Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания - Кургинян Сергей Ервандович
Иногда интеллигенция (а точнее, то, что от нее осталось в российском обществе) чувствует, что ее водят за нос. Но она уже не может разобрать, как это делается. Где первая подмена, где вторая, как трансформируются процедуры, схемы мышления, язык, пространства мысли и прочее.
Сами эти средства мышления (процедуры, схемы, языки, пространства) становятся какой-то высшей и утомительной математикой. С одной стороны, наступает время, когда без этого «ни тпру ни ну». С другой стороны, с ростом объективной необходимости во всем этом нарастает субъективное желание отправить «все это» куда подальше.
Такой разрыв вытекает из социального регресса как всеобъемлющей характеристики нашей действительности. Постмодернисты объясняют уставшим от сложности людям, что этой сложности они все равно осилить не могут. Что разум – это очень трудный и утомительный кумир, которого надо низвергнуть.
Вы хотите с этой тенденцией бороться? Или вы перед ней капитулируете? Если хотите бороться, то вам придется нащупывать подмены процедур, схем, типов языка, операциональных пространств. Еще вчера это было высоколобой заумью. Сегодня, в условиях такого нарастания количества и качества информации, в условиях таких подмен, таких манипулятивных гримас, – это единственное, что может сделать вас хоть отчасти хозяином ситуации, а не ее рабом.
А раз так, то давайте все-таки разбираться.
С чем? Например, с такой, казалось бы, абстрактной вещью, как парадигмальная (иначе – культурная) обусловленность процедуры аргументации.
Одно дело – вы живете в обществе, где дьявол – это признанная реальность. Тогда религиозный суд (такие суды существуют и в современном мире) обязан принять к рассмотрению заявление, в котором о таком-то говорится, что он пособник дьявола. Этот суд обязан использовать определенную матрицу доказательств. Пахнет серой или не пахнет? В религиозной (культурной или парадигмальной) системе это серьезный вопрос.
А если вы живете в светском обществе, то точно известно, что дьявола нет. И никакой суд заявления такого рода не примет. А, напротив, вызовет психиатра.
Это простой пример. Но даже его не всегда удается пропихнуть в сознание. А ведь возможны усложнения.
Предположим, что обвиняемый характеризуется не как дьявол, а как негодяй и бандит.
Опять же, эта характеристика по-разному воспримется в разных обществах. В сущности, вся система классического западного права была построена для того, чтобы разделить понятия «негодяй» и «бандит». Классический западный судья будет останавливать любого обвинителя, который с территории правового обвинения («бандит») станет передвигаться на территорию морального обвинения («негодяй»). А обвинитель все время будет сдвигаться в эту сторону.
Потому что суд присяжных. И присяжные, пусть они и западные люди, все равно не до конца модернизированные. И очень падкие на нравственные аргументы («если негодяи, то, скорее всего, бандит»). Но судья в зрелом правовом обществе может очень сильно наказать адвоката, который так воздействует на присяжных. Как минимум, он может остановить его избыточные сентенции: «Это не имеет отношения к делу». Как максимум, он может апеллировать к гораздо более жестким формам воздействия на адвоката. То есть, помимо культурных сдерживаний (в самой культуре очень четко проартикулирована разница между моральным и правовым), есть еще и институциональные сдерживания. Инстанция – судья. Сдерживание – процедура, апелляция к корпорации... Мало ли еще что.
В России нет этой культурной нормы. Точнее, она очень трудно приживается. Ну, нет в религии оснований для автономизации права, и все тут! Все время хочется, чтобы добрый человек был еще и прав. Конечно, России придется брать правовой барьер. Но не в условиях же нынешнего регресса!
Кроме того, нет институциональных сдерживаний. Долго объяснять, почему нет. Факт, что нет.
Должны мы учитывать эту специфику? Должны брать поправки на качество текущей ситуации, на культуру, на качество институтов и прочее?
Абстрактные вопросы? Ой ли!
Что греха таить, крепко прижилась у нас традиция приписывания идейному врагу всех мыслимых и немыслимых пороков. Если он не верит в Идеал, в вашу высокую правду (конкретно – в коммунизм, или в рынок, или в торжество демократии), то он обязательно изменяет жене, валяется пьяный в луже, крадет, убивает и так далее. На этом строится любая «охота на ведьм».
Маккартизм в США строился на том же самом. Если он носитель антиидеала (коммунист), то он еще и агент СССР, половой извращенец, криминальный монстр. И этот «номер» проходил в стране, имевшей основания гордиться правовой культурой. Проходил ведь? Потом говорили, что сгорали от стыда... Но ведь тогда слушали, аплодировали.
И у нас слушали. И у нас аплодировали. Скажете, только Вышинскому в ужасные времена? Ой ли!
В конце 80-х годов я осмеливался критиковать утверждения, согласно которым некий высокий партийный чиновник на глазах у утверждающих, например, съел 20 килограмм икры по цене столько-то за 100 грамм. А значит, являлся коррупционером. Я отвечал, апеллируя к логике. То есть показывая, что рекорд поедания черной икры в книге Гиннеса – 5 килограмм, а не 20. Что даже эти 5 килограмм съел какой-нибудь рекордсмен по борьбе сумо весом в 2 центнера. Дальше я просил собравшихся сопоставить это со скромным весом рассматриваемого партийного чиновника и его неспособностью превысить сразу в 4 раза рекорд Гиннеса.
Как называли подобную критику, которую я осуществлял'? «Преступным пособничеством преступной КПСС» Какой мотив приписывали? Ангажированность – то есть небескорыстность моего пособничества.
При этом находились люди, которые приходили ко мне и говорили: «Ну, мы же не идиоты! Мы понимаем, что этот чиновник не мог съесть 20 кг икры за раз. Что он не едок... Что он даже не коррупционер... Но нам надо скинуть КПСС, а для этого все средства хороши. Чего ради вы нам мешаете? Вы же умный человек, просвещенный... Вам-то что за дело?»
Я отвечал тогда и отвечаю теперь. Мне небезразлично, причем и как гражданину, и как интеллектуалу, какими средствами решается некая политическая задача. Как гражданину, мне было ясно, что борьба такими средствами с далеко не безупречной коммунистической номенклатурой – приведет к развалу страны, гибели миллионов людей в результате одного лишь этого развала, социальному регрессу, фантастическому обнищанию большинства населения, моральной и культурной деградации, появлению такой коррупции, которая и не снилась в советскую эпоху, шквалу дикой преступности и так далее.
Как интеллектуалу, мне еще важнее было другое. Нагло заявлять очевидную ложь, ложь, грубую и противоречащую элементарному здравому смыслу, считая, что эта ложь приведет в движение народ, можно лишь в одном случае. Если ты превращаешь этот народ в плебс, в нечто размытое, агрессивное и низменное.
Но если ты делаешь это, ты не революционер и не профессор (последнее слово было очень любимо в среде реформаторов). Ты типичный регрессор, «плебсоделатель», «обыдлеватель», ты враг разума, ты человек, который рубит сук, на котором сам же хочет сидеть. И рано или поздно этот плебс, который ты производишь и намерен использовать, использует тебя.
Так обстоит дело с предельными, грубейшими подменами. С полной потерей веры в разум, с полной неспособностью к восприятию критической аргументации.
Но ведь есть вещи, которые мне трудно объяснить даже людям, по своему статусу обязанным уловить парадигмальную подмену в первую же секунду, как она начала осуществляться.
Мы начали с культурных пространств, в которых может и не может функционировать обвинение в пособничестве дьяволу.
Мы, далее, разобрали культурные пространства, в которых могут и не могут сращиваться разнокачественные обвинения («бандит» и «негодяй»).
Значит ли это, что если мы разорвем сращивание, то нам не надо осуществлять никаких калибровок? Что внутри пространства однокачественных обвинений (только юридических – «бандит», или только моральных – «негодяй») нет особых зон, в которых такое обвинение не работает в той же степени, в какой обвинение в пособничестве дьяволу не работает в светском обществе? Почти всем кажется, что таких зон нет. Но я все же задам эту коллизию и постараюсь рассмотреть ее подробнее, а не отбрасывать с порога (рис.53).
