Собственность и государство - Чичерин Борис Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Чем же определяется принадлежность лица к тому или другому классу, а с тем вместе высшее или низшее его положение на общественной лестнице?
Главным определяющим началом является здесь экономическое положение, в котором находится человек. Умственное развитие требует приготовления и досуга; оно может быть уделом только тех, которые обеспечены материально. Обеспечение же дается деятельностью предшествующих поколений; полученное от них наследие доставляет меньшинству возможность выделиться из общей массы и образовать особую сферу, где господствуют духовные интересы. Таков естественный закон человеческого развития, закон, который, вытекая из основных свойств человеческой природы, ведет к необходимому для общежития разделению противоположных элементов, имеющих каждый свое место и свое назначение в целом.
Эта необходимость с самых ранних пор присуща человеческим обществам. Первое условие для возникновения государства состоит в образовании руководящего зерна. В силу этой потребности на низших ступенях общественного быта возвышение меньшинства совершается путем принуждения. Отсюда происхождение рабства; отсюда и привилегии, которые даруются высшим классам для охранения их положения. Но с высшим развитием этот принудительный порядок уступает место свободе, и тогда размещение совершается само собою, в силу экономических законов. Иерархия, образующаяся свободным движением промышленных сил, служит предварительным определяющим началом и для распределения сил духовных: и тут сохраняется общий закон, в силу которого духовная жизнь человечества развивается на материальных основах. Но вместе с тем является и высшее начало, видоизменяющее эти отношения. Как свободное существо, человек не связан роковым образом с данным порядком; он собственною деятельностью может передвигаться из одного разряда в другой. На высших ступенях развития общественные классы не разделяются уже твердою юридическою гранью. Способнейшие люди из низших слоев беспрепятственно вступают в ряды высших, и наоборот, неспособные из высших спускаются в низшие. Под влиянием экономической свободы происходит взаимный обмен сил; каждая получает свойственное ей место сообразно с ее природою, с ее средствами и с ее отношениями к окружающим условиям. Ни для кого нет рокового предопределения, осуждающего его вечно оставаться на той точке, на которую он поставлен своим рождением, но есть бесконечно различные точки отправления, есть и различные сферы, между которыми люди могут двигаться свободно, переходя из одной в другую, но не иначе как соображаясь с существующим жизненным строем и с теми законами, которыми он управляется. Этим только путем необходимое разнообразие жизни примиряется с столь же необходимым в жизни порядком и с высшими требованиями свободы.
Задача состоит, следовательно, не в том, чтобы уничтожить один элемент в пользу другого или сгладить между ними всякое различие, а в том, чтобы привести их к гармоническому соглашению. В чем же должно состоять это соглашение?
Обсуждая взаимные отношения общественных классов, Милль говорит, что на этот счет существуют две системы: зависимость и самостоятельность. Первая, говорит он, в идеальном представлении имеет некоторые привлекательные стороны, хотя в действительности владычествующие классы всегда пользовались своим положением для своих собственных выгод, а не для блага подчиненных. Вторая же есть единственная возможная в настоящее время. Рабочие классы в Европе вышли из того возраста, когда их можно было водить на помочах. Они почувствовали свою самостоятельность, и это чувство укореняется в них более и более. Возвратиться к отжившему порядку нет уже возможности. В системе самостоятельности лежит вся будущность рабочего класса [285].
С этим взглядом можно согласиться, если под именем зависимости разуметь юридическое подчинение, а под именем самостоятельности — свободу. Система зависимости принадлежит известному периоду исторической жизни, из которого зреющие народы рано или поздно выходят. Торопить этот выход не всегда желательно; надобно знать, как рабочие классы воспользуются своею самостоятельностью. Но когда государство достигло такой степени зрелости, что оно может водворить у себя начало свободы, тогда следует тем решительнее вступить на этот путь, что только при системе самостоятельности возможно существенное поднятие уровня рабочего класса. Никакие государственные меры, никакие попечения со стороны высших классов не в состоянии этого сделать; главная движущая пружина экономического успеха заключается в самодеятельности, а самодеятельность немыслима без самостоятельности. Но самостоятельность не исключает добровольно признаваемого превосходства, а потому и свободного подчинения высшему руководству. В этом состоит необходимое условие всякой успешной деятельности и всякого разумного порядка. Никакое совокупное предприятие не может идти без внутренней дисциплины, подчиняющей низшие силы высшим. Все дело в том, чтобы отношения были свободные, а не принудительные. Разумная свобода, которая дает человеку самостоятельность, не состоит в отрицании всякого авторитета и в требовании всеобщего равенства. Где есть разум, там есть сознание порядка, а вместе и сознание своего места, связанное с уважением и к тому, что стоит выше, и к тому, что стоит ниже, по закону правды: каждому свое.
С этим только ограничением можно говорить о самостоятельности низших классов как об идеале человеческого общежития. Самостоятельность может быть положительная или отрицательная, совместная с порядком или разрушающая всякий порядок, самостоятельность, порождающая борьбу, или самостоятельность, ведущая к согласию. Которая из них преобладает в обществе, это зависит уже не от экономических условий, а от нравственного духа, господствующего в обоих классах. В этом отношении от высших классов требуется еще более, нежели от низших. Нужна значительная нравственная сила, чтобы при господстве свободы удержать свое превосходство и заставить низших признать себя руководителями. Если со стороны рабочих требуются самоограничение, доверие и уважение, то со стороны предпринимателей необходимо не только сознание своего нравственного долга, но и живая любовь, побуждающая людей заботиться о нуждах окружающих и содействовать, по мере сил, их благоденствию.
Очевидно, что тут вопрос выходит уже из пределов экономической сферы и переходит в область нравственную. Но это не значит, что следует экономическую науку преобразовать на основании нравственных начал. Экономическая наука, с которою согласна и жизненная практика, дала свое решение. Это решение есть свобода; иного и быть не может. Только путем свободы возможно постепенное поднятие уровня рабочего класса, составляющее цель экономического развития. Свобода же дает и все необходимые для того средства. Из предыдущего ясно, что тут общей панацеи нет и не может быть; но есть множество различных комбинаций, которые ведут к желанной цели. Могут учреждаться в различных видах рабочие товарищества и вспомогательные кассы; при благоприятных условиях могут существовать даже рабочие товарищества для производства; могут везде вводиться примирительные палаты; наконец, рабочие могут быть в той или другой форме приобщены к прибылям предприятия. Разнообразие жизненных условий влечет за собою разнообразие учреждений; но все это может держаться единственно началом свободы. На той же почве должно совершаться и развитие нравственного духа, оживляющего эти учреждения и связывающего высших и низших в одно живое и духовное целое. И тут свобода является главным двигателем, ибо она составляет необходимое условие нравственности. Но развитие в обществе нравственного духа, составляющего высшую связь всех его элементов, зависит уже не от экономических условий, а от высших, духовных начал, среди которых главную роль играют философия и религия.
Когда в обществе сверху донизу распространяются материалистические учения, не полагающие человеку иной цели, кроме возможно большего наслаждения в жизни, когда отрицается метафизика, составляющая единственное философское основание нравственности, когда в особенности в массах подрываются религиозные верования, которые служат для них главным источником нравственной жизни, тогда тщетны все толки о нравственных требованиях и о нравственном единении людей. Современное состояние европейских обществ свидетельствует об этом до очевидности. Можно сколько угодно провозглашать начало братства; на деле при господстве материалистических взглядов стремление к наживе все-таки будет господствующею чертою и наверху и внизу, и все, что препятствует наживе, сделается предметом самой ожесточенной ненависти. Отсюда то взаимное озлобление общественных классов, которое мы видим в настоящее время в Западной Европе, особенно в Германии, где извращение понятий достигло самых крайних своих пределов. Когда руководителями рабочего класса являются проповедники, вдохновляющиеся Лассалем и Карлом Марксом, о нравственных началах не может быть речи. На устах будет любовь, а в сердцах будут кипеть зависть и ненависть, и общественные массы, вместо того чтобы соединяться в дружной деятельности на общую пользу, будут расходиться более и более.
