Газета "Своими Именами" №10 от 26.10.2010 - Газета " (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Трех дочерей и двух сыновей вырастил за свою жизнь Виктор, женившись после войны. Без ног на протезах передвигался вперевалочку, без палочки! Друг у него был Павел Труняков, летчик – поддерживал в нем дух. Почему, так, а не на доске с колесиками отталкиваясь чем-то на вроде «лыжных» палок, как киногерой Кирьян Инютин в известном фильме? Да были при Хрущеве гонения на инвалидов! Даже касимовский поэт, родом из Клетино (ранее Калетина, а назвали так деревню потому, что рядом был скотомогильник и заводчики Баташовы из поселка Гусь-Железного, тайно хоронили здесь замученных крепостных крестьян), Евгений Маркин (1938-1979) – его стихи вошли в известную антологию «Строфы века», к этому прикасался. В областной молодежной газете «Рязанский комсомолец» 9 апреля 1958 г. была опубликована статья «Ни красоты, ни вида от этих «инвалидов» – фотообвинение» – так этот материал назывался…
Раны беспокоили Виктора до смерти. Кости то и дело нарушали кожу на культях. Кровоточили язвы. В тазике с марганцовкой спасался. Три раза пилили еще кости Виктору. Отец в Москву возил. Устроился в Касимовское ремесленное училище (так называемый «цыплятник») чертежником. Потом оно стало ПУ-13 – там работал. Затем стал часовых дел мастером. Давно в 1983 г., перебрался на старое касимовское кладбище. Вечная память тебе, командир.
Олег РОМАНОВ
НЕ ТАК, КАК В КИНО
Однажды друг детства, тяжело раненный в 1941 году под Москвой, привел Григория Дутина во франкфуртский клуб, где встречаются немецкие ветераны минувшей войны - «познакомиться со своими ребятами».
«Там оказалось пятнадцать человек, - рассказал советский ветеран - Всех попросили зарегистрироваться, указать, кто где служил. Мой друг подошел, его записали, а я стою в стороне, а тот, кто регистрировал, говорит мне, а вы чего не подходите. А я, говорю, не из ваших подразделений. Мой друг тогда говорит мне: подойди и скажи, откуда ты. Я подошел. Мне вновь задали вопрос: из какой части? Отвечаю: вторая дивизия народного ополчения Сталинского района Москвы. Тот хлопает глазами: чего? я не понимаю. Тогда мой друг стал ему разъяснять, и все, бывшие в зале, услышав наш разговор, сразу сдвинули столы, посадили меня посередине. Они мне свое рассказывали, а я им свое. Мы просидели там почти целый день. Обедали, потом кофе пили, потом шнапс заказали. Ну, я хотел рассчитаться. Они говорят: нет, ты наш гость».
Григорий Лазаревич Дутин /Дутине/ - человек с поистине уникальной биографией. Русский по отцу и немец по матери, он родился в 1922 году во Франкфурте-на-Майне, где жил как гражданин Германии до 1936 года, и потом вновь поселился на берегах Майна в начале 90-х годов, с легкостью восстановив немецкое гражданство. А между этими масштабными вехами своей жизни - защищал в 1941 году в рядах народного ополчения Москву, сидел затем как немец в трудовом лагере, откуда бежал, а в 1945 году... уже брал Харбин, после войны трудился «на гражданке» в России, заработал, тем не менее, немецкую пенсию, пользуясь сейчас почетом, уважением и деятельным вниманием со стороны своих обеих родин. В эти дни он добавил к своим наградам, среди которых Орден Отечественной войны II степени, юбилейную медаль «65 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
«Я очень богатый человек, потому что у меня две родины, - рассказал ветеран. - Здесь я скучаю по Москве, а когда я в Москве - по Германии. По-русски моя фамилия Дутин, Григорий Лазаревич. По-немецки - Дутине. Я здесь родился в 1922 году. Отец попал во Франкфурт-на-Майне, будучи русским военнопленным. Вместе с будущей женой, немкой, работал на фабрике. Отец участвовал в Германии в коммунистическом движении, и, когда начались преследования, ему пришлось бежать обратно на родину. А мы, члены семьи, в 1936 году приехали в Москву к отцу. Учился я вначале в русской школе. Там мне долго продержаться не удалось, потому что мальчишки меня дразнили «немец-перец, кислая капуста - съел мышонка без хвоста и сказал: как вкусно». И мне пришлось все время с ребятами драться. В один прекрасный день я маме сказал, что больше в школу не пойду. Поступил в немецкую школу имени Карла Либкнехта. В параллельном классе учился Маркус Вольф. В 1938 году школа была закрыта. Хотел поступить в ФЗУ /фабрично-заводское училище/, а без 7 классов туда не брали, и я пошел работать учеником-электромонтером на ткацко-прядильную фабрику.
«Многие сейчас говорят, что так страшно было в сталинские времена. Я этого на себе не почувствовал. Вот примеры. У меня была ночная смена, и мы с напарником начали хулиганить, боролись, он меня все прижимал в угол к стенке... А в углу стоял на постаменте бюст Сталина, и я как толкнул этот постамент. Помню, оглянулся, а он так покачался, покачался и упал, пол цементный был, и бюст - вдребезги. Я к чему говорю - меня не посадили. Профсоюз пригласил на разбирательство, потом - комсомольская организация. Как это случилось? Я объяснил, и мой напарник тоже сказал, что вот боролись и так получилось. Мне дали аванс с зарплаты. И я пошел на Кузнецкий мост, где был магазин «Знамя», в котором продавались всякие бюсты, знамена и подобные атрибуты. Я купил там бюст, и с этим бюстом в обнимку пришел на фабрику, поставил его обратно на постамент. И все - меня не арестовали и не посадили. И опять же на заводе у меня второй такой случай был. Работал тоже в ночную смену. Я должен был установить в цехе новый мотор для нового станка, который был куплен в Германии. Приготовил салазки, все разметил, залил цементом, потом стал крутить мотор. Мне показалось, что он туго вращается. Решил, что, наверное, перетянуты скользящие подшипники. Я шпильки освободил, стал молоточком так постукивать, пробовал - легче или тяжелее. Потом стукнул посильнее - и совсем заклинило, повернуть не могу. Я ничего сделать не мог - последний удар, и чугунная крышка разлетелась вдребезги. Меня опять не посадили»...
«Когда началась война, - продолжал ветеран, - все ребята нашего двора в тот же день пошли в военкомат. Нас, наверное, было человек 10-12, и никто из нашей группы, кроме меня, не пережил войну. Нас посадили в большой комнате, переписали всех. Помню, принимал нас капитан Матрин. Говорит, ребята, идите домой, сейчас мы еще не берем никого. Потом возьмем и не забудем. 3 июля выступал по радио Сталин. В своем выступлении он призвал создавать народное ополчение. И 6 июля ополчение уже создавалось. Отец пошел в ополчение, я отправился его провожать. Это в Сталинском районе было. И отец мне говорит: «Давай, оставайся со мной, все равно со дня на день тебя в армию возьмут». Я отвечаю, ну что же, давай, и остался. Никаких документов у меня при себе не было. Меня комиссар не хотел принимать, но отец хлопотал и добился. В общем, я попал во вторую дивизию народного ополчения Сталинского района.
В ней прослужил до 16 октября, пока не попал в окружение. Это было под Вязьмой, село Богородицкое. Коридор был где-то, наверное, 500 метров ширины и около километра длиной. И вот через него - между двумя косогорами - мы и выходили. Он весь простреливался сверху кинжальным огнем. Отец был ранен, его я потерял, не знал, где он и что с ним стало. Лишь в 1944 году я узнал, что отец жив, а он, в свою очередь, тоже считал, что меня давно нет в живых. Когда мы вышли - заградотрядов тогда еще не было, - натолкнулись на оцепление - кто был с оружием, отделили в одну сторону, кто без оружия - в другую. Что стало с этими людьми, я не знаю. Я любил оружие и своего при выходе из окружения не бросил. У меня даже был трофейный «Парабеллум» в кармане и винтовка была. Но когда посмотрели красноармейскую книжку, где было написано, что я по национальности немец и родился в Германии, сразу увели в сарай. Там сидел лейтенант в форме НКВД, узбек. Он посмотрел мою красноармейскую книжку и закричал: «В армию пошел! Шпионить!» И в таком духе. Однако ни там, ни позже меня не били. В общем, попал я, короче говоря, в хороший по тем временам лагерь - на Урале. Работал электриком на Уральском трубном заводе в Каменск-Уральске. Хлеба нам много не давали. В день 2 раза по 200 граммов, два раза - чечевичную похлебку, по 12 часов работали».
