Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. (читать книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
По Глассману и Хассету выходило, что инвесторы превратились в новый тип человека – homo economicus, который хорошо знает, что акции не сулят рисков в долгосрочной перспективе, поскольку они всегда поднимаются после падения цен. Посему этот новый образчик человеческой природы решает применять 3-процентную ставку дисконтирования к акциям, отринув историческую 10-процентную ставку; в теории это должно повысить их цену более чем в три раза (10 процентов / 3 процента)785.
Глассман и Хассет забыли знаменитое предупреждение Темплтона по поводу утверждений, будто отныне все будет по-другому. Почти одновременно с публикацией в 2000 году их книги интернет-пузырь лопнул из-за внезапного обнаруженных рисков, тем самым ознаменовав развязку величайшей финансовой мании всех времен. Менее чем за два года американские акции потеряли 6 триллионов долларов рыночной стоимости, как если бы исчезли в никуда семь месяцев совокупного экономического производства страны. В 1929 году всего 10 процентов домохозяйств владели акциями, но к 2000 году благодаря личным брокерским счетам, паевым инвестиционным фондам, разнообразным пенсионным планам и всеобщему увлечению инвестициями доля владельцев акций увеличилась до 60 процентов домохозяйств. Десятки миллионов человек, мнивших себя финансово обеспеченными, в одночасье убедились в обратном, а еще миллионы, уверенные в сохранности своих накоплений на пенсию, были вынуждены продолжить трудовую деятельность.
В этой истории 2000–2002 годов, старой, как сами финансовые рынки, инвесторы в очередной раз испытали горькие муки внезапных финансовых потерь. Как высказался сатирик Фред Швед, «на свете хватает того, что невозможно внятно объяснить девственнице – ни словами, ни картинками. А еще никакое описание, которое я мог бы здесь привести, не передаст отчаяние человека, лишившегося реальных денег, которыми он когда-то владел»786.
Глава пятнадцатая
Махди и халифы
Интернет-пузырь, выражаясь образно, опустил занавес над массовыми маниями двадцатого столетия. Зато с началом двадцать первого века знакомый нарратив конца времен, в интерпретации самой молодой из авраамических религий, поразил мир своей жестокостью – и способностью привлекать сторонников.
Шестнадцатого ноября 2014 года боевики организации «Исламское государство» (ИГ) обезглавили американца Питера Кассига вместе с восемнадцатью сирийскими пленными. Бывший рейнджер армии США попал в плен, когда выполнял гуманитарную миссию. Злодеи не стали выкладывать видео с моментом казни, но показали ее последствия: отрубленная голова Кассига упала к ногам «Джихади Джона» – предположительно, гражданина Великобритании по имени Мохаммед Эмвази, а тот изрек с британским акцентом: «Мы хороним в Дабике первого американского крестоносца и с нетерпением ждем остальных»787.
За предыдущий год эффективные пиар-кампании ИГ в социальных сетях привлекли в ряды организации тысячи боевиков и добровольцев, даже из процветающих и мирных стран Запада. Город Дабик, упомянутый Джихади Джоном, и одноименный журнал ИГ в равной степени важны для понимания сути этих усилий по вербовке новых сторонников [202].
Журнал получил свое название в честь города на северо-западе Сирии; в 1516 году турки-османы при Дабике разгромили египетских мамлюков, и эта победа обеспечила туркам власть над Левантом. Кроме того, что важно и символично для современных джихадистов, был возрожден халифат, то есть государство во главе с наследником пророка Мухаммада, которому предназначено править всеми мусульманами; халифат просуществовал четыре столетия. Эта связь с Османским халифатом выделяет невзрачный и ничем не примечательный Дабик из множества похожих городков и делает его средоточием исламского нарратива о конце времен.
Апокалиптические традиции иудаизма, христианства и ислама схожи друг с другом, что ничуть не удивительно, если учитывать общее происхождение этих религий. В раннем Средневековье византийцы и мусульмане строили планы взаимного нападения на одних и тех же строках из библейской книги пророка Даниила788. Благодаря своему военному прошлому, Дабик превратился в исламский Армагеддон, в место, где силы антихриста (чаще всего мусульмане именуют его Даджжалем) сразятся с воинством праведников.
Разумеется, сюжеты конца света в трех религиях различаются деталями. В христианской эсхатологии используются преимущественно видения ряда библейских пророков, в первую очередь Иезекииля и Даниила, а также Откровение Иоанна Богослова, тогда как исламская эсхатология имеет более расплывчатые по содержанию, следовательно, менее ясные источники – хадисы, то есть записи изречений Мухаммада (в переводе с арабского это слова значит «вести» или «сообщения»). В отличие от христианской эсхатологии, мусульманская «священная книга», Коран, почти не содержит пророчеств; более того, она, подобно святому Августину и последующей католической богословской традиции, настоятельно предостерегает правоверных от желания вычислить дату конца времен.
Впрочем, христиан и мусульман буквально снедает это желание установить точную дату конца света, а мусульманские нарративы последних времен множатся и прорастают, словно цветы в пустыне, из бесчисленных хадисов789. Посему исламская эсхатология оказывается даже еще более запутанной, чем христианская. Например, суннитская традиция охватывает около десяти тысяч хадисов, и обилие комментаторов толкует каждый из них по-своему. Один средневековый ученый перечислял более тридцати тысяч версий. За столетия после кончины Мухаммада в 632 году ученые старательно классифицировали и каталогизировали его изречения по степени аутентичности – от «безусловно подлинных» до «откровенно вымышленных».
Хуже того, Мухаммад не оставил завещания. Первые его четыре преемника, они же халифы, – Абу Бакр, Омар, Усман и Али – добились стремительного расширения владений ислама далеко за пределы Западной Аравии, до границ Византии и Персии. В следующие столетия арабская империя неустанно воевала с этими двумя своими великими соседями. Вдобавок убийство четвертого халифа Али, двоюродного брата и зятя Мухаммада, равно как и гибель младшего сына Али, Хусейна, и его соратников в Кербеле (современный Ирак), положило начало кровавому сектантскому расколу в исламе. По одну сторону встали последователи Хусейна, шииты, которые считают наследниками Мухаммада только прямых его потомков, а по другую сторону очутились победители при Кербеле, они же сунниты, не разделяющие эту точку зрения.
Политолог Сэмюел Хантингтон в своей крайне противоречивой работе «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка» приводил изрядное количество вооруженных конфликтов между мусульманскими странами, а также перечислял конфликты с немусульманскими соседями; он пришел к выводу, что «границы ислама начертаны кровью и внутри тоже кровь»790. Критики обвиняли Хантингтона в «ориентализме» и указывали на то, что современная воинственность ислама обусловлена господством Запада. Безусловно, западный колониализм играет заметную роль в бедах современного Ближнего Востока, но печально известная цитата Хантингтона вполне применима и к средневековому исламскому миру, который, сотворив интеллектуально развитую, богатую и могущественную цивилизацию, почти не обращал внимания на отсталый и бессильный Запад эпохи «после Рима».
В этом и заключается притягательность апокалиптического ислама. Американские и европейские христиане живут в относительно благополучных, безопасных и геополитически стабильных обществах; более того, их религии доминируют в культурном отношении. Западные христианские апокалиптики тем самым вынуждены выбирать между моральными паниками по поводу приближения «урочного срока» (конца света), торжества секса, наступления социализма и утверждения сатанизма (хотя бы в форме астрологии).
Напротив, ислам пребывал в относительном политическом и экономическом упадке с тех самых пор, как Васко да Гама впервые обогнул мыс Доброй Надежды в 1497 году и начался демонтаж того чрезвычайно прибыльного торгового мироустройства, в котором доминировали мусульмане. Если коротко, для набожного мусульманина признаки приближения «урочного срока» выглядят слишком очевидными и напоминают о длинной цепочке унижений и поражений; он грезит об апокалиптической справедливости. Если вспоминать только события двадцатого столетия, то мы имеем секретное соглашение Сайкса-Пико 1916 года, поделившее мусульманские владения в Аравии между французами и англичанами; основание государства Израиль в 1948 году; захват в 1967 году Западного берега реки Иордан и иерусалимского Старого города со священной Храмовой горой; мирный договор 1979 года между Израилем и Египтом; наконец, Первую войну в Персидском заливе (1990), которая навязала региону военное присутствие Запада, в том числе в Саудовской Аравии, хранительнице святынь ислама. В общем, в сравнении с христианами и иудеями у мусульман куда больше оснований желать Апокалипсиса, который уничтожит существующий мировой порядок. Нынешних мусульманских апокалиптиков и их аудиторию снедают тоска и гнев. Вот мнение, которое разделяют многие: «Словом, евреи продолжают раздавать пощечины, а христиане как будто довольны и попустительствуют своему дальнейшему унижению… Запад-крестоносец ведет себя как распутная девка, которой грубо овладели, но которая получает удовольствие от того, что ее бьют и унижают даже сутенеры, то есть евреи в христианской Европе. Совсем скоро Запад падет в результате еврейского заговора»791.
