими болезнями, чрезмерным усердием в науках, отсутствием общества, старостью и, например, наступлением осени. Бёртон считал, что мужчины болеют меланхолией чаще, но женщины страдают сильнее[177] – вспомним Гамлета и Офелию.
Ну и пища, разумеется. Список опасных продуктов огромен: говядина, свинина, козлятина, оленина, зайчатина и мясо хорька. Под запретом употребление павлинов, голубей, уток, гусей, цаплей и журавлей, «все те… птицы, которые поставляют сюда зимой из Скандинавии, Московии, Гренландии, Фрисландии, полгода лежащих под снегом и скованных льдами». В список входит и всякая рыба, такие сорта как угорь, минога и раки, как и любая другая рыба, живущая в стоячей или мутной воде. Не разрешается также молоко и все, что из него делается – масло, сыр, творог. Из списка почему-то была исключена молочная сыворотка, а еще молоко ослиц. Употребление огурцов не допускалось вообще, помимо него Бёртон запретил и бахчевые культуры: тыквы, дыни и «особенно капусты». Добавим еще корнеплоды: лук, чеснок, шалот, репа, морковь, редис и пастернак. И фрукты: груши, яблоки, сливы, вишня, клубника. Вредны также бобовые и горох: от них темнеет и густеет кровь. От специй в голове начинается жар: нельзя есть перец, имбирь, корицу, гвоздику и мускатный орех. Также мед и сахар, хотя мед иногда разрешался. Темные вина и крепкие густые напитки, а еще сидр и горячие, крепкие и сладкие напитки. Пиво можно, но не совсем свежее и не совсем застоявшееся, пахнущее бочонком, не совсем резкое и кислое[178]. Только и оставалось, что спрашивать: а что, собственно, можно? Ну кое-что можно, например листовой салат[179]. От того, что Бёртон добавлял, что чересчур много или мало есть – тоже вредно, так как это вызывает меланхолию, – лучше не становилось[180].
