Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Как и все поклонники нарративов о последних временах, мусульманские апокалиптики тоскуют по гесиодовой эпохе «золотых людей», в данном случае – саляфов: это первые три поколения мусульман, сподвижники Мухаммада и их потомки, отцы-основатели религии. Поэтому вполне понятно, что сегодняшние мусульманские исследователи и лидеры-апокалиптики черпают из хадисов вдохновение, рассчитывая вернуть исламу его законное место в качестве доминирующей теологической силы. Во многих хадисах рассказывается о сражениях с византийцами, прежде всего о борьбе за Константинополь на протяжении нескольких столетий после смерти Мухаммада (именно тогда были записаны эти изречения). Этим объясняется, к слову, одержимость ИГ крошечным Дабиком на севере Сирии: городок упоминается в одном из самых известных и ценимых апокалиптических хадисов: «Последний час не настанет до тех пор, пока византийцы не нападут на Амак», то есть на Дабик792.
Основная задача знатока хадисов состоит в том, чтобы устанавливать происхождение конкретных изречений, отыскивать устные источники многовековой давности, находить подтверждения слухам, которые, так сказать, поколениями передавались из уст в уста. Двое персидских ученых, Абу аль-Хусейн Муслим и Исмаил аль-Бухари, трудившихся через двести лет после смерти Мухаммада, составили наиболее авторитетный сборник хадисов. Аль-Бухари будто бы приснилось, что он отгоняет мух, роящихся вокруг Мухаммада, и тогда решил посвятить жизнь разоблачению недостоверных хадисов. Всего 1 процент изречений, ему знакомых, выдержал строгую проверку793. Хадисы, собранные Муслимом и аль-Бухари, ныне признаны важнейшей частью исламского наследия; авторитет любого мусульманского священнослужителя, политического или военного лидера, а также ученого в немалой степени зависит от того, насколько хорошо он знаком с этими хадисами.
Излишне говорить, что даже самый «достоверный» хадис неоднократно подвергался передаче из уст в уста; по словам арабиста Уильяма Макканта, «пророчества о конце времен издавна манили фальсификаторов. В междоусобных войнах, раздиравших раннее мусульманское сообщество, каждая сторона пыталась обосновать свою политику, предсказать себе неизбежную победу и предопределить поражение противника. Нет лучшего способа сделать это, чем вложить пророчество в уста Мухаммада… На протяжении столетий такая политика придавала свершениям глубинный смысл, что наверняка подтвердят читатели христианской книги Откровение»794.
Многие исламские нарративы последних времен восходят к недовольству правоверных исходом битвы при Кербеле, победивший в которой клан Омейя основал первую великую мусульманскую династию и правил из Дамаска. Главным персонажем этих нарративов, спасающим правоверных от властителей, которые все больше предавались развращенности и деспотизму, был мусульманский мессия – Махди, или «Праведный человек».
Арабские и персидские противники Омейядов распространяли пророчества о воинах под черными стягами из Хорасана (приблизительно соответствует нынешнему восточному Ирану и Афганистану), которые придут и разгромят Омейядов: «Если узрите черные знамена, движущиеся от Хорасана, то ступайте навстречу немедленно, даже если придется ползти по льду, потому что под ними выступает халиф аль-Махди»795. В 750 году повстанцы под черными стягами свергли Омейядов. Возглавлял мятеж потомок дяди Мухаммада, человек по имени Аббас, от имени которого и получила свое название основанная им династия в Багдаде – династия Аббасидов, что просуществовала полтысячелетия.
Отрывки из хадисов, подобные тем, которые цитировали победители-Аббасиды, как правило, фрагментарны, состоят обыкновенно из одного-двух предложений и крайне редко превышают в длину пару книжных страниц. По словам Дэвида Кука, выдающегося американского исследователя мусульманской апокалиптической литературы, «у мусульманских традиций нет четко выраженного контекста, за исключением искусственно созданного в рамках ученой деятельности (по сути, это результаты попыток ученых расположить исторический материал в удобном хронологическом порядке), и потому не вызывают удивления многочисленные разногласия по поводу порядка событий до наступления конца света»796.
Иными словами, обилие и краткость хадисов обеспечивают возможность для появления бесконечного множества повествований о конце времен; добавим к ним газетные заголовки, подкрепим их изрядной долей убежденной предвзятости – и талантливым исламским ученым не составит труда обосновать достоверность любого апокалиптического сюжета (христианам-диспенсационалистам остается лишь завидовать).
Тем не менее мусульманские сюжеты с опорой на хадисы имеют некоторые общие черты с христианской эсхатологией: рано или поздно наступит конец света; Иисус, пророк, а не сын Божий, возвратится на землю; его, как гласит большинство хадисов, сведут по восточному минарету мечети Омейядов в Дамаске два белых ангела; он сразится с Даджжалем (иудеем, а то и иудейским мессией). В отличие от привлекательного христианского антихриста, Даджжаль наделяется отталкивающим обликом: он уродлив физически, у него длинный крючковатый нос, один выпученный глаз и руки разной длины (отличная наглядная демонстрация важности анатомической симметрии в восприятии красоты мира)797.
Антисемитизм настолько прочно утвердился в мусульманской апокалиптике, что порой он принимает даже откровенно расистскую форму. Покойный король Саудовской Аравии Фейсал регулярно оповещал высокопоставленных иностранцев о мировом заговоре коммунистов и евреев, а в завершение встреч на высшем уровне обычно спрашивал руководителя своей протокольной службы: «У них есть книга?», подразумевая «Протоколы сионских мудрецов». Однажды американский посол указал королю, что «Протоколы», в которых обсуждается глобальный заговор евреев ради обретения мирового господства, сочинила тайная полиция царской России. «Вздор», – ответил Фейсал; саудиты напечатали этот текст на нескольких языках, чтобы охватить более многочисленную аудиторию. И Фейсал далеко не одинок среди арабов в этом воинственном антисемитизме; практически для всех мусульманских апокалиптиков «Протоколы сионских мудрецов» олицетворяют предательство со стороны евреев798.
Мусульманские апокалиптики подобно христианам-диспенсационалистам ищут в текущих событиях признаки «урочного срока», знаменующего конец света. Такие признаки делятся на две категории. Первая, «малые признаки», воодушевит Линдси и Лахэя: это сексуальная распущенность, в том числе зоофилия, мужской и женский гомосексуализм, а также, что самое важное, публичность отношений. Даже песни и танцы, богатство и мужская шелковая одежда заслуживают осуждения заодно с автомобилями (ведь женщинам разрешают садиться за руль). Еще к «малым» признакам относят землетрясения, наводнения, засухи и финансовые прегрешения, в частности, начисление процентов и найм мужчин женщинами (причем старательно игнорируется тот факт, что молодого Мухаммада когда-то наняла овдовевшая торговка Хадиджа, впоследствии его жена и первая последовательница).
В одном хорошо известном хадисе говорится, что «урочный срок» наступит, когда «двое сойдутся в драке», пускай они исповедуют одну и ту же веру; когда появятся три десятка ложных мессий; когда исчезнет всякое религиозное знание; когда убийства участятся; когда все настолько разбогатеют, что никто не будет принимать милостыню; когда гробницы будут столько величественными, что живые пожелают в них поселиться.
Мусульманские апокалиптики также ищут «великие знаки», то есть более конкретные предсказанные события. В ранний мусульманский период таким событием считалось предстоящее неизбежное завоевание мусульманами христианского Константинополя. Сменявшие друг друга мусульманские правители ссылались на разные хадисы, оправдывая бесчисленные неудачные попытки взять город; в 1453 году османы все же добились успеха, но конец света не наступил, и богословы принялись предрекать великие битвы в других местах – скажем, в Дабике.
