Кризис либерализма - Рормозер Гюнтер (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
При более серьезном рассмотрении оказывается, что национал-социализм так же, как и коммунизм, был постхристианским, квазирелигиозным феноменом. Не обладай этот жуткий человек способностью собрать воедино религиозную энергию немцев, которая была до этого в аморфном состоянии, и превратить ее в политическую силу, феномен национал-социализма не был бы возможен.
Мы знаем сегодня, что определенная часть народа считала этого человека не только политическим руководителем, фюрером, но и спасителем, приветствовала его именно как нового спасителя и молилась на него. Я напоминаю об этом, чтобы уяснить, что как коммунизм, так и национал-социализм черпали свои энергию и духовные силы из постхристианской квазирелигиозности.
Вывод из этого исторического опыта вытекает следующий: если распадается религия, исторически сформировавшаяся и выросшая в недрах определенной культуры, и возникает религиозный вакуум, то вакуум этот не остается пустым и незаполненным. Вопреки всем распространенным теориям секуляризации я берусь утверждать, что религиозный вакуум не может существовать в истории длительное время. Если уничтожается исторически сложившаяся религия, тогда в образовавшееся свободное пространство врываются квазирелигиозные, в конечном счете демонические силы.
Если и есть на свете великий мыслитель, постигший эти взаимосвязи до конца, так это был Достоевский. Он сформулировал свой взгляд на эти вещи так: "если Бога нет, тогда все позволено". Исходя их этой предпосылки, Достоевский пришел к заключению, что тогда в конкретных духовных и общественных условиях России дело может дойти до победы атеистического социализма. Этот атеистический социализм уничтожит человека и коренящуюся в христианской культуре идею человеческой личности.
Ныне возникает вопрос: извлекли ли немцы вообще какие-то уроки из истории после опыта нигилистического национал-социализма и атеистического социализма, если иметь в виду вопрос о соотношении между религией и политикой? Несомненно, объединение верующих обеих христианских конфессий после 1945-го в единую политическую партию было таким важным фактором, без которого экономический подъем и восстановление Германии не были бы возможны.
Однако экономическое чудо имело, естественно, и свои последствия. Сегодня мы наблюдаем, что религия и христианство все более рассматриваются как частное дело каждого индивида. Разрастание социального государства привело к тому, что человек избавлен от всякого риска, какой только может случиться в жизни. Религия, христианство перестали быть творческой силой, имеющей важное значение для политики. Религия не ставит более границ политике.
В ФРГ дается правовое оправдание убийства еще не родившегося ребенка; между тем более безвинного и беззащитного живого существа и представить себе невозможно. Однако такое убийство оправдывается и оно ненаказуемо. В этом духе принято соответствующее решение бундестага об абортах. Но это означает расшатывание основ нашего правового государства.
Конституция ФРГ в одном отношении определенно взяла на себя ответственность перед Богом. Она провозгласила, что высшую ценность для государства представляет достоинство человека и тем самым жизнь человека. Наша конституция признала также естественный нравственный закон. Однако обсуждение параграфов, касающихся абортов, показало, что нравственное чувство ослабело, у некоторых людей оно вообще исчезло. Если же происходит эрозия нравственности, ее ослабление, а у меня такое подозрение, что именно этот процесс в нашей стране и имеет место, тогда не может выстоять в течение длительного времени и правовое государство.
Правовое государство, не имеющее в качестве своей основы и предпосылки своего существования нравственный образ жизни граждан, придет в перспективе к саморазрушению. При нем становятся возможными новые формы варварства, уже известные нам по некоторому опыту в этом столетии.
Достоевский, а также Гете в поздние годы его жизни видели, что в современном индустриальном обществе христианство представляет собой единственный источник, из которого может возникнуть нравственность. Гете во многом способствовал новоязычеству, которое распространялось среди немцев вплоть до ХХ века. Но в поздние годы жизни Гете полностью преодолел эти идеи нового язычества и пришел к выводу, что Христос - воплощение самой высшей идеи нравственности, до которой человечество поднималось в своей истории.
Наиболее важный вклад, который способно внести христианство в политику, ориентированную на осуществление свободы и права, состоит в формировании нравственного сознания. В современном мире ответственность несут лишь церкви. Если же они оказываются несостоятельны и не могут предложить правовому государству определенные нравственные основы, политика может оказаться в трудном и даже безысходном положении.
Безысходность выражается в том, что с политикой тогда связываются ожидания и надежды на общее спасение, на создание такого общества на Земле, в котором все были бы счастливы. Нужно признать, что никакая политика в этом мире не в состоянии осуществить подобные ожидания и надежды.
В разочаровании, вызванном тем, что политика не может осуществить этих ожиданий, состоит глубочайшая причина кризиса доверия, в котором находится наша демократия, наше свободное правовое государство. Люди теряют доверие к политикам, которых они выбирали. Наступает эрозия не только предполитических нравственно-религиозных основ, но и основ нашего демократического правового государства.
У нас есть ныне видные политики, которые считают, что мы находимся уже в предфашистской ситуации. Они полагают, что если процесс эрозии будет продолжаться, страна снова может пережить судьбу Веймара. Если распад религиозной, христианской субстанции в нашем обществе будет идти и дальше, мы рискуем лишиться возможности проводить разумную политику. Имеется в виду политика, ориентированная на конкретные условия в этом мире и на реальные возможности, которыми мы располагаем, и не вынуждающая нас ориентироваться на цели, не относящиеся к этому миру непосредственно.
Отстранение нашей исторической религии имеет катастрофические последствия для политики. Процесс этот происходит в то время, когда повсюду наблюдается возвращение религий, в том числе мировых религий. Еще двадцать лет тому назад я выступал с тезисом, что в конце нашего столетия решающей темой будущего будет не экономика, а религия. У нас тому признаков пока не видно.
Но если взглянуть на мир в целом, то истинность высказанного тезиса получит ныне подтверждение. На фоне повсеместного возвращения религий обращает на себя внимание прежде всего ислам. Это реакция на крах социалистических обещаний принести народам спасение, на прогрессирующую секуляризацию в западных странах. Религии возвращаются как политический фактор. Озабоченность моя вызвана опасением, что наш либерализм, переродившийся в либертаризм, не найдет уже в себе сил дать ответ на новую ситуацию в мире, выдвинуть политическую и культурную альтернативу.
Наилучшую возможность понять причины нашего кризиса и определить пути его преодоления дает нам философия Гегеля. Причем именно потому, что Гегель видел в христианстве культурную предпосылку либерализма. Гегель проанализировал учение о двух царствах Августина и Лютера в условиях эпохи Нового времени, в контексте взаимоотношений государства и общества. В своей диалектике Гегель отдал должное всякой частичной истине, преодолев тем самым антагонизм между прогрессизмом и консерватизмом.
Все идеологии эпохи Нового времени содержат некоторый момент истины. Было бы совершенно неверно утверждать, что все эти идеологии представляли собой заблуждение и все, что они провозглашали, было ложным. Социализм точно так же содержит элемент истины, как и либерализм. Нам еще предстоит горечь познания того, что даже так называемый национализм и тот содержит момент истины. Так же, как и другие "измы".
Современный немецкий писатель и публицист Мартин Вальзер правильно заметил, что причина наступления неонационализма в Германии состоит в мазохистском вытеснении того факта, что наши граждане - не только люди, живущие в этой стране, но и немцы. Можно в течение долгого времени абстрагироваться от этого, однако принадлежность к немцам остается общим свойством всех этих людей. Это реальность, которую невозможно ни отрицать, ни вытеснить из сознания.
