Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания - Кургинян Сергей Ервандович
Если Рихард Зорге лжет, то он нарушает моральную норму. Нарушитель моральной нормы – это негодяй. Вы зафиксировали нарушение моральной нормы? Вы имеете право на оценку. Но в каком пространстве эта оценка действует и где лакуна?
Это кажется очевидным. Но требует фиксации. В этом пространстве есть, например, профессиональная лакуна. Разведчик, который лжет, не негодяй, а герой. А врач, который лжет больному? Это что, единственные два возможных примера?
Значит, система намного сложнее. И даже разорвав ложные связи, мы не избавляемся от необходимости прощупывать возможные лакуны и не должны действовать так, как будто их нет.
То же самое (но в еще более горьком варианте) – с понятием «бандит» и «убийца». Солдат, убивающий на войне, – не убийца. Но есть военные преступления. Хорошо – тогда не убийца каждый, кто убивает на войне, не совершая военных преступлений?
А как быть с так называемыми «серыми» ситуациями? Особая разведгруппа идет на выполнение задания, и ей дан приказ: никто из тех, кого она встретит, не должен остаться в живых. Это что?
Теперь о бандите. Человек совершает преступление (убивает людей, ворует). Всегда ли он бандит? А если он внедрен в банду (задача определенного полицейского контингента)? Или он по определенным указаниям надевает определенную ролевую маску? Мне мой друг звонит, его прямо трясет, и он меня почти умоляет: «Ради бога, помогите прекратить это безумие! Либо пусть, наконец, скажут, что этот погибший персонаж не бандит, а офицер. Либо пусть не развешивают по всему городу огромные плакаты по поводу турнира в честь его памяти».
В России это все приобретает характер чудовищной патологии. И эту патологию надо как-то преодолевать. Нельзя, чтобы люди, официально объявленные в розыск, официально же выступали перед публикой на объектах, охраняемых самыми привилегированными службами безопасности. Или ездили по Москве на машинах с мигалками, со спецномерами и эскортами в погонах. Но это же происходит!
И хуже всего, что тут – поди разберись.
Однако это же происходит и на Западе. Это происходит везде, во всем мире. Форма иная. И если «недоопределенный персонаж» грубо вляпается, то его отдадут на растерзание нормативному праву. Но это жертва, не более. Вы можете радоваться, что что-то восторжествовало. Может быть, вы удовлетворили через такую радость свое моральное чувство. Однако вы при этом ничего не поняли.
Если вы хотите понять – вы не можете применять в одном пространстве (условно, пространстве X) процедуры, схемы, алгоритмы, типы описания, взятые из другого пространства (условно, пространства Y). И это незыблемый закон понимания! Для аналитика, занятого таким предметом, любой другой подход непрофессионален.
Непрофессиональный врач, сострадающий больному, – это морально?
А непрофессиональный аналитик, вводящий нормы описания в сферу, где они не работают? Аналитик, который на основе такого подхода описывает не то, что есть, дает не те прогнозы, не те рекомендации?
Мне кажется, ответ очевиден (рис.54).
Но и к этому все не сводится!
Есть профессиональные лакуны. А есть лакуны, еще более сложно построенные. Есть разведчик, спецслужбист. И необходимость соотносить такую профессиональную специфику с нормами описания. А есть элитный игрок. Его, конечно, можно назвать негодяем, бандитом или как-то еще. Но только это значит, что в определенную сферу (скажем так, сферу Z) вводятся нормы описания, схемы, алгоритмы, языковые клише, которые никак не соответствуют сфере Z.
Я же не хочу этим сказать, что такой элитный игрок не негодяй, а ходячая добродетель, не бандит, а законопослушный гражданин. Может, он хуже, чем негодяй, и хуже, чем бандит. Но только он – это другое. И пока мы это другое будем мерить мерками привычного языка, пока мы к этому (я специально это называл Зазеркальем) будем применять нормы описания, взятые из другой сферы, мы Зазеркалье не поймем и не опишем. Оно будет господствовать над нами абсолютным образом в силу своей непознаваемости, а мы будем бессильно морализировать по его поводу.
Значит ли это, что мы вообще должны отказаться от моральных критериев и всего, что из них вытекает? Ни в коем случае.
Но если мы профессионально занимаемся Зазеркальем, мы должны понять: в нем вообще нет привычных наборов характеристик. В нем нет негодяев. И нет их альтер-эго (добродетельных, порядочных людей). В нем нет бандитов. И нет их альтер-эго (законопослушных граждан). Это другой мир, с другой логикой, другими функциональными характеристиками, другими алгоритмами описания.
Элитное Зазеркалье притворяется нормальным миром. Если в каких-то случаях какой-то выброс из такого Зазеркалья попадает в нормальный мир с его правовыми ловушками, то зрелое Зазеркалье (каковым я считаю все Зазеркалье западное) «сдает» этот выброс «незазеркальной норме». Но значит ли это, что, оценив по законам нашей нормы выброс, попавший в эту нашу, здешнюю ловушку, мы что-то поняли в том, что называется «Зазеркалье»? Мы ничего не поняли. А значит, мы абсолютно неадекватны. А значит...
Если это опять кому-то покажется адвокатурой, то что поделаешь? Те, кто хочет упорствовать, применяя к определенной сфере не работающие в ней критерии, пусть упорствуют. Но тогда пусть они хотя бы не лезут в эту сферу со своими описаниями. Потому что это непрофессионально, а значит, аморально по определению. Просто глупо. А по последствиям иногда и преступно.
Только что на Украине произошел катастрофически громкий скандал. Рухнула коалиция Ющенко и Тимошенко. Казалось бы – что нам? Это обрушение никак не связано ни с какими российскими амбициями. И Ющенко, и Тимошенко не нас слушают. Но если всмотреться внимательно в перипетии этого «долгоиграющего» конфликта, то за ними стоит потеря стратегической стабильности на огромной территории. За ними проглядывает фактически новая геополитическая реальность. И отнюдь не только украинская.
В любом случае – такого рода ситуации надо предсказывать. Мы и предсказали. А без таких прогнозов можно попадать в ловушки самого разного свойства. И этот пример отнюдь не единственный.
Между тем генезис такого открытого макровзрыва очевиднейшим образом связан с действиями конфликтующих закрытых систем, точнее транснациональных консорциумов, состоящих из совокупностей подобных систем. Если вы не видите консорциумов и не понимаете их генезиса, вы не предскажете взрывов. Сегодня одних, завтра других... Как вы тогда будете работать в открытой политике?
В Средней Азии мне пришлось заниматься поневоле этими самыми закрытыми системами. Потому что их противоречия приводили в действие такие социальные машины, под колесами которых потом оказывались сотни тысяч, а то и миллионы ни в чем не повинных людей. Творившиеся ужасы имели исток в этой самой закрытой сфере. Даже предсказать динамику ужасов – уже означало что-то предотвратить. Как-то минимизировать беду, хотя бы не допустить худшего.
Такова безусловная гражданская, открыто политическая мотивация, требующая рассмотрения столь непростого и действительно весьма небезусловного феномена, как процессы в сфере закрытых систем.
Однако я не был бы до конца честным, если бы все свел только к этому. А я хочу быть честным настолько, насколько это возможно. Например, сфера закрытых систем, связанных с получением информации и всем, что это сопровождает (назовем такие системы разведсистемами), многоуровневая. И иной она быть не может. Если она редуцируется до одноуровневой – власть рушится. А вместе с ней рушатся общество и страна. И пока эта многоуровневость не восстановится – власть не восстановится.
Надо ли ее восстанавливать?
Мне знакомы все рассуждения на данную тему. Что власть настолько отвратительна, что хуже нее ничего не может быть. Что она и есть главный враг общества. Что с ней надо расправиться. Что ее рассуждения по поводу «вертикали» циничны, уродливы и несовременны. Мол, сетевые структуры нужны вместо вертикали и прочее.
