Приживется ли демократия в России - Ясин Евгений Григорьевич (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
О гласности. Всесторонняя гласность: исчерпывающая и оперативная информация – непременное условие дальнейшей демократизации общественной жизни.
О судебной власти. Реальная независимость судебной власти от всех других ее видов…
О правах человека. Должен быть закон о правах человека и их гарантиях, закон о неприкосновенности личности, имущества и жилища, о тайне переписки, телефонных разговоров, личной жизни. Осуществление права на демонстрации, свободу слова, совести, печати, собраний, права на свободное перемещение.
Предложения… Принять следующую принципиальную схему руководства… 1. Верховная партийная и государственная власть осуществляется Президентом СССР. Он же является Председателем Коммунистического Союза (Союза коммунистов) СССР… 2. Союз коммунистов состоит из двух партий: Социалистической и Народно-демократической… 3. Правительство возглавляется Генеральным секретарем партии, победившей на всенародных выборах» (Яковлев 2001: 372—375).
Горбачев понимал, что не все эти предложения можно немедленно реализовать на практике: отчаянное сопротивление части старой номенклатуры было легко предсказуемо. В его докладе на XXVII съезде КПСС (25 февраля – 6 марта 1986 года) была провозглашена гласность: «Нам надо сделать гласность безотказно действующей системой», – сказал с трибуны Горбачев. В начале было слово: в этот момент страна впервые шагнула в сторону демократизации.
Но прежде было время поисков и метаний – ускорение, кампания по борьбе с алкоголизмом. Затем попытка начать реформы в экономике, не затрагивая централизованного планирования и не претендуя на демократизацию политической сферы. Производственная демократия подразумевала выборы директоров и мастеров, но не представительного собрания. Частное предпринимательство возрождалось под маской якобы «ленинской кооперации». Даже акционерную собственность власти пытались трактовать как особую форму общественного имущества!
Дальше, думаю, логика развития событий заставила Горбачева задуматься о том, что без политической демократии, без альтернативных выборов, без участия масс старую систему преодолеть не удастся. Перед Горбачевым встал стратегический выбор:
1) реальная демократизация, предвещавшая серьезную политическую борьбу и неминуемо ведущая к крушению однопартийной системы и к утрате всех социалистических завоеваний. Нельзя было исключить и иных последствий, о которых тогда не задумывались: уже появилось общество «Память», поднимали голову националисты и сепаратисты;
2) откат назад, подразумевающий готовность к репрессиям ради сохранения империи и социалистической утопии или ради того, чтобы обеспечить постепенность и управляемость реформ (очевидный пример: расстрел студентов на площади Тяньаньмынь режимом Дэн Сяопина).
Горбачев сделал свой выбор в пользу первого варианта и получил за это свою долю упреков и откровенной грязи. Демократизация резко повысила вероятность распада СССР, сделала более глубоким трансформационный кризис. Одновременно она привела к необратимым изменениям: вкусившая свободу Россия уже никогда не будет такой, как до 1985 или до 1917 года.
Событием, ознаменовавшим этот поворот, был I Съезд народных депутатов СССР. Альтернативные выборы и поражение большого числа официальных кандидатов КПСС, образование Межрегиональной депутатской группы – первой со времени разгона Учредительного собрания парламентской оппозиции, поступок омского депутата А. Казанника, уступившего Борису Ельцину свое место в Верховном совете и сорвавшего тем самым маневры реакционеров, – все это положило начало антикоммунистической революции, мощному демократическому движению, приведшему к поражению реакции в августе 1991 года. Этих дней страна не забудет никогда. Думается, настанет то время, когда Горбачеву поставят памятник как отцу-основателю российской демократии, как и другим выдающимся деятелям этой революционной эпохи – Ельцину, Александру Яковлеву, Гайдару, Чубайсу.
Через пропасть в три прыжка
Я полагаю, что в начале 1980-х годов страна оказалась перед пропастью слишком широкой, чтобы преодолеть ее одним прыжком, и поэтому понадобилось спускаться на дно ущелья, – и это сделал Горбачев. Возглавивший радикальное крыло правящей номенклатуры Яковлев играл роль русского Мэдисона, фигуры непубличной, но очень важной. Именно эта политическая группа подталкивала Горбачева к тем стратегическим шагам, совершение которых требовало настоящего мужества, даже если это было мужество неведения.
Далее требовалось пройти по зловонному дну пропасти, заложить основные механизмы развития новой демократической России и запустить рыночную экономику. Это сделал Ельцин, имевший смелость выбрать в качестве опоры молодых реформаторов – Гайдара и Чубайса. Подобно Горбачеву и Яковлеву, эти люди не могли рассчитывать на признательность современников. Но свою работу они тоже сделали.
Путину досталась задача поднять страну из пропасти, которой нельзя было миновать, и вскарабкаться вверх по обрыву. Сейчас уже очевидно, что ему вряд ли это удастся, а следовательно, карабкаться снова придется другим. О том, выбрались ли мы из пропасти или снова оказались в ней, можно будет судить не по удвоению внутреннего валового продукта и не по сокращению бедности до показателей 1990 года, а как раз по тому, сохранились ли и упрочились ли демократические завоевания, вкус которых живущие ныне поколения россиян ощутили в годы горбачевской перестройки.
Протодемократия
Надо, конечно, понимать, что та демократия не была настоящей демократией в том смысле, в каком о ней написано в главах 1–3. Имело место широкое демократическое движение, во главе которого вначале стояла либерально настроенная часть правящей номенклатуры, поддержанная интеллектуальной элитой, стремившейся избавить страну от коммунизма. Следом на первый план, как часто случается при революционных изменениях, вышли более радикально настроенные слои, призывавшие к активным действиям народные массы. Ельцина напрасно упрекают в том, что он начал свою политическую деятельность с борьбы против привилегий. Именно этот лозунг имел все шансы найти отклик у широких масс, чего нельзя сказать о либерализации цен или приватизации.
Созданные при Горбачеве политические институты – Съезд народных депутатов по образцу Съездов советов первой поры советской власти, Верховный совет, система выборов с квотами для различных общественных организаций, пост Президента-генсека – суть переходные формы, рассчитанные в большей степени на обеспечение плавного спуска, на преодоление сопротивления ортодоксов, чем на постоянное функционирование. Для Съезда и Верховного совета был характерен неразрешимый конфликт между «агрессивно послушным большинством» и меньшинством, которое все более активно поддерживали массы; конфликт, который могла разрешить только революция, ибо речь шла об отстранении от власти всей коммунистическо-бюрократической иерархии. Вместе с тем перспектива возвращения этих людей к власти казалась туманной, как не существовало и институтов, придающих устойчивость демократической системе. В. Крючков, фактически возглавивший путч 1991 года, вряд ли мог предположить, что после поражения его вскоре амнистируют по решению Верховного совета и с санкции все того же Казанника, теперь занимавшего пост Генерального прокурора. Сам Крючков, думаю, не простил бы своих противников.
Наличие подобного конфликта принципиально важно для понимания того, почему власти не удавалось запустить механизмы политической конкуренции, благодаря которой в демократической системе возникает равновесие, создающее основу для соглашений между партиями. Конфликты такого рода разрешаются лишь в ходе революции.
Не существовало и хорошо организованных политических партий. Не случайно «Демократическая Россия», способная в 1990—1991 годах собирать миллионные демонстрации и митинги, рассыпалась вскоре после поражения ГКЧП и начала рыночных реформ: исчез противник, исчезли и поводы для мобилизации масс. А ничего иного «Демократическая Россия» делать не умела.
