«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Одновременно были введены тексты Ф. Д. Крюкова: «Рассказы. Публицистика» (М., 1990); «Казацкие мотивы» (М., 1993); его рассказы и очерки, опубликованные в разных периодических изданиях начала XX века, а также книги И. Родионова — «Тихий Дон»; В. Севского (Краснушкина) «Провинциальные картинки» и «Генерал Корнилов»; А. Серафимовича «Железный поток».

На этой основе были составлены словники диалектной лексики «Тихого Дона», «Донских рассказов», «Поднятой целины». Такие же словники — рассказов Крюкова, произведений И. Родионова, В. Севского (Краснушкина) и А. Серафимовича.

В произведениях Севского (Краснушкина) выявлено 8 диалектных слов, в произведениях И. Родионова — 75, в «Железном потоке» А. Серафимовича, где много украинизмов — всего 70 слов, принадлежащих донскому диалекту.

Количество диалектизмов в произведениях В. Севского (8), И. Родионова (75) и А. Серафимовича (70) показывает всю несерьезность попыток представить этих писателей возможными авторами «Тихого Дона». Как видим, присутствие диалектизмов в их произведениях минимально, и не имеет смысла проводить сопоставительный анализ использования диалектизмов в их произведениях в сравнении с романом «Тихий Дон».

Другое дело — Крюков. Будучи, как и Шолохов, уроженцем Верхнего Дона, он, естественно, знал местный казачий говор и использовал его в своих рассказах.

Итак, с помощью компьютера мы можем определить процентное содержание диалектизмов в рассматриваемых текстах по отношению к общему количеству слов в них.

Корректным в данном случае будет сопоставление диалектизмов в рассказах Крюкова и в первых трех книгах «Тихого Дона», а также в рассказах Крюкова и первой книге «Поднятой целины». Даже самые агрессивные «антишолоховеды» не настаивают на том, что четвертую книгу «Тихого Дона» написал Крюков. Что касается второй книги «Поднятой целины», то она писалась после войны, в языковой ситуации, качественно отличной от языковой ситуации 20-х — начала 30-х годов.

Наиболее объективный показатель мы получим, если обратимся к первым изданиям «Тихого Дона», прежде всего, — к журналу «Октябрь», а также к первым изданиям «Донских рассказов» и «Поднятой целины».

Итоговые данные сведем в таблицу* — общее процентное содержание диалектизмов в указанных произведениях.

                                                               Всего слов           Диалектизмы            Процент

Донские рассказы (1926)                            75759                      468                       0.61%

«Тихий Дон», кн. 1—3 ж.

«Октябрь», 1928—1932 гг.                           298509                    1733                      0.58%

«Поднятая целина», кн. 1 (1932)                 98093                      473                       0,48%

Произведения Крюкова                              572074                     426                        0.07%

Из статистических данных следует, что процентное содержание диалектизмов в «Тихом Доне», «Донских рассказах» и в первой книге «Поднятой целины» приблизительно одинаково и на порядок опережает рассказы Крюкова.

Однако количественное различие — не единственная характерная черта, отличающая использование диалектизмов в «Тихом Доне», «Донских рассказах», «Поднятой целине» и в рассказах Крюкова. Принципиальное отличие Крюкова от Шолохова в том, что Шолохов примерно в равной мере использует диалектизмы и в авторской, и в прямой речи персонажей, в рассказах же Крюкова диалектизмы составляют принадлежность прежде всего прямой речи героев.

Крюков использует в авторской речи в основном диалектизмы чисто информационного характера, без которых казачий писатель описывать жизнь казаков просто не мог: курень, кизяк, чекмень, левада, чирики, саманная хата, кавун, журавец, односум, односумка... — всего несколько десятков речений. При этом Крюков употребляет диалектизмы в авторской речи всегда в строгом соответствии с нормами литературного языка.

Иная ситуация в «Тихом Доне», «Донских рассказах» и «Поднятой целине». Здесь автор пользуется диалектизмами и местными речениями наравне со своими героями. Он смело включает их в авторскую речь, не обращая подчас внимания на стилистические нормы литературного русского языка, и даже очень часто — на нормы синтаксиса.

Г. С. Ермолаев посвятил один из разделов своей книги «Михаил Шолохов и его творчество» (СПб., 2000) «нормативному русскому» в «Тихом Доне»⁷¹.

Под этим углом зрения он проанализировал факсимиле рукописной страницы «Тихого Дона» (она содержит 294 слова) из 9-й главы третьей книги, опубликованной в 1960 году в академическом издании «Истории русской советской литературы»⁷².

Сверив автограф с последующими публикациями текста, Ермолаев установил, что в процессе журнальных и книжных публикаций в текст автографа было внесено двадцать восемь поправок. Шестнадцать из них касаются пунктуации, шесть — орфографии, три — разделения на абзацы, две — выбора слов и одна — употребления прописных букв. Опираясь на этот анализ и на другие шолоховские публикации, Ермолаев составил перечень наиболее характерных для Шолохова грамматических неточностей. По определению Ермолаева, для шолоховской пунктуации типичны пропуски запятых при деепричастных и причастных оборотах, а также при обособлении однородных слов и определений.

Основываясь на первых публикациях «Тихого Дона», «Донских рассказов» и «Поднятой целины», когда редакторская работа была еще не столь значительной, как в последующие годы, Ермолаев систематизировал типичные нарушения грамматических и стилистических норм литературного русского языка, подчеркнув, что они в принципе одинаковы как для первых изданий «Тихого Дона», так и для «Донских рассказов» и «Поднятой целины». Чрезвычайно важен тот факт, что все примеры позаимствованы Ермолаевым из авторской речи и большею частью связаны с использованием писателем донского диалекта. Наблюдения Ермолаева настолько выразительны, что есть смысл привести их полностью:

«Наиболее заметны в тексте следующие типы ошибок:

1. Нарушения норм орфографии в причастиях прошедшего времени страдательного залога или в словах, образованных от причастий прошедшего времени страдательного залога.

А. Употребление одного н вместо двух. ДР: посеребреным (123). ТД: раненый в ногу (28.7.158). ПЦ: из камня тесаная, примореный (32.1.38).

Б. Употребление удвоенного н вместо одного н. ДР: кованными солдатскими ботинками (105). ТД: путанные рассказы (32.1.30).

2. Употребление суффикса т вместо нн в страдательных причастиях прошедшего времени от глаголов брать, рвать и драть. ТД: задратой (32.2.22). ПЦ: вобратых (32,1,42).

3. Употребление н вместо б в корнях форм несовершенного вида, образованных с помощью приставок, выражающих различные оттенки значения «сгибания». ПЦ: выгиная... спину (32.1.57). Свыше шестидесяти таких форм насчитывается в ранних рассказах и в «Тихом Доне».

4. Не соответствующие грамматическим нормам падежные окончания существительных. ДР: теляты (134), форма им. пад. мн. ч. вместо телята. ЛС: вшу (3), вин. пад. ед. ч. вместо вошь. ТД: листов (28.1.109), род. пад. вместо листьев. ПЦ: шароваров (32.1.68), род. пад. вместо шаровар.

5. Нестандартное словообразование. ДР: взлетывают (123) вместо взлетают. ТД: улаживали (32.8.9) вместо укладывали.

6. Разные орфографические ошибки. ДР: на стремянах (10) вместо на стременах. ТД: портмонетом (28.3.192) вместо портмоне. ПЦ: искуссного (32.1.47) вместо искусного.

7. Употребление частицы не там, где следовало бы употребить ни. ТД: «откуда не возьмись» (28.1.148).