Приживется ли демократия в России - Ясин Евгений Григорьевич (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Государственная дума
Однако власть сразу же стала пытаться ликвидировать эти демократические завоевания. Во-первых, начались прямые репрессии, особенно усилившиеся с назначением П. Столыпина на пост премьер-министра. По его инициативе на основании статьи 87 Основных законов, позволявшей правительству принимать законы во время каникулов Думы, был издан указ о военно-полевых судах, допускавший казни без суда и следствия. В 1906 году по этому указу было казнено 144 человека, в 1907-м – 1139, в 1908-м – 825, в 1909-м —717.
Конечно, сейчас, когда мы знаем число жертв революции и сталинских репрессий, эти цифры не производят большого впечатления. Но тогда общество, несмотря на непросвещенность, еще не было дегуманизировано дикими войнами ХХ века и воспринимало такие репрессии очень болезненно.
Во-вторых, избирательное законодательство позволяло властям получить максимально лояльный состав Думы. По правилам голосования по куриям 1 голос помещика был равен 3 голосам мещан, 15 голосам крестьян и 45 голосам рабочих. Впрочем, несмотря на это, первые две Думы все равно были разогнаны.
В-третьих, норма, по которой законы вступали в действие только после одобрения Думой, была сразу же нарушена. Основные законы, как уже говорилось, были приняты 23 апреля 1906 года, за 4 дня до открытия I Думы. Упомяну тая статья 87, по сути, давала правительству право действовать помимо парламента. Новый избирательный закон, названный «бесстыжим» и принятый в нарушение Основных законов, в III Думе дал большинство октябристам и правым, прямо поддерживаемым двором. Только эта Дума смогла проработать весь пятилетний срок своих полномочий. IV Дума была столь же консервативной, но с ней страна вступила в войну, во время которой в парламенте образовался оппозиционный «прогрессивный» блок, критиковавший власти. В феврале 1917 года деятели этой Думы, к тому времени уже распущенной, все же сыграли важную роль в смене самодержавия новым демократически режимом.
Нельзя не упомянуть в этой связи о деятельности П. Столыпина. Он, конечно, вовсе не был демократом. Заняв свой пост на спаде революционной волны, он жестко подавлял беспорядки и осуществлял жизненно необходимую России либеральную аграрную реформу, несмотря на общественное противодействие. Как потом Пиночет и Пак Чжон Хи, он готовил страну к демократии и процветанию. Недаром Л. Троцкий говорил, что, заверши П. Столыпин свою аграрную реформу, и революция в России была бы невозможна. К сожалению, он не успел. Но важно помнить: история не одномерна, она соткана из противоречий, в том числе в судьбах и деяниях людей.
Наступление власти на демократию, поддержка государством крайне правых, реакционных националистических организаций типа Союза русского народа и Союза Михаила Архангела привели к новому усилению радикальных революционных движений. И все же к Первой мировой войне Россия подошла с более или менее работоспособными демократическими институтами, которые могли совершенствоваться и дальше, стоило только ослабить жесткий прессинг власти. Война круто изменила ситуацию, уже наметившаяся либеральная альтернатива развития российского общества вновь стала менее вероятной, революционный сценарий, напротив, обрел реальную перспективу. Наверное, можно сказать, что уже тогда он стал неизбежен.
4. 6. От Февральской революции до Учредительного собрания
Готовность к демократии
Последний эпизод – Февральская революция 1917 года вплоть до разгона большевиками Учредительного собрания. Не надо идеализировать ту обстановку хаоса, который тогда возник во власти, а точнее – в двоевластии Временного правительства и Советов. Но все же за несколько месяцев страна совершила исторический рывок от традиционной, полуфеодальной абсолютной монархии к демократической государственности. Конечно, в формировании новых государственных институтов участвовало не так много людей, но важно, что и это небольшое количество просвещенных и профессионально подготовленных политиков в тогдашней России нашлось.
Напомню, что незадолго до отречения Николай II распустил Государственную думу и после падения самодержавия многие ее члены сомневались в своем праве на власть. Но вакуум власти был еще опаснее, чем нарушение юридических тонкостей. Между Временным комитетом Государственной думы и лидерами Петросовета, т. е. обеими сторонами двоевластия было достигнуто предварительное соглашение о выборах Учредительного собрания – о том, что эти выборы будут всеобщими и свободными, о том, что Учредительное собрание будет обладать исключительной прерогативой решения всех главных вопросов государственной жизни, включая выбор формы правления, и, наконец, о том, что только само Учредительное собрание будет определять круг и границы своих задач. Было сформировано Юридическое совещание, обязанное подготовить проект Конституции. Предложение о придании Учредительному собранию функций Конвента, т. е. органа, совмещающего законодательную и исполнительную власть, было отвергнуто как способное привести к «безудержному деспотизму» (Российское народовластие 2003: 26). Напомню, что именно этот тезис был едва ли не основным в ленинском обосновании советской демократии, финал развития которой нам хорошо известен.
Что важно подчеркнуть, так это согласие лидеров всех основных политических сил, т. е. политической элиты того времени (исключая крайних монархистов и, как потом оказалось, большевиков), действовать солидарно в интересах страны. В частности, не прибегать к возбуждению масс. Мы еще вернемся к этому тезису, ключевому для демократического развития. В советской историографии эти факты интерпретировались как проявление слабости буржуазного правительства и тогдашнего руководства Петросовета, лишенного мудрых указаний вождя, их неспособности решать национальные задачи в революционном духе. На самом деле, разогнав уже избранное Учредительное собрание, большевики совершили государственный переворот и лишили Россию перспективы демократического развития еще на 74 года. Очередной шанс был упущен.
Попытки построить принципиально новую советскую демократию, даже если они поначалу были искренни, оказались совершенно несостоятельны. Тому можно указать две основные причины. Во-первых, игнорировался мировой опыт обеспечения контроля общества над властью. Напротив, велись постоянные разговоры о порочности буржуазного парламентаризма – обычная демагогия, а вот нежелание делиться властью или допустить ее сменяемость было очевидным. Во-вторых, модель социалистического планового хозяйства и советского государственного управления, основанная на административной иерархии, исключающая сетевую структуру рыночных отношений, была абсолютно несовместима с реальной демократией. (И во многом напоминала сословную абсолютную монархию.)
Поэтому самое позднее к 1937 году все революционные идеалисты и романтики либо избавились от иллюзий, либо были уничтожены. Добиваться демократии стало некому. Помню «главный закон демократии» – популярную шутку советского времени – «делай, что тебе говорят».
Как мне представляется, и в этот раз шанс добиться успеха в утверждении демократии в России был невелик. Хотя первой реакцией политической элиты в феврале 1917 года были действия в пользу демократии и именно она казалась наиболее естественной и желанной заменой самодержавию, события происходили в самодержавной стране, архаичная политическая система которой быстро деградировала в упорном противостоянии необходимым переменам; в стране воюющей, выдавшей горы оружия вчерашним крестьянам, еще недавно пребывавшим в полуголодном и бесправном состоянии. В такой стране была более чем вероятна полномасштабная революция, в которой умеренный авангард сменяют все более радикальные силы, оказывающиеся во власти стихийного потока событий – до тех пор, пока энергия разрушения не будет истощена. Так и произошло. Апрельские тезисы Ленина не встретили бы столь благоприятного отклика в массах, не парализовали бы сопротивления тех, кто понимал их пагубность, если бы не десятилетия социалистической пропаганды и если бы не империалистическая война.
