Долина забвения - Тан Эми (библиотека электронных книг TXT) 📗
Сложно было сказать, как у него обстояли дела с финансами. Он пришел на банкет как гость Большого Дома. Одежда у него была чистая, но немного мятая — обычная проблема костюмов из льна в европейском стиле, которые часто носили в теплую погоду. Ногти аккуратно подстрижены, и не было длинного ногтя на мизинце, которым опиумные наркоманы вытаскивают клейкий осадок из трубки и восковые выделения из ушей.
Он снова заговорил с очень серьезным видом:
— Ваши нежные пальцы, будто феи, летали по струнам, от чего музыка становилась еще более чарующей.
Это уже слишком!
— Принадлежите ли вы к одному из литературных клубов Шанхая?
— Вы хотите знать, достойна ли я вашей компании?
Он улыбнулся — но только губами, взгляд остался серьезным. Я продолжала держаться уверенно и терпеливо ждала ответа.
— Мне не нужно общество интеллектуалов с похожими вкусами, — ответил он. — Я художник и поэт, который предпочитает уединение. У меня бывают приступы меланхолии, которые лучше не показывать на публике. Они придают моим картинам мрачность, которая не популярна среди большинства коллекционеров.
— Большинство коллекционеров считают популярность стилем, — заметила я.
— У любого может быть оригинальный стиль, — возразил он. — Но у немногих он настоящий. На нас влияют те, кто были до нас, начиная с художников, которые жили тысячи лет назад и копировали природу.
Что за претенциозный грубиян!
— Почему образованные люди всегда извиняются за свое невежество? — спросила я.
— Вы всё так же настойчиво пытаетесь узнать, происхожу ли я из семьи ученых… Ах, я вижу, что раздражаю вас.
— Вовсе нет, — с улыбкой ответила я. — Мы, куртизанки, любим веселые споры. Если вам это нравится — я рада подыграть,
я повернулась к Волшебной Горлянке, которая стояла позади меня: — Здесь слишком тепло. Мне нужен мой веер.
Если я положу веер на колени, это будет сигналом Волшебной Горлянке, чтобы она меня увела под предлогом, что кто-то прислал срочную весть. У нее в кармане на этот случай всегда была подходящая записка. Я уже была уверена, что этот мужчина — неважный кандидат в клиенты. Он беден, а если у него и есть какие-то деньги, ради них он заставит меня вывернуться наизнанку. Я уже два часа пробыла на приеме, и не похоже было, что в благодарность за выступление я получу еще какие-то деньги от других гостей.
Я снова повернулась к Вековечному:
— Так вы уже готовы признаться? У вас есть корабль, трюмы которого набиты золотом? Или вы чиновник, которого нам необходимо подкупить?
— Признаюсь, на самом деле я из семьи ученых людей — но я был слишком расточителен.
— Вы промотали все семейное состояние? Осталось ли хоть что-то для меня?
— Я промотал не деньги, а образование. Пять лет назад, когда мне было двадцать шесть лет, я сдал экзамены третьей степени — но ничего после этого не добился.
— В двадцать шесть лет! Я не знаю никого младше тридцати, кто бы сдал экзамен на этот уровень, включая тех, кто жульничал.
— С того самого мгновения, как я вышел из утробы, я начал учиться, чтобы сдать экзамены на национальном уровне. Я еще сосал материнскую грудь, когда мой отец распланировал всю мою жизнь, обычную для старых времен династии Цин: получить высокий пост в небольшом районе, строго держаться норм и законов и после двух лет на одной должности продвигаться все дальше и дальше в более важные уезды и провинции. Вот что сделал мой отец.
— А что же произошло после материнского молока?
— Я преуспел во всех шести искусствах. Но моими слабыми местами были налогообложение и таможенные доходы. Я не мог заставить себя разобраться в системе, которая грабит бедных, а богатых делает еще богаче.
— Согласна, не самые веселые темы, — я положила веер на колени — скоро я избавлюсь от этого нудного собеседника.
— Система Цин была несправедливой. А новая система? В ней просто поменялись руки, в которые текут деньги.
Ну что за идиот! Мужчины в этой комнате вполне могут занимать должности, о которых он сейчас злословит.
Большой Дом выкрикнул:
— Кузен, неужели ты докучаешь красавице своей обычной бунтарской болтовней? Давайте на эту ночь забудем о несправедливости! Можешь разобраться с ней завтра.
Вековечный не сводил с меня глаз:
— Из-за того что я критиковал старую систему, я остался без работы. Как и многие безработные, я назвал себя художником и поэтом. Вы получили ответ, которого ждали. Я слишком беден, чтобы стать вашим клиентом. Если бы меня не пригласил кузен, я бы не смог даже попасть сюда.
— Я не такая корыстная, какой вы меня рисуете, — ответила я одной из своих привычных фраз, — Прочитайте мне свои стихи, и это послужит оплатой за то время, что я на вас потратила.
— Вот одно из моих стихотворений:
@
Слушай, как взывает за окном к прохожим уличный торговец,
Слушай, как хвалит он свой рисовый суп.
@
— Ваша скромность безмерна. Но я не дам вам покоя, пока вы не прочтете другие стихи. Выберите хотя бы одно стихотворение, где не говорится о бюрократах или рисовом супе.
Он помедлил, потом произнес:
— Вот одно из стихотворений, что вам подойдет.
Он пристально посмотрел мне в глаза и прочел:
@
Как встречаться нам тяжело,
так тяжело расставаться.
Ветер жизни лишился сил,
все цветы увядают.
Лишь когда шелкопряд умрет,
нити дум прекратятся.
Утром у зеркала я грущу,
видя облачный волос.
Ночью, читая стихи,
узнаю лунного света холод.
Лишь когда фитиль догорит,
слезы свечи иссякнут.
До небожителей, на Пэнлай,
путь не такой уж трудный:
Синяя птица о трех ногах,
дай мне знать о грядущем.
@
Его стихи ошеломили меня почти до слез. Они всколыхнули в моем сердце грусть от расставания с малышкой Флорой. Нас разлучили, время шло, и она жила где-то далеко, в другом месте. Этот мужчина пробудил меня от апатии, вызванной бессмысленной рутиной.
— Это великолепно! — воскликнула я. — И я говорю правду, а не просто пытаюсь быть вежливой. Стихотворение такое образное, но в меру, и настолько естественное, что кажется написанным безо всякого труда. Нет вымученного стиля или эффектности. Оно произрастает из истинных чувств. Я ощутила дуновение ветра, будто наяву увидела свечу. Ваши стихи напомнили мне произведения Ли Шанъиня. Если откровенно, они не менее хороши!
К нам подошла Волшебная Горлянка, чтобы передать мне наше заранее запланированное «срочное сообщение». Мы отошли в сторону, подальше от чужих ушей.
— Я останусь. Он меня заинтересовал, а прочитанное им стихотворение неожиданно тронуло меня. Я хочу прочитать его сегодня вечером. Это может повысить интерес ко мне.
— Может ли он стать клиентом?
— У него тощий карман ученого из прошлого века. Но он сможет развлекать меня.
— Живот у меня все еще крутит, так что я отправляюсь домой.
Я вернулась к Вековечному, и он удивленно поднял брови:
— Что такое? Вы не пользуетесь вежливыми отговорками, чтобы оставить меня в одиночестве?
— Я хочу услышать и другие ваши стихи.
— Я не осмелюсь. У вас слишком взыскательный слух. Вам понравилось первое стихотворение, но вы можете сказать, что следующее звучит как дешевка от труппы менестрелей. И я буду страдать, услышав от вас такое.
— Критика — словно смерть от тысячи порезов.
Всего несколько людей способны слушать мои стихи. В основном родственники, которые жалуются на них так же, как на волдыри и плохую погоду: «Ай, как тяжело это выносить! Скоро уже закончится?» Моим лучшим критиком была жена. У нее было свое мнение, и она ясно видела преимущества и недостатки моих произведений. Мы могли свободно говорить на любые темы, потому что очень похоже мыслили. Ее звали Лазурь, как зовут голубые небеса, где она сейчас обитает, — он замолчал и отвернулся. — Она умерла от тифа пять лет назад, — он снова замолчал.
