Кризис либерализма - Рормозер Гюнтер (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
К подлинным свободам принадлежит, по мнению Гегеля, по существу, признание самостоятельности и тем самым автономии индивида. Государство, в котором самостоятельность и независимость индивида не закреплена в праве и не осуществлена, вообще не является, по Гегелю, государством.
Вместе с тем Гегель обращается против такого либерализма, который игнорирует христианскую субстанцию и основывает политическую систему лишь на принципе свободы воли индивида. Первую ступень свободы составляет для Гегеля сфера формального и абстрактного права. Это почва, на которой покоится всякая свобода. Гегель остается тем самым полностью в рамках традиции естественного права Просвещения. Не отрицая моральность и абстрактное право, он признает момент истины, содержащийся в либерализме.
Абстрактное право и моральность индивида не отрицаются и тогда, когда Гегель переходит от абстрактного и формального права и моральности к нравственности. Они не отрицаются, а сохраняются. В гегелевском нравственном государстве абстрактное, формальное право и моральная автономия индивида не отрицаются, а возвращаются к своей сущности. Их осуществление зависит от определенного условия. Конкретно это выражается в следующем: если нет нравственного государства, то нет и формального правового порядка. А если общество не упорядочено формальным правом, то нет и моральной автономии индивида.
Для Гегеля существует, таким образом, не только формальное право и индивидуальная моральность, но и нравственность. В этом заключается новое. Для него семья представляет собой определенную ступень и момент в осуществлении свободы как нравственности. Если семья, как это происходит у нас, распадается, то исчезает основная ячейка нравственности. Семья - то изначальное и главное место, где люди в современном мире могут усвоить нравственность.
Без восстановления авторитета семьи мы не справимся с проблемой насилия среди молодежи, потому что для приобщения к нравственности семья незаменима. Распад семьи делает решение проблемы молодежи совершенно невозможным. Ни телевидение, ни различные детские учреждения не могут заменить семьи.
Семья - то место, где хранится опыт нравственности. Именно в семье человек принят как таковой, в отличие от общества, где человека принимают лишь в зависимости от его определенных функций и достижений. В семье люди приобретают опыт единства и целостности. Здесь каждый член семьи встречает бережное отношение. Нормальная, действенная так называемая христианско-бюргерская семья - незаменима.
Далее Гегель выделял буржуазное общество как форму нравственной свободы. Но он видел здесь определенное раздвоение. С одной стороны, в буржуазном обществе идет речь преимущественно об удовлетворении индивидуальных потребностей, а не о заботе об общем благе. В этом аспекте Гегель подвергал буржуазное общество резкой критике с моральной точки зрения. Критика буржуазного общества Марксом в том же плане, по существу, не отличалась от гегелевской критики.
И все же несмотря на это Гегель считал буржуазное общество, с другой стороны, ступенью в развитии свободы. Если же общество оказывается предоставлено самому себе, это ведет, по Гегелю, к распаду и исчезновению нравственности. Выходя за рамки общества, Гегель обращается к нравственному государству.
Благодаря нравственному государству явление становится действительностью, а раздвоенное обретает единство. Обращаясь к нравственному государству, Гегель хотел предотвратить саморазрушение буржуазного общества, предоставленного самому себе в своей раздвоенности.
С либеральной точки зрения гегелевское государство всегда воспринималось как репрессивное, как ограничение свободы современного общества. В действительности же Гегелем был предложен путь спасения современной свободы.
Существенное значение для понятия свободы имеет, по Гегелю, разделение между государством и обществом. Характерное для либеральной политической философии разделение между обществом и государством уже перестало быть реальной предпосылкой, как это было прежде. Государство существует ныне лишь как форма самоорганизации общества. Субъектом государства является, следовательно, опять-таки общество. Когда исчезает разделение между государством и обществом, наступает реидеологизация политики.
Немецкий философ Никлас Луман понимает государство, так же как и политику в целом, лишь как определенную субсистему наряду со многими другими системами, которые рассматриваются им в его структурно-функциональной теории систем. Это означает, что государство имеет для Лумана совершенно такую же ценность как и экономика, наука и другие субсистемы общества. Тем самым кладется конец классическому пониманию государства.
Социология рассматривает ныне государство как реликт старой Европы. С этой точки зрения либеральное разделение между государством и обществом и значение, которое придает либерализм такому разделению, выглядит архаично.
Упомянутую позицию Лумана не следует все же обобщать. Конечно, есть другие мнения. К примеру, Эрнст-Вольфганг Бекенферде всегда выступал за то, что должно сохраняться определенное разделение между государством и обществом. Он был того мнения, что от этого разделения зависят шансы свободы индивида, придерживаясь в этом вопросе той же позиции, что и Гегель. Это означает, что в современном мире ничто и никто не защитит индивида, если этого не сделает государство.
Новый опыт состоит в том, что индивид нуждается не только в защите от государства, способного ограничить права гражданина. Он нуждается также в защите от общества и организованных общественных сил. Этот жизненный опыт человек испытывает на своей шкуре. Если люди предоставлены на волю общества, они пропали. Как индивиды они оказываются беззащитны.
Общее благо каждым интерпретируется в перспективе как возможность наилучшим образом удовлетворить собственные интересы. Что бы ни понималось под общим благом, но отныне нет уже компетентного субъекта, который мог бы определить, что это такое, и утвердить данное суждение несмотря на все конкурирующие между собой интерпретации этого понятия и несмотря на противодействие партикулярных общественных групп.
Остается под вопросом, есть ли сейчас в Германии такой субъект, который был бы в состоянии сформулировать, что следует понимать под общественным благом. Такая ситуация заставляет нас снова обратиться к проблеме государства.
Плохо в этой современной ситуации то, что у нас нет теории государства, которая соответствовала бы новому положению вещей. После того как была достигнута договоренность, что государство - это функция общества, дискуссии о государстве смолкли. В контексте господствующего либерального постмодернизма было принято общее мнение, что вопрос о политическом единстве решен и мы имеем теперь дело только с плюрализмом различных сил в обществе.
Примечательно, что после актов насилия, совершенных правыми экстремистами по отношению к иностранцам, многие наши левые интеллектуалы вдруг стали взывать к государству. Они стали требовать сильного государства, которое не только располагает монополией на применение насилия, но и применяет средства насилия для поддержания правопорядка и соблюдения законов.
Это представляет собой важный поворотный пункт в идеологических дебатах. Проблему нельзя уже, оказывается, преодолеть, ссылаясь на ценности и лозунги, посредством которых левые силы на протяжении сорока лет систематически сводили роль государства лишь к достижению компромиссов между различными общественными группами. Провозглашалась цель: больше демократии.
Прежде всего против этого нет смысла возражать. Однако если число людей, принимающих решения, расширяется, то нет гарантии, что результатом действительно будет более правильное решение. Партия ХДС тоже прагматически следовала модели демократии, в соответствии с которой государство приспосабливалось к случайным и спонтанно развивающимся потребностям общества, пока дело не дошло до постепенного растворения государства в обществе. Если государство отказывается от выполнения своих собственных задач, исчезает инстанция, которая должна защищать право и долгосрочные императивы выживания нашей республики против случайных вожделений политических будней.
