Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

… и пришла в себя сидящей на кровати. Перед ней на коленях стоял Гузенко, чуть хлопая её по щеке.

— Очухалась? Сколько не ела-то? — заботливо спросил он. Таня чуть тряхнула головой, пытаясь прогнать лёгкий туман перед глазами.

— Ну? Когда ела в последний раз?

— Так вчера утром ела…— вместо своего голоса она услышала какое-то жалобное журчание. Гузенко отошёл от неё и сел на своё место, нахмурившись.

— Что, плохо в последнее время кормят? — нахмурился он. — А вроде должно быть нормально. Сам видел, в последние дни ящиками консервы подвозили. Так уж плохо?

— Да я не пробовала ещё.

— Это как?

— Я в поезде последний раз ела.

— Так ты из пополнения будешь? — спросил Гузенко, и Таня кивнула. — Да, ну и задачку тебе в первый день задали. Медсестра?

— Нет, снайпер, — Таня даже слегка обиделась, не зная почему.

— Снайпер, — хмыкнул Гузенко и пододвинул к ней полную тарелку восхитительно пахнущих щей, от которых у Тани снова начала кружиться голова. — На, поешь-ка немного, снайпер.

Таня ела. Горела буржуйка. Гузенко, словно отец, расспрашивал её об училище, о командирах, о родителях.

Уже позже, лёжа на чьей-то плащ-палатке в хорошем, крепком грузовике и на грани сна слушая истории Гузенко о его родной Смоленщине, Таня всё думала: как это так получается, что люди здесь заботятся друг о друге? Как вот, например, вышло, что её накормили, уложили и укрыли чем-то тёплым? Неужели этому высокому седому дяде не всё равно, что с ней будет? Неужели он всерьёз приглашает её заходить к себе на батарею в гости и называет «дочкой»?

Уже совсем засыпая под грохот пустых гильз и досок, Таня думает: вон оно что. Вот что значит поговорка «армия — большая семья». Шумят листья, трещат доски, раздаётся тихий, бархатный голос Гузенко. Тане почему-то становится очень тепло.

Их приехало восемь девчонок. Восемь! Да только почему-то первую стоять в карауле выбрали именно Машу! А ведь она, между прочим, всегда хочет спать больше всех, и как об этом можно не догадаться? Но эта странная Рут, злющая, как чёрт, не хочет догадываться вообще ни о чём.

Маша стояла у входа в землянку, зевая. Шёл второй час ночи, и до конца её дежурства оставалось ещё целых двадцать минут. Дежурилось ей неспокойно: то стреляли слишком близко, то кричали что-то, а полчаса назад и вовсе подняли переполох. Соловьёва, видите ли, вернулась. И вернулась, оказывается, вся такая усталая и измученная. Девчонки почти все не спали, потому что стреляли уж очень. Высыпали, начали обнимать, расспрашивать, ох, Танечка, ох, бедная. Ланская вон разрыдалась, так за неё переживала.

А о Машке, хотящей спать, даже и думать не думали. Нет, чтобы предложить, дай я, Маша, за тебя постою, ты устала. Ушли спать. Подруги ещё называются.

А ещё Машке хотелось есть. Вечером им раздали какую-то мутную жижицу и сказали, что это суп! Плавало там две травинки, как же, суп! Голодом небось заморить хотят.

Было без десяти два, когда есть стало хотеться совсем уж нестерпимо. Терпеть это безобразие у Маши сил больше не было, и она, разбудив Сомову, которая должна была быть следующей, пошла прочь от этой землянки подальше с твёрдым намерением раздобыть еды.

— Маша, Маша, ты куда? — обеспокоенно окликнула её Надя.

— В туалет, сейчас приду, — отмахнулась Маша. Знала она эту Сомову, ей только волю дай нотации почитать. Что значит «нужно терпеть»? Маша, вообще-то, солдат, она воюет на благо Родины, почему ей нельзя просто поесть?

Осталось найти столовую. Ну, должна же она здесь быть? Во всех приличных местах есть столовые. А уж там она найдёт, что поесть, или добьётся, чтобы её покормили.

Она быстро встретила каких-то двух солдат и спросила у них, где тут столовая. Несколько секунд они молча переглядывались, а потом странно посмотрели на неё.

— Столовая? — спросили они.

Подумаешь, умные какие.

— Столовая, — подтвердила Машка и странно посмотрела на них в ответ, чтобы не зазнавались.

— Что, так-таки столовая тебе и нужна? — засмеялся один из них, и Маша не на шутку рассердилась.

— Так-таки столовая мне и нужна, скажете вы, где она, или нет? — передразнила она их.

Солдаты переглянулись, зачем-то поморгали друг другу и посерьёзнели. Ну наконец-то.

— Да вон там, — один из них указал рукой на небольшой холмик у дороги. — Прямо туда иди, не ошибёшься.

— Тебя там и накормят, и напоят, — хихикнул второй.

— Спасибо, — буркнула Машка и пошла вперёд. Эти дураки за её спиной почему-то начали хохотать.

Пройдя несколько метров, она снова наткнулась на какого-то солдата с автоматом.

— Стой, кто идёт? — спросил он.

— Маша… То есть Широкова. Я в туалет, мне очень нужно, — Маша состроила жалобное лицо, надеясь пройти мимо этого противного солдата к своей заветной цели.

— Туалет явно не здесь, иди обратно к лесу и не шатайся ночью, — строго сказал он и исчез.

Маша нахмурилась и задумалась. Дело было плохо. Видимо, по дороге в столовую ей предстоит встретить ещё немало таких солдат, и все они будут хотеть ей помешать. Это плохо. Поэтому она решила выбрать обходной путь. Слева чернел лес, и Машка почти ползком направилась именно туда. Пусть так будет и дольше, зато безопасней. В лесу уж наверняка никаких солдат нет.

И чего врут, что в лесу страшно? Ни капельки не страшно, а очень даже светло от луны. Компас Маша не брала, быстро шла наугад и очень скоро вышла, запыхавшаяся, как раз около того самого холмика, на который показали ей солдаты.

И пахло, кажется, вкусно. Значит, она точно по адресу. Как, оказывается, легко найти здесь столовую. Место вокруг неё, дорога и высокая сосна, было как будто немного знакомо ей, но разбираться в темноте было некогда.

Правда, у входа её, тяжело дышащую после быстрого шага, снова остановили. Маша ужасно испугалась, и солдаты, глядя на её лицо, почему-то испугались и сами.

— Вы куда? — нерешительно спросил один из них. — Что… Что-то важное?

— Очень, очень важное, — выпалила Машка, радуясь, что хоть он её понимает.

— Но ноч…

Маша толкнула деревянную дверь и оказалась в тёплом и светлом помещении. Ну наконец-то поесть получится!

Землянка была как землянка, тёплая, хорошая. Правда, зачем-то по бокам вырыты две кровати. А вот стол оправдал её ожидания — большой, широкий, крепкий, с двумя лавками по бокам. И на нём, рядом с какими-то картами и приборчиками, самый настоящий, большой-пребольшой чайник, из носика которого шёл пар. Да она ещё и вовремя!

Спиной к ней у стола стоял высокий широкоплечий мужчина с седыми висками. Брюки у него оказались камуфляжными, но на ногах берцев не было, а сверху — только тонкая полотняная рубашка.

Да ведь это повар! Несколько секунд Маша думала, как бы обратиться к нему, но в итоге решила сказать как есть, не обидится же он.

— Товарищ повар! — негромко позвала она.

Повар, который чертил что-то на столе, на мгновение замер.

— Столовая ведь здесь, да? Мне сказали, что она здесь.

Повар медленно обернулся. Машка почувствовала, как шевелятся волосы на её голове.

Потому что перед ней стоял никакой не повар, а тот самый утренний майор!

Он смотрел на неё в упор, высоченный, строгий, заслоняя весь свет, и Маша, даже если бы умела молиться, не смогла бы сейчас произнести ни слова. Её сковал дикий, парализующий страх.

Он, наверное, сейчас просто поднимет свою большую сильную руку и прибьёт её. Хоть в глазах майора — не злость, а, скорее, полнейшее недоумение, Маша точно знала: ей настал конец.

— Кто? — негромко выговорил майор, приподняв бровь. Машка подпрыгнула, как от удара током, и попятилась к стене.

— Повар? — вторая чёрная бровь приподнялась вслед за первой. Ещё секунд тридцать длилось молчание.

И вдруг он развернулся и с огромной силищей грохнул своей большой рукой по доскам стола. Маша зажмурилась, чувствуя, как у неё немеют руки и ноги. Вот сейчас, сейчас.