«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
8. Неопределенность выражения мысли вследствие того, что прямое дополнение ставится перед подлежащим предложения, где прямое дополнение выражено существительным, которое имеет ту же самую форму в именительном падеже. ТД: «глаза застили слезы» (28.2.196).
9. Употребление предлогов вопреки правилам грамматики. Свыше тридцати таких погрешностей были исправлены в ранних рассказах и, по меньшей мере, сотня — в «Тихом Доне». Почти каждая поправка представляла собой замену одного предлога другим, результатом чего было свыше тридцати разновидностей таких замен. Более пятидесяти поправок коснулись предлога над, который Шолохов часто употреблял вместо вдоль и иногда вместо около, возле, у, мимо, под, по иза. ДР: «над плетнями шаркают ноги» (120). ТД: «пар висел над потолком» (32.1.14). Вторым по частотности является неправильное употребление предлога под в словосочетаниях «идти под сарай» и «быть под сараем». Эти выражения встречаются даже в отрывках, где автор хочет сказать, что люди или предметы находятся под крышей сарая (ЛС, 133, ТД, 29.1.77—78). Неправильным употреблением предлогов из и на объясняются такие нелепицы, как «с ведрами из криницы идет» (ДР, 147) и «шашка... взлетела на воздух» (ТД, 32.2.13).
10. Бессмысленные фразы и предложения, являющиеся результатом неправильного понимания автором отдельных слов. ДР: «Александр... встал на колени» (105). Автор хотел сказать «опустился на колени», что в литературном русском языке выражается идиомой «стал на колени».
Так же, как в ранних рассказах, возникновение нелепых фраз в «Тихом Доне» объясняется авторским смешением слов, сходных по звучанию или значению. В следующих примерах такие слова будут даны в парах, где неподходящее слово дается первым.
Мочиться — омываться, обливаться: «Пантелей... мочился горячим потом» (28.1.126). Валиться — развалиться: «Лиза... валялась в кресле» (28.2.129). Посмертный — последний: «Для преобладающей части офицерских кадров чин войскового старшины был посмертным» (28.6.91). Автор хотел сказать, что чин войскового старшины был самым высоким, до которого обычно могли дослужиться казачьи офицеры в армии. Он мог бы передать эту мысль, употребив слово последний вместо слова посмертный.
В ряде случаев писатель смешивал по значению одни и те же слова, как в ранних рассказах, так и в «Тихом Доне». Вот несколько примеров. Мигать — мелькать: «Антошка мигнул босыми пятками» (ЛС, 91). «Дарья, мигнув подолом, взбежала на крыльцо» (28.6.55). Питать — впитывать: «Песчаник жадно питал розоватую пену и кровь» («Смена». 1925. № 11. С. 5). «Земля питала богатую росу» (28.4.133). В нескольких примерах слово одеть неправильно употреблено вместо надеть, и герои смотрят ненавистными глазами вместо ненавидящими. Особенно бросается в глаза постоянная замена словом немо слова глухо при описании приглушенных, неясно звучащих звуков голосов, залпов орудий, грома, стука копыт, шагов, колесного стука, звуков гармоники и пения петухов. Всего я смог найти около тридцати таких замен в ранних рассказах, «Тихом Доне» и «Поднятой целине», есть одна такая замена даже в книге «Они сражались за Родину»: «немо хлопали зенитки» («Правда». 1943. 15 ноября). Это немо все еще не исправлено, как и еще в одном случае его употребления в «Обиде» (1925 или 1926), впервые опубликованной в 1962 году.
Первоначальное число случаев употребления слова немо было, вероятно, больше. Слово глухо, например, встречается приблизительно в ста пятидесяти случаях в самом раннем тексте «Тихого Дона». Возможно, во многих из этих случаев оно было редакторской заменой слова немо.
11. Плеоназм. ЛС: ладони рук (158). ТД: ступни ног (28.2.176).
12. Странные описки. ТД: «давно не бритый рот» (28.4.148), «свои волосатые широкие ладони» (28.7.127).
Наши примеры различных погрешностей стиля раскрывают только верхушку айсберга»73.
Когда Ермолаев писал свою книгу, он не располагал рукописью первой и второй книг романа, а потому осторожно заключил, что анализируемый им отрывок из третьей книги, вероятно, имеет меньше грамматических и стилистических неточностей, «чем подобный отрывок из 1-й книги, созданной в то время, когда владение автора литературным русским языком оставляло желать много лучшего»74.
Рукопись первой и второй книг «Тихого Дона», особенно черновые, да и беловые варианты, с лихвой подтверждают каждую позицию проведенного выше анализа. Читатели имеют возможность убедиться в этом, хотя бы по тем отрывкам из рукописи «Тихого Дона», которые цитируются в нашей работе, — как правило, с тщательным сохранением пунктуации и орфографии подлинника.
Приходится согласиться и с тем итоговым выводом исследователя, что приведенные им примеры «раскрывают только верхушку айсберга» — действительно, число примеров может быть во много раз увеличено, и есть большое количество ошибок других типов. «Если оценивать лингвистическую компетентность по меркам, обычным для писателя, — заключает исследователь, — то автор “Донских рассказов”, “Тихого Дона” и 1-й книги “Поднятой целины” был полуграмотным человеком»75.
Этот, на первый взгляд, шокирующий вывод, с формальной точки зрения отвечает истине. Вот где сказалось отсутствие законченного гимназического образования, которое Шолохов не смог получить из-за Гражданской войны!
Одновременно этот шокирующий вывод является, быть может, самым разрушительным для «антишолоховедения», потому что рукопись «Тихого Дона» и рукописи рассказов Крюкова не только с точки зрения поэтики, литературно-художественного богатства и яркости, но еще и с точки зрения обычной грамотности, соблюдения норм литературного языка — несравнимы.
Характер использования диалектизмов и уровень грамотности в рукописи «Тихого Дона» подводят нас к мысли, что молодой Шолохов был гениальным самородком, обладающим абсолютным языковым слухом и феноменальной языковой памятью, не ограненными грамотностью. Шолохов допускал в своем творчестве немало грамматических погрешностей. Но он никогда не мог бы позволить себе тех языковых ляпов, которые то и дело встречаются у Крюкова: «...быстрый взгляд ее карих, блестящих глаз, который она исподлобья кинула на студента, самодовольно и хитро улыбнулся» (30); «Изредка Наталья, быстро взглядывая на него вбок» (40); «Она нахмурилась, отвернулась, сморщила глаза...» (50); «...полицейский Кирей, огромный, красный, смущенный, с вытаращенными глазами, высматривавший довольно смешно и жалко» (92); «Егор видит <...> двух человек с белокурыми, задумчивыми лицами» (125); «молодая женщина <...> то бормочет, то крутит головой и вдоль роняет ее себе в колени с искусством акробата» (135); «...с легким шелестом, теряясь в шелесте пробегавшего мимо ветерка, приблизились шаги» (387) и т. п.
С другой стороны, и Крюков никогда бы не допустил такого количества нарушений грамматики, такого беззаботного отношения к нормативному русскому языку, которое характерно для первых изданий и особенно рукописи «Тихого Дона», для «Донских рассказов» и «Поднятой целины». Это и понятно: Крюков окончил с серебряной медалью Усть-Медведицкую гимназию, Историко-филологический институт в Петербурге и в течение долгих лет был дипломированным преподавателем гимназии.
Выше уже говорилось, что в ИМЛИ им. А. М. Горького РАН хранится значительная часть архива Ф. Д. Крюкова — черновики и переписанные им набело рукописи его рассказов и очерков. Изучение его рукописного наследия, в котором, кстати, нет даже намека хоть на какую-то связь его с «Тихим Доном», свидетельствует: Крюков был абсолютно грамотным человеком, с точки зрения грамотности — отличником в самом точном значении этого слова. Не станут же адепты «антишолоховедения» утверждать, что «переписывая» рукопись Крюкова, Шолохов намеренно «вписывал» в нее слова с теми же ошибками, которые характерны для «Донских рассказов» и «Поднятой целины»!
